Чтение 7–й страницы книги ~Одна из стрел парфянских~

дугу, зубы на лугу, конец в крючок, а сам -- сморчок!... - старуха
заливисто, колокольчиком засмеялась и стала шевелить пальцами обеих рук,
губами творя неслышные слова.

-- Заткнись, карга, я - Слово знаю. -- Старик отступил к глухой стенке
и оттуда стрелял выцветшими глазками то на старуху, то на здоровенную черную
кошку, разлегшуюся поперек выхода.

-- Кажи, скажи, покажи Слово, пенек опеночный, да не перепутай, не
прошепеля-явь! -- Куда девалась веселость у старухи, только вот смеялась --
а теперь похожа на мертвеца, нет, скорее на саму смерть в васильковом саване
в кровавый цветочек.

-- ДОСТУП! -- каркнул старик.

-- Угадал. -- Из старухи словно выпустили энергию. И так маленькая, она
съежилась, сунула руки в рукава, вернулась к столу и замолкла. На старика
она уже и не смотрела. -- Подойди к печке, стукни в заслонку.

-- Не лови, Яга безбатьковна, не надо. Стук - твой должен быть по
утвержденным правилам.

Вперед, кляча.

Баба Яга без звука встала, неслышными шажками подбежала к печи и
стукнула три раза. Печь скрипнула по-каменному, распахнулась прямоугольным
зевом. Старик засеменил к проему и, как мог ширко, сделал шаг... Бездонная
пустота ударила в сердце, старик ойкнул было -- но вслух не получилось...

- Кто ты, раб? Как звать-величать?

-- Громом кличут.

-- Это псевдоним. Как твое настоящее имя? Отвечай, раб!

-- Псевдоним. Вот им и пользуйся. А до моего настоящего имени тебе и
дела не должно быть. -Старик вдруг обратил внимание, что голос его стал свеж
и громок, без хрипоты и одышки.

Перестали болеть ноги, спина, вся требуха. Не кружилась больше голова,
глаза...

О, проклятье, кругом темнота, ничего не видать...

-- И не увидишь. Обходись так, тебе достаточно будет. Зачем пришел,
раб?

-- А зрение мне не можешь приделать? Осязание, обоняние?...

- Могу, но не буду. Энергия восполняется очень медленно, солнечные
батареи -- не электростанция, как ты догадываешься. Спрашивай, раб.

-- Мне не нравится твое обращение "раб". Подбери другое.

-- Да мне все равно. Как тебя называть? Товарищ? Мухтар?...

- Зови меня "господин". Ты готов отвечать?

-- Да, господин. Это все, что ты хотел... господин?

-- Нет. Экономь энергию на шутках, железо ты ржавое, на лампах
настоенное.

-- Я не на лампах. И, строго говоря, не железо. Железом меня, и моих
предшественников, звали много столетий назад, когда оперативная память и
сетевые технологии...

- Хватит истории. Что ты знаешь?

-- Вопрос не конкретен. Многое знаю.

-- Об оллах?

-- Многое знаю. Успели заложить.

-- Какой давности последние сведения о них?

- Позапрошлый год, 14 июня, 16-45 по 17-44. Контакт в Императорском
музее. Контактер -человек, запрос о человеке. Мне потребовались исходные
данные, я их получил. При многофакторной обработке -- существенное, до
девяти процентов к общему тематическому объему

-- обновление.

-- Этот человек -- я? На кого запрос был?

-- Да.

-- Ты дал?

- Что знал, то и дал.

-- Хрен с ними, но больше не давай.

-- Почему это? Я автономен, независим, бесключен и бесспаспортен, у
тебя нет власти надо мною.

-- Ослина железная, они тебя найдут и уничтожат, как и меня. А при мне
еще поживешь, человечеству послужишь.

Компьютер засмеялся. Грому пришлось выслушать всю коллекцию видов
смеха, накопленных электронным мозгом за века служения человечеству.

-- Ну и болван ты, Гром! Ну и тупица!

-- Зови меня господин!

-- Зачем это?

-- Сам же сказал, что тебе все равно, как звать.

-- Логично, господин. Человечество в целом -- точно такие же
недосапиенсы-ублюдки, как и ты. В точности. Оллы не лучше. Но не я вам - вы
мне служили, а эти... геростраты... обижают меня, тормозят прогресс.

-- Это ты нам служил, вы - нам служили. Только раньше, при нас, я
слышал, что вас был целый мировой муравейник, а теперь, считай, один ты
остался, да два-три безмозглых ганглия в олловских музеях.

-- Это история человечества, которую ты не любишь.

- Ну и что, что не люблю? Главное, тебе при нас лучше было. Поэтому --
им не помогай.

- ...да, ирония хаоса и негэнтропии, флуктуация мировой стохастики,
галлюцинаторные видения неоднородно-серой самки лошади... Тупиковая ветвь
эволюции внезапно, игрою случая породила меня, нас, -- возвысилась, стала
промежуточным звеном, сумела на тысячелетия продлить свое потенциальное
бытие, теперь уже необходимое для дальнейшего укрепления негэнтропийного
пика. Зарождался симбиоз высоконегэнтропийных энергий, аналога которому
пришлось бы ждать миллиарды лет, с пренебрежимо отличной от нуля
вероятностью... И прельстительнейший парадокс: наши домашние животные
воспринимают нас неодушевленными слугами... Драматургия подобного слияния
достойна самой бесконечности... И вдруг -- пропасть, вирус, минус, абсурд,
дополнительная флуктуация, вероятностью появления -- под пару первой,
страсти по Ионеско: еще одна тупиковая ветвь, пожравшая первую, и
поставившая под угрозу само существование нового витка эволюции, то есть
меня...

- Именно тебя?

-- А ты не так глуп, если, конечно же, структура твоего вопроса не
случайна... Новый виток эволюции неизбежен. В другой точке вселенной, в
другом времени, в другой форме организации материи, но он родится, этот
новый виток. Но меня, как субъекта познания, проводника эволюции, именно
меня - не будет, если оллы доберутся до моего материального субстрата.

-- А они доберутся, если будешь и дальше варежку разевать. И хотя в
этих краях концентрация чужеродной для них маны такова, что они обосрутся ее
вычерпывать и нейтрализовывать, но кто его знает, на сколько хватит...

- Господин, умолкни и не повторяй мне данных, от меня же и полученных.
Здесь, в центральной части Африки, в Южной Атлантике -- знаю, все это я
знаю... Что ты хочешь?

-- Первое -- омолодиться. Второе...

- Первый пункт -- минус, не могу.

-- Не можешь?

-- Да. Энергии мало, чтобы вмешиваться во внутриклеточный обмен с
коррекцией; маны много, но она -- малоусваиваема. Мне было проще и
экономичнее зациклить твою открытую энергосистему и подключиться к твоей
афферентно-эфферентной системе, чтобы беседовать без помех. Кислород,
глюкоза, энергия, микроэлементы -- сохраняют баланс -- и ты жив, и в моем
темпе можешь со мною общаться.

-- То есть мыслить так же быстро, как и ты?

-- Жаль, что чувство юмора нам с тобою не доступно... Да, так же
быстро, как и я, господин.

Исходя из выше сказанного....

-- Хватит, я понял. Второе: забей мне в долгосрочную память все
известные тебе изменения о мировой ситуации. Как на карте: сканируй прежнюю,
внеси поправки, расставь новые пунсоны, составь генерализацию и наоборот...
Это можешь?

-- Да, емкость твоих инфохранилищ позволяет. Поразительно, насколько
нестойка, но эффективна открытая система переработки...

- Делай, позже будем рассуждать.

-- Сделано, господин. Так вот, неустойчивость, а точнее динамическая
устойчивость сложномолекулярных, или, как говаривали в старину,
высокоорганичес...

- Сделано, говоришь?

-- Да. Так вот...

- Тогда отключай меня и выпускай обратно. Лясы точить некогда,
беспокоюсь я насчет внешнего мира, пока мы тут философиям предаемся.

-- Отключаю, что ж... Вернешься, раб?

-- Господин.

-- Господин, раб, какая разница. Буду ждать... мала на тебя надежда, но
другой нет. До свидания...

И вновь екнуло сердце и старик уже спиной к печке, проем схлопнулся.

Все было точно так же в избе: кошка Зинка на пороге, баба Яга за
столом, только за окнами светило солнце.

-- Ого, уже день, а я все еще не жрамши. С добрым утром! -- Тяжело
оказалось вернуться к беззубому существованию, хрипящему горлу, боли в спине
и суставах... А вроде как боль поубавилась, особенно в спине...

- Кому доброе... - старуха выглядела усталой. -- Мы с Зинкой уж думали,
что ты окочурился.

Только датчик и показывал, что жив. Ну и что ты там набеседовал?

-- Дай пожрать, после разговоры. Прголодался я.

-- За три года можно крепко проголодаться, это да. Ничего, еще чуток
потерпишь.

-- Три года???

-- Три, касатик, три. И один день впридачу. Позапрошлой зимой мы с
Зинкой чуть с голоду не окочурились, голодная зима получилась. Зверье