улыбнулась ему, полуофициально-полудоверительно. Он пригласил ее войти,
усадил в кресло, Татьяна Романовна часто бывала с Васей у Полуяновых в
московской квартире, но на даче была у них впервые. Здесь, как и в Москве,
царствовали вещи. Полуянов много и охотно ездил в заграничные
командировки, квартира его, а теперь вот и дача были набиты дорогими
вещами и редкостями и больше смахивали на антикварную лавку, где вещи не
служили человеку, а соперничали друг с другом, хищно, как на аукционе,
выкрикивая свою цену. Глядя на это собрание вещей, нельзя было даже
отдаленно предположить профессию и круг интересов их хозяина, так далеки
они были, вместе взятые, от того, чем занимались Вася с Полуяновым на
работе. Хозяйка дома, пышноволосая женственная блондинка, с кроткими,
небесной голубизны глазами, отсутствовала, и Татьяна Романовна облегченно
вздохнула. Они недолюбливали друг друга, несмотря на внешнюю приветливость
и дружелюбие.
всегда слышалась фальшь. В институтских кругах Марина Сергеевна приобрела
известность своими приемами, где умела щегольнуть изысканностью и роскошью
сервировки, смелостью интерьера (ее коньком была мебель), искусно
подобранными и дополняющими друг друга гостями. Каждого она могла занять и
обогреть, найти нужное слово, а старички профессора просто таяли в
ласкающих лучах ее небесно-голубых глаз.
кротости, Марина Сергеевна активно двигала мужа по служебной лестнице и
считала необходимым быть в курсе всех институтских дел.
стеклянной веранды, где блестела никелем.
устрашающая коллекция магнитофонов, диктофонов, миниатюрных колонок для
стереофонического звучания, Татьяна Романовна с интересом спросила:
Татьяной Романовной и заинтересованный ее неожиданным приходом. -
Это-презент, в Штатах в прошлом году преподнесли, помнишь, я с делегацией
на конгресс летал... а вот этот мини-японский. Всетаки японцы в
электронной аппаратуре всех опередили...
знал нашего дорогого Васю, я бы и тебе мини-диктофон устроил, например,
размером с пудреницу... но ведь на него как найдет!
Полуянова Татьяна Романовна, со странной пристальностью глядя ему прямо в
зрачки. - Мне нужно поговорить с тобой, о Васе...
стороны, хотя все в институте давно привыкли к этой его особенности,
Татьяне Романовне стало как-то неуютно, не по себе, и Полуянов, с
чуткостью человека, давно знавшего и ее, и Васю, и все сложности их
отношений, угадал ее настроение.
выкладывай.
Звонил Зверев Коля, говорит, что новое назначение Морозова уже пошло к
министру. Он почву там предварительно подготовил, говорит, Васе самому
теперь надо постараться. А этот уперся. Ничего с ним не могу сделать, -
Татьяна Романовна нервно переплела пальцы. - Для Васи это было бы
спасением, он устал от перегрузок, сколько можно выжимать из себя! Ему
нужна передышка, переключение. Он за Морозовым был как за каменной стеной.
Не возьму в толк, что делать, как на него повлиять. Меня он совершенно не
воспринимает, к моим доводам глух. Он в автономном полете.
еще можно сделать? Со Зверевым еще можно поговорить, а ты, Яша, пробейся к
Чекалину, ты ведешь эксперимент и останешься за Васю в его отсутствие,
тебе и карты в руки. Ты умный, придумай, что можно сделать...
дело, Татьяна. Мне он тоже дорог, хотя он привык плевать на мое мнение.
Подожди, подожди, - мягко остановил ее Полуянов. - Ты, Татьяна, не
горячись, ты-то его знаешь... Что это-блажь или в самом деле натура? Я все
возможное уже предпринял. Помощника Чекалина обработал. На своем, конечно,
уровне. Я, сама знаешь, немногое могу. Сколько с ним бился... Как об
стенку горох! - воскликнул Полуянов, и лицо его пошло пятнами, - Ну там
школьные товарищи, старая дружба... Но последний раз он меня просто
оскорбил, хуже-унизил! Ну ладно, он выше нас на три головы. Но есть же
предел терпимости, Татьяна!
улыбаясь Полуянову.
получить самостоятельность? Дураки мы были...
Валуева письмо получил, грустное письмо. Правда, какой он теперь Севка, он
теперь Всеволод Никанорович, докторскую защитил, книжку о своих лососевых
написал... вот он мне книжку прислал. Фундаментальная работа!
в добротном красивом супере, почему-то боясь раскрыть ее, Татьяна
Романовна притихла, глаза ее затуманились, но она ни на мгновение не
забывала о Полуянове, давшем ей возможность побыть наедине с прошлым и
вышедшем на минутку на кухню поставить вскипятить воды для кофе. "Все
может быть", - подумала сна, пуская страницы книги веером, вроссыпь и
выхватывая глазами частые цветные схемы, добротно отпечатанные
иллюстрации, остановившись на одной, она долго с удивлением рассматривала
тупую рыбью голову с полуоткрытым круглым ртом и вздувшимися жабрами. Она
неприметно вздохнула, тихая улыбка тронула ее губы. Севка Валуев любил ее,
об этом знала и она, и родители, и Вася, но Сева, весь какой-то
отутюженный, в костюме с иголочки, узкоплечий, болезненно стеснительный,
всегда бесследно терялся среди своих же товарищей, пожалуй, она лишь
однажды почувствовала в нем за неброской, робкой внешностью темную,
нерассуждающую, всепоглощающую до степени самоотречения тяжесть страсти,
то, с чем ей никогда не пришлось столкнуться в отношениях с Васей. Она
была потрясена и напугана, но Севка Валуев выбрал для объяснения самое
неподходящее время, перехватил ее, когда она возвращалась от Васи,
счастливая, ослепленная, бережно неся в себе неостывшее тепло его губ...
отсутствующе улыбнулась ему навстречу и осторожно, словно освобождаясь от
дорогого, но уже ненужного груза, положила книгу на низенький столик рядом
с японским магнитофоном.
подал ей тонкую просвечивающую чашечку с кофе. Тут же он принес нарезанный
лимон и начатую бутылку коньяку.
отхлебывая кофе.
ненароком не смутить и не спугнуть ее и поэтому с нарочитой
медлительностью добавляя себе в кофе коньяк. - Впрочем, что об этом
рассуждать, время на Руси теперь странное, мужики пошли какие-то
закомплексованные. Татьяна, вспомни, сколько у нас ходит в институте
тридцатилетних, а то и сорокалетних в холостяках... Черт разберет, что
такое происходит! Поговори вон с демогра4"ами, они прямо утверждают, что
бабы рожать не хотят, слишком обэмансипировались. Не смейся! - повысил
Полуянов голос. - Смешного здесь мало!
масштабах космоса и такие беспомощные в своей собственной судьбе?
вторжение, Марине привет.
оглянулась и, словно чего испугалась, торопливо кивнула, толкнула дверь и
вышла.
разработке новой перспективной проблемы в одном из исследовательских
институтов. В последние два года Вася сильно продвинулся в осуществлении
намеченной программы и получил серьезное нервное истощение, и теперь его
отправляли в длительный отпуск и на лечение, а он упорно сопротивлялся.
Как всегда, ему не хвятало двух-трех недель, и он пытался уверить в этом
прежде всего жену, но Татьяна Романовна придерживалась другой точки зрения
и делала все возможное, чтобы увезти Васю из Москвы. По ее мнению, Вася
просто задался целью погубить, перечеркнуть достигнутое ими обоими в их
трудной совместной жизни, и в этом было немало горькой истины.
усиленно двигая ушами и бровями (это у него служило признаком крайне
напряженного размышления), он тоже частенько задумывался над
превратностями жизни, к тому же, в отличие от людей, Тимошка никогда
ничего не забывал из прошлого. Когда, например, несколько лет назад еж
Мишка, еще не носивший таких, как сейчас, роскошных бакенбардов,
неожиданно подскочив, уколол его в ничем не защищенный нос, для Тимошки
случившееся явилось целым потрясением, и он навсегда запомнил коварство
ежа. Впоследствии он уже никогда не разрешал себе близкого общения с ежом
Мишкой и, сталкиваясь с ним, преследовал его громким лаем, рвал когтями
траву и угрожающе тряс головой на безопасном для себя расстоянии. И еж
Белоусов Валерий
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Конюшевский Владислав
Жюль Верн
Шилова Юлия