помогли Розе схлопотать три года за недостачу.
не шел. Людям даже за солью, за спичками приходилось ехать за двадцать верст
в Александровское, а туда приедешь - когда открыто, а когда и закрыто. Что
уж там говорить - деревня намаялась всласть: свой магазин под боком, десяти
минут хватит, чтобы обернуться туда-обратно, - нет, надо терять день, а то и
два.
на месте, а люди говорили: хватит нам план на тюрьму выполнять. Каждый
боялся. Своими глазами видели, чем кончается это продавцовство, а деньги,
чтобы позариться на них, платили тут не такие уж и большие.
дала согласие - но только после того, как родит. Ей оставалось ходить еще
месяца два, после родов тоже за прилавок ее сразу не поставишь - значит, и
там месяца два, не меньше, ей надо дать. На это время и стали искать
продавца. Вызывали,, кого можно было, в сельсовет и там уговаривали. Вызвали
и Марию.
парнишка рос слабым, болезненным, и за ним нужен был уход да уход. Это бы
еще полбеды, но Марии и самой по-доброму надо было оберегаться, потому что
она лечилась и врачи не велели ей делать тяжелую работу, да ведь это только
сказать легко, а где в колхозе найдешь ее, легкую работу? Даже заикаться о
ней не удобно - вот и ворочала все подряд, себя не жалела. Пока сходило, но
Мария все же опасалась, что так ее ненадолго хватит, а ребятишки еще
маленькие. Пусть бы подросли.
- тоже удобно: ребятишки на глазах, чуть выдалась свободная минута, можно
покопаться в огороде, а если кому надо в магазин - крикнет, и она уже здесь.
Прямо лучше не придумаешь. И для семьи было бы хорошее подспорье: после
ссуды, которую Кузьма взял на новый дом, деньги им теперь надолго были
заказаны.
наотрез отказалась.
пришел к ним сам. Он знал, чем их пронять, и стал говорить о том, что надо
же кому-то до Нади Воронцовой выручать деревню, которая уже измаялась без
магазина, и Мария для этого самый подходящий человек.
отдать, а то уж надоело каждое лето сено косить.
на коленях руки, уже не качала головой, как в начале разговора, а только
молча, со страдальческим выражением слушала председателя; она страдала
оттого, что и отказываться дальше казалось нехорошо, и согласиться было
страшно.
неделю магазин открыла, а через четыре месяца, когда наступило время
выходить Наде Воронцовой, Надя сказала, что она передумала. Мария, до смерти
перепуганная, закрыла магазин и потребовала, чтобы у нее сделали учет. Да
ведь не зря говорят: от судьбы не уйдешь. Все сошлось, разница получилась
так себе, всего в несколько рублей.
опасной, но нетрудной, а когда надо было перенести из склада что-нибудь
тяжелое, то помогал Кузьма, да и любой из мужиков, если попросить, не
отказывал в помощи. Утром Мария открывала магазин в восемь часов и торговала
до двенадцати, потом до четырех был обед, а с четырех до восьми опять
полагалось торговать. Но Марии этому распорядку следовать было не
обязательно, она только открывала вовремя, а в остальные часы, когда не было
народу, могла находиться дома. На тот случай, если кто придет, она оставляла
дежурить на крыльце ребятишек, они звали ее, и она прибегала, ждать себя
подолгу не заставляла ни разу. В деревне не все бабы понимают время по
часам, а которые и понимают, да забывают, что обед, идут когда попало -
Мария и в обед, если была дома, тоже открывала: ее, Марии, от этого не
убудет, а старухе не придется из последних сил шлепать два раза с другого
края деревни. Мужики, те, наоборот, не знают время вечером - уже девять,
десять часов, совсем темно, а они являются за бутылкой. Им объясняешь:
магазин опечатан, никакой бутылки сегодня не будет - нет, не поймут, одно по
одному: дай, жалко тебе, что ли? На такие случаи Мария стала держать водку
еще и дома - ящик так и стоял под кроватью, и летом, бывало, торговала прямо
через окно; если Марии не было, мужики искали Кузьму, как-то раз три бутылки
продал даже Витька.
позаберутся, а расплачиваться потом опять придется не кому-нибудь - бабам.
Мужику что, он когда пьяный, то только сейчас безденежный, а завтра он будет
всех богаче - вот и гуляет, не думает о том, что семья сидит без копейки.
Нет денег - не пей. Одно время по договоренности с женой Михаила Кравцова
Дарьей, которая устала умываться слезами из-за его пьянок, Мария не стала
давать ему водку совсем, даже за деньги. Михаил кричал, грозил, что будет
жаловаться, но Мария как сказала, так и держалась, тогда он привел
председателя сельсовета и пошел в наступление при нем.
скажи мне: есть у нас такие законы, чтобы человек за деньги не имел права
купить что хочет? Чего она из себя корчит - законы тут свои устанавливает?
Кто ей позволил? Ты скажи ей, скажи.
тогда дам.
хлопнул дверью, пообещав сжечь магазин. Потом Дарья рассказала, что он,
требуя доверенность, набрасывался на нее с кулаками, пока она не убежала. И
все же Михаила в тот вечер опять видели пьяным - видно, взял через вторые
руки. Но тут уж Мария ничего не могла поделать.
собирались даже тогда, когда им ничего не надо было покупать. Стоят у
прилавка, выстроившись очередью, обсуждают свои дела или перемывают
кому-нибудь косточки. Старухи сидят на ящиках - несколько ящиков Мария так и
не убирала из магазина, чтобы на них можно было сидеть. Мужики зимой перед
работой заходили сюда курить, и Мария заставляла их топить печку. В старые
праздники, если магазин был открыт, вваливались компании; тогда Мария, чтобы
видеть, как пляшут, взбиралась на прилавок, ее стаскивали оттуда, заставляли
закрывать магазин и вели с собой, пока она где-нибудь по дороге не сбегала.
обойтись. Если посчитать, то таких было немного: председатель сельсовета,
председатель колхоза, врач, учи- теля и специалисты. И вот она. И то - если
агроном уедет куда-нибудь на месяц, можно и не заметить, а она один раз три
дня проболела, не открывала магазин - так поизбегались: когда да когда?
Мария видела, что теперь с ней многие хотят завести дружбу, но старалась для
всех быть одинаковой. Она хорошо помнила, как еще в первый месяц работы
привезли в магазин клеенки, которых не было давным-давно; бабы, узнав про
клеенки, потянулись к ней домой, и каждая подговаривалась, чтобы Мария по
знакомству оставила ей хоть одну. Мария тогда будто бы и шуточно, чтобы
никого не обидеть, но все-таки твердо сказала так:
есть знакомые, а есть и незнакомые. А вы мне тут все знакомые - как я
другим-то в глаза буду глядеть? Вот завтра пораньше приходите и берите.
Мария вскочила и, даже не убираясь по хозяйству, потому что невмочь было
убираться, когда люди стоят и ждут, продала эти клеенки задолго до восьми
часов, когда надо было открывать магазин.
записывала должников. К концу эта тетрадь вся была в цифрах, к одним цифрам
прибавлялись другие, потом они зачеркивались, за ними шли новые. А что
будешь делать, если приходит Клава, с которой вместе росли и которая живет
одна с двумя ребятишками, и говорит, что ее Катьку без формы не пускают в
школу, а денег на форму сейчас нет? Дорогие вещи Мария редко давала в долг,
все больше по мелочи. Когда долг становился большим, Мария заставляла
сначала расплатиться, а потом уж снова разрешала брать по записи. Но в
последнее время, ожидая ревизию, она собрала со всех: только Чижовы остались
должны четыре рубля восемьдесят копеек.
товарами, шла в контору и спрашивала, когда к ней пришлют ревизора.
Требовать она не научилась, ей обещали, и она уезжала. Работать так,
вслепую, не зная, что у тебя за спиной, стало невмоготу. Когда ревизор
наконец приехал, она не то чтобы испугалась, но как-то вся замерла,
затаилась в ожидании того, что будет, и, если он спрашивал ее о чем-нибудь,
она вздрагивала и отвечала не сразу. Но даже в самых худших своих опасениях
Мария не ждала того, что получилось. Когда закончили все подсчеты и ревизор
показал ей, она будто подавилась и весь этот вечер и почти весь следующий
день не могла как следует продохнуть.
Когда она думала о смерти, становилось легче, она словно проваливалась
куда-то в потустороннее и уже оттуда смотрела на ребятишек, на Кузьму,
представляла, как они будут жить без нее, и забывалась в жалости к себе. Но
Семенова Мария
Шилова Юлия
Лукьяненко Сергей
Шилова Юлия
Грабб Джеф
Корнев Павел