Чтение 7–й страницы книги ~Рыцарь таверны~

Но на душе у мисс Синтии было грустно, а щеки ее утратили былой румянец. Она стала задумчивой, часто вздыхала, и под конец ей стало казаться - как это бывало со многими девушками, - что ей суждено всю жизнь провести в бесплодных воздыханиях по человеку, который даже не думает о ней. Глава 15 Возвращение Джозефа

Со своей стороны, все эти дни Кеннет мучительно размышлял над тем, как поднять себя в глазах возлюбленной. Но его попытки были столь неуклюжи и неверны, что он вскоре перестарался в своем усердии, пренебрежительно отозвавшись о Криспине в присутствии Синтии. Ее глаза широко раскрылись, и если бы он был понаблюдательнее, то поспешил бы перевести разговор в другое русло. Но ревность лишила его последних скудных остатков разума, которыми его наградила природа, и он продолжал говорить о Криспине, не заботясь о форме выражения. Однако вскоре она прервала поток его красноречия:

- Кеннет, разве я не говорила вам, что лучший способ стать джентльменом, это не оскорблять имя того, кто спас вам жизнь? Что джентльмен должен презирать себя за такой поступок?

Как и раньше, он стал возражать, что его слова не содержали ничего обидного для сэра Криспина. Он был готов разрыдаться, как школьник, каковым и оставался в душе.

- А что касается моей благодарности за указанную им услугу, - произнес он, ударяя кулаком по дубовому столу, - то эта благодарность должна быть оплачена, и с процентами, ибо я могу заплатить за нее своей жизнью.

- Я не понимаю, о каких процентах вы говорите, если вы должны рисковать тем, чем обязаны своему спасителю, - жизнью, - ответила она с холодной улыбкой, едва не заставив его разрыдаться. Но если ему не хватало силы воли, чтобы сдержать слезы, то хватило, по крайней мере, стыдливости, чтобы повернуться спиной и не показывать их девушке. - Но скажите мне, сэр, - спросила она с растущим любопытством, - как все это произошло, чтобы я могла судить о законности вашей сделки.

Некоторое время он молча ходил по залу, сложив руки за спиной и устремив взгляд на полированный пол, по которому лучи заходящего солнца, проникавшие сквозь разноцветные стекла окон, разбрасывали багровые полосы. Она сидела в большом кожаном кресле во главе стола и молча наблюдала за ним.

Кеннет раздумывал, должен ли он сохранить в тайне существо дела, и под конец решил, что нет. Поэтому он вкратце пересказал ей историю Криспина, которую тот доверил ему той ночью в Ворчестере - историю подлинных страданий, которые только трус мог оставить неотмщенными. Он ничего не добавил, ничего не сократил, а рассказал ее такой, какой услышал в ту ужасную ночь, воспоминание о которой до сих пор повергало его в трепет.

Синтия слушала его, раскрыв рот, впитывая в себя нить повествования, которая по своей трагичности больше походила на роман, чем на подлинную жизнь человека. Со скорбью, с гневом и негодованием она слушала рассказ Кеннета. Даже после того, как он окончил его и сел в соседнее кресло, она продолжала молчать, все еще находясь под его впечатлением.

Затем внезапно она повернула горящие глаза на юношу и с глубочайшим презрением воскликнула:

- И вы, зная все это, позволяете себе так говорить об этом человеке? Зная, сколько страданий выпало на его долю, вы осмеливаетесь упрекать его за тс грехи, на которые его толкнула полная лишений судьба? А как бы поступили вы на месте этого несчастного? Упали бы трусливо на колени и возблагодарили Господа за то, что он сохранил вашу презренную жизнь? Или вы безропотно снесли бы удары судьбы с молитвой на устах? Кто вы такой, что, зная правду о жизни этого человека, можете сидеть здесь и осуждать его? Скажите мне!

Но Кеннету нечего было ответить на этот взрыв негодования, на вопросы, полные презрения, которые обрушились на него. Ответ, который он дал "Рыцарю Таверны" в ту ночь в Ворчестере на тот же вопрос, он сейчас не решался повторить. Может, он боялся этой девушки, а может, наконец, осознал, какое жалкое зрелище он представляет по сравнению с Криспином, которого он всем сердцем презирал еще не так давно.

Уступая ее гневу, он начал лихорадочно искать подходящее оправдание, но прежде чем он успел это сделать, раздался звук тяжелых шагов, и в холле появился Грегори Ашберн. Его лицо было пепельного цвета, и брови были нахмурены.

Его приход вызвал неловкую тишину в зале, и Грегори молча подошел к столу. У нижнего края стола он задержался, собираясь что-то сказать, но его прервал звук грохочущих колес и щелканье кнута.

- Это Джозеф! - воскликнул он с явным облегчением, которое не ускользнуло от Синтии. И с этим восклицанием он выбежал мимо них из зала, чтобы встретить так своевременно вернувшегося брата.

Он подоспел к ступенькам лестницы, ведущей в замок, как раз в тот момент, когда перед ней остановилась дорожная коляска, и из нее выскочил худощавый и подтянутый Джозеф.

- Итак, Грегори, - проворчал он вместо приветствия, - в конце концов я проездил впустую. Ваш курьер обнаружил меня в Лондоне, когда я уже истощил запасы гостеприимства в Уайтхолле. Но, раны Христовы! - воскликнул он, заметив бледность на его лице. - Ты болен?

- У меня есть для тебя новости, - ответил Грегори дребезжащим голосом.

- Что-нибудь с Синтией? Нет, вон она стоит со своим красавчиком возлюбленным. Господи, какие патлы он себе отрастил!

И с этими словами он поспешил навстречу молодым людям, чтобы поцеловать свою племянницу и поздравить Кеннета с благополучным возвращением.

- В Лондоне я много слышал о тебе, мой мальчик, - произнес он с хитрой улыбкой на лице. - Как ты подружился с глотателем огня Геллиардом, и как он связал священника и часового и вытащил тебя из тюрьмы за час до казни.

Кеннет вспыхнул. Он чувствовал издевку в тоне Джозефа. Тот старался подчеркнуть, что вся заслуга побега принадлежит Криспину и что сам Кеннет ни за что бы не выбрался из той переделки. Кеннету показалось, что эти слова и этот тон в присутствии Синтии были не случайны.

Он был прав. Джозеф был злобным и ядовитым от рождения и не упускал случая показать это окружающим. И сейчас он злился за те неудобства, которые он был вынужден терпеть в пути, выполняя дело, которое ему было явно не по душе.

Его тонкие губы расплылись в неприятной улыбке, и он устремил свой злобный взгляд на молодого человека, но в этот момент Грегори оттащил его в сторону за полу плаща. Они направились в залу, в которой состоялся их последний разговор перед отъездом Джозефа. С таинственным видом Грегори прикрыл за собой дверь и повернулся лицом, к брату. Тот в это время расстегивал свой пояс с мечом.

- Подожди, Джозеф! - воскликнул Грегори голосом полным трагизма. - Сейчас не время разоружаться. Держи свой меч под рукой, вскоре он будет тебе нужен, как никогда в жизни.

Он перевел дыхание и поведал брату последние новости:

- Роланд Марлёй жив, и он находится здесь! - И он без сил опустился в кресло.

Выражение лица Джозефа не изменилось. Только частое подергивание века выдало его взволнованное состояние. Его рука, снимавшая рукоятку меча, расслабилась, и он шагнул к брату, пристально вглядываясь в его бледное изможденное лицо. Внезапная догадка осенила его. Он взял брата за плечи и встряхнул.

- Грегори, идиот, ты слишком много пил в мое отсутствие!

- Да, это так, - простонал Грегори, - и он был моим собутыльником и подавал мне пример.

- Ну, конечно, - бросил Джозеф с презрением. - Бедный Грегори, вино настолько помутило твой рассудок, что тебе начали мерещиться призраки за столом. Оставь, старина, все это ерунда!

В его словах Грегори уловил сомнение. Он с трудом поднялся на ноги и обратился к брату.

- Это был не призрак, а Роланд Марлёй собственной персоной во плоти сидел со мной за столом. Он сильно изменился, и я бы ни за что не узнал, если бы не разговор, который я услышал десять минут назад.

Его искренность была очевидной, а слова были достаточно убедительны, и подозрения Джозефа вновь начали усиливаться.

Он схватил брата за руку, заставив того поморщиться от боли, и насильно усадил обратно в кресло.

- Что ты имеешь в виду, черт меня побери? - процедил Он сквозь зубы. - Рассказывай по порядку!

И Грегори поведал ему о том, как Кеннет прибыл в замок в сопровождении человека, который в последние годы войны прославился среди роялистов под именем "Геллиард Сто Чертей", а среди мятежников как "Рыцарь Таверны" за свое беспробудное пьянство. Грегори вспомнил и его упоминание о Роланде Марлёе в первую ночь пребывания в замке и закончил рассказом, который Кеннет недавно доверил Синтии.

- Значит, этот Криспин не кто иной, как Роланд Марлёй, превратившийся в наемную собаку? - размышлял вслух Джозеф. Он был спокоен, обдумывая то, что сообщил ему брат.

- Это не подлежит никакому сомнению.

- И ты виделся с этим человеком все эти дни, проводил с ним ночи напролет за бутылкой испанского вина и так и не узнал его? Клянусь Богом, где были твои глаза?

- Можешь назвать меня слепцом. Но он настолько изменился, что, бьюсь об заклад, ты тоже не узнал бы его.

Джозеф хмыкнул с презрительным видом, давая понять, что он думает о мнении своего брата.

- Думаю, что ты ошибаешься, Грегори. У меня было много причин запомнить его хорошенько, - Внезапно в его тоне зазвучали настороженные нотки:

- Но этот парнишка, Грегори, как ты думаешь, он не догадывается?

- Совершенно. В этом и заключается дьявольский план Роланда Марлёя. Узнав об отношениях Кеннета с нашей семьей, он использовал возможность, которую ему представила фортуна, чтобы связать мальчика клятвой прийти ему на помощь, когда он того потребует, не открывая при этом имен тех, против кого его действия могут быть направлены.

- Что же будет с вашим замечательным проектом его брака с Синтией? - ядовито пробормотал Джозеф. Он засмеялся неприятным смехом, и на некоторое время в комнате воцарилась тишина.

- Уму непостижимо! - взорвался он под конец. - Целых две недели он находился под этой крышей, и ты не предпринял ни одной попытки, чтобы исправить эту небрежность, которая была допущена 18 лет назад?

Он говорил об этом с таким ледяным спокойствием, что его брат вздрогнул и со страхом взглянул на него.

- Ну и что теперь, идиот? - орал Джозеф. - Ты что, так же слаб, как и слеп?

- Будь я проклят, если я не вернулся вовремя. Я не позволю ни одному Марлёю обременять мою старость. - Затем он понизил голос. - Завтра я найду способ, чтобы вывести этого пса на чистую воду. Я умею это делать.

Он потрепал рукоять меча.

- Другого выхода нет? - обреченным тоном спросил Грегори.

- Был. - ответил Джозеф. - Оставался еще Парламент. В Уайтхолле я встретил одного человека - полковника Прайда - старого кровожадного пуританина, который охотно отдал бы свою правую руку, чтобы увидеть Геллиарда на виселице. Этот Геллиард, похоже, зарубил его сына в Ворчестере. Если бы я знал раньше, - добавил он с сожалением, - если бы ты был посообразительней и сообщил бы мне о том, что случилось, я бы нашел возможность помочь полковнику Прайду осуществить его месть. Но сейчас, - он пожал плечами, - уже поздно.

- Может быть... - начал Грегори, и вдруг издал восклицание, заставившее Джозефа вскочить на ноги. Дверь распахнулась, и на пороге вырос сэр Геллиард Криспин со шляпой в руке.

Изумленный взгляд Джозефа задержался на нем на секунду, затем он воскликнул:

- Кто вы такой, черт вас возьми?! Несмотря на свой испуг, Грегори едва не расхохотался. "Рыцарь Таверны" сделал несколько шагов вперед.

- Я, Криспин Геллиард, к вашим услугам, - произнес он, поклонившись. - Я узнал, что владелец замка Марлёй вернулся из путешествия и что я могу застать вас здесь. Поэтому, сэр, я поторопился сюда, чтобы принести слова благодарности за гостеприимство, оказанное мне в стенах этого дома.

Продолжая говорить, он сверлил Джозефа взглядом настолько ненавистным, сколь цивильны были слова, которые он произносил. Джозеф не мог прийти в себя от изумления. Этот незнакомец был совсем не похож на Роланда Марлёя, которого он когда-то знал. К тому же он выглядел достаточно пожилым человеком, в то время как Роланду могло быть не более сорока лет.

Через мгновение Джозеф стряхнул оцепенение и, сгорая от желания узнать, разгадал ли Криспин, что они догадываются о его подлинном происхождении, ответил со слащавой улыбкой на лице:

- Сэр, мы рады вам. Вы оказали услугу дорогому для нас существу, и этот убогий домишко всегда к вашим услугам. Глава 16 Расплата

Сэр Криспин не слышал ничего из того, что было сказано перед его приходом, и поэтому не подозревал, что его инкогнито раскрыто. Он поторопился сделать то, что являлось обычной процедурой гостя по отношению к хозяину дома. Его подстегивало также нетерпеливое желание вновь встретиться с Джозефом Ашберном - человеком, который нанес ему смертельный удар мечом 18 лет назад. Он внимательно изучил его и пришел к выводу, что это очень жестокий и опасный противник в противоположность своему туго соображающему брату, и что действовать нужно немедленно.

Поэтому, когда он появился в зале к ужину, он был вооружен и одет в дорожный костюм.

Джозеф в одиночестве стоял у огромного камина, наблюдая за игрой огня. Грегори с дочерью стояли у окна. У противоположного окна стоял Кеннет, угрюмо глядя на падающий дождь.

Услыхав шаги Криспина по лестнице, Джозеф повернулся и вопросительно взглянул на снаряжение рыцаря.

- Что это значит, сэр Криспин? - спросил он. - Вы собрались в путешествие?

- Я и так слишком долго злоупотреблял гостеприимством замка Марлёй, - ответил Криспин, приблизившись к камину. - Сегодня вечером, мастер Ашберн, я уезжаю.

Джозеф вежливо пробормотал традиционные слова сожаления по поводу столь скорого отъезда, в то же время мучительно пытаясь понять, чем вызвано это решение Криспина. Но Криспин заметил, как изменилось выражение лица Джозефа, и в его голове мелькнула мысль, что Джозеф знает, кто он такой на самом деле. Направляясь к дяде Синтии и ее отцу, он мысленно поблагодарил небо за те меры предосторожности, которые он принял для выполнения своего плана.

Проводив его взглядом, Джозеф подумал: а не догадывается ли Криспин о том, что он узнан, и решил воздержаться от расплаты, отложив ее до более подходящего случая. Отвечая на этот вопрос, он решил, что Криспин не должен покинуть этот замок живым и невредимым, чтобы он не мог вернуться для осуществления своей мести. Раз Геллиард отказался от своего плана, то Джозеф сам осуществит его сегодня же и положит конец этой истории. Поэтому прежде чем сесть за стол, Джозеф проверил, чтобы его меч находился поблизости, прислонив его к спинке своего стула.

Ужин прошел довольно спокойно. Кеннет по-прежнему страдал от безразличия Синтии, а Синтия сидела молча со скорбным выражением лица. История жизни сэра Криспина и его внезапный отъезд давали ей много пищи для размышлений, и Криспин в который раз уже ловил на себе ее взгляд, в котором читалась жалость и еще какое-то чувство, но какое, Криспин так и не мог понять. Звучный бас Грегори был почти не слышен. Угрожающие взгляды, которыми награждал его брат, заставляли Грегори сидеть молча, чувствуя себя не вполне уютно.

Что же касается Геллиарда, то им овладели воспоминания, и он много пил, что с удовольствием отметил про себя Джозеф. Но и здесь он недооценил этого человека. Кеннет ел мало, но казалось, что в нем проснулась небывалая жажда, и Криспин вскоре начал испытывать легкое беспокойство, глядя, как тот часто наполняет свой бокал. Через час ему нужна была помощь Кеннета, и он вполне справедливо подозревал, что если дела пойдут так и дальше, то на юношу можно будет не рассчитывать. Если бы Кеннет сидел рядом с ним, он мог бы предупредить его шепотом, но тот находился на противоположном конце стола.

Однажды Криспину удалось перехватить взгляд, которым обменялись Джозеф и Грегори, а когда Грегори принялся усиленно подливать вина ему и Кеннету, его подозрения усилились, и он стал держаться настороже.

Вскоре Синтия встала из-за стола. В следующее мгновение Криспин тоже был на ногах. Он проводил ее до лестницы и здесь обратился к ней:

- Позвольте мне, мисс Синтия, попрощаться с вами. Через час или около этого я уеду.

Ее глаза были задумчивы, и он мог заметить, что она слегка побледнела.

- Счастливого пути, сэр" - ответила она тихо. - Пусть вам сопутствует удача.

- Благодарю вас, мисс. Счастливо оставаться.

Он низко поклонился. Она слегка кивнула ему в ответ и поднялась по лестнице наверх. Дойдя до верхней галереи, она обернулась. Он вновь занял свое место за столом и наполнил свой бокал. Слуги ушли, и в течение получаса они сидели в зале, потягивая вино и разговаривая, в то время как Криспин хмелел все быстрее, и под конец его веки налились свинцом, а голова склонилась на грудь.

Кеннет, возбужденный вином, но все еще не потерявший рассудка, посмотрел на него с презрением. И этого человека Синтия предпочла ему? В глазах Джозефа тоже читалось презрение, смешанное с удовлетворением. Выполнение его плана упрощалось. Вскоре он решил, что настала пора действовать.

- Мой брат сказал мне, что вы были знакомы с Роландом Марлёем? - спросил он.

- Да, - ответил Криспин, с трудом ворочая языком. - Я знал эту собаку... веселая, неутомимая фигура. Дважды его безрассудство убивало его, беднягу, в том числе это была и ваша рука, мастер Ашберн, как говорят.

- Кто говорит?

- Кто говорит? - эхом откликнулся Криспин. - Я говорю. Может, вы хотите обвинить меня во лжи?

Джозеф рассмеялся таким зловещим смехом, что у Кеннета застыла кровь в жилах.

- Нет, почему? Я не буду отрицать этого. Он погиб в честной схватке. Более того, он сам был зачинщиком дуэли.

Криспин ничего не ответил и неуверенно поднялся на ноги, опрокинув при этом стул, который с грохотом упал на пол. Некоторое время он смотрел на него пьяным взором, а затем нетвердыми шагами направился в половину для прислуги. Он захлопнул тяжелую дверь, закрыл ее на ключ, который положил себе в карман.

Трое мужчин сидели за столом, наблюдая за его движениями с презрением, любопытством и весельем.

Холодная улыбка застыла на губах Джозефа, когда он увидел прямо стоящего Криспина без малейших признаков опьянения и услыхал его железный голос:

- Ты лжешь, убийца! Это был не честный поединок, это была не дуэль. Это был подлый удар в спину, который ты. нанес ему, надеясь погубить так же, как погубил его жену и ребенка. Но Господь всемогущ, мастер Ашберн, и я выжил. Как саламандра, я возродился из огня, в котором вы хотели уничтожить следы своего преступления. Я выжил, и теперь я, Криспин Геллиард, по прозвищу "Рыцарь Таверны", который некогда был Роландом Марлёем, пришел, чтобы требовать отмщения. Не так я собирался вернуться домой, и не такой я представлял себе расплату. Вами должен был заняться обыкновенный палач и вздернуть вас на веревке. С этой надеждой я примкнул к лагерю короля. Но поскольку король потерпел поражение, поскольку я по-прежнему вне закона, мне надлежит исполнить месть своими руками.

Джозеф очнулся от удивления, вызванного внезапной переменой в поведении Криспина. Он понял, что Криспин обвел их вокруг пальца, закрыв единственный путь к спасению, откуда они могли ждать помощи, и резко обругал себя за слепоту. И все же он не испытывал беспокойства: его меч был под рукой, и Грегори тоже был вооружен. Возможно, и юноша примет их сторону, несмотря на данное слово. К тому же ему достаточно было повысить голос, чтобы слуги услыхали его зов через закрытую дверь и пришли на помощь.

Поэтому он отвечал с холодной циничной улыбкой на устах.

- Расплата, которой вы так добиваетесь, сэр, будет вам предоставлена в полной мере. "Геллиард Сто Чертей" известен многими бездумными поступками, но я, думаю, не ошибусь, если скажу, что это его последняя выходка. Клянусь ранами Христа, сэр, это безумство - лезть в одиночку в логово льва!

- Скажи лучше к "трусливой шавке в конуру", - отпарировал Криспин. - Мастер Джозеф, вы что, надеетесь запугать меня слезами?

Джозеф продолжал улыбаться, чувствуя себя хозяином положения.

- Если мне понадобится помощь, я могу легко ее Вызвать. Но в этом нет необходимости - нас трое против одного.

- Вы плохо сосчитали. Мастер Стюарт сегодня принадлежит мне, связанный клятвой, что он рискнет своей жизнью, если я позову его на помощь, и я призываю его. Меч наголо, Кеннет!

Кеннет стоял, безвольно опустив руки с белым как мел лицом.

- Проклятие на вашу голову! - взорвался он. - Вы провели меня, вы меня обманули!

- Вспомни о клятве, - последовал холодный ответ. - Если вы считаете меня виновным в чем-то, мы после можем это уладить. Но сначала сдержи свою клятву. Меч наголо!

Кеннет все еще колебался, и, возможно, он бы даже нарушил данное обещание, но быстрые действия Грегори Ашберна лишили его возможности выбора. Испугавшись, что Кеннет может поступить наоборот и принять сторону Криспина, Грегори решил опередить его. Выхватив меч, он нанес подлый удар в грудь юноше. Кеннет увернулся от него, отскочив назад, но Грегори последовал за ним, вынуждая мальчика обнажить свой клинок.

Они стояли между столом и той частью зала, которая выходила на террасу, напротив них на пути к закрытой двери стоял Криспин. Джозеф продолжал спокойно сидеть во главе стола, уверенный в себе, и с любопытством наблюдал за происходящим.

Он быстро понял поспешность атаки Грегори, которая могла лишить их союзника, но решил, что несколько выпадов заставят мальчика сложить оружие, и поэтому решил не вмешиваться. Когда Криспин приблизился к нему с обнаженным мечом в руке, он понял, что пора позаботиться о себе. Он схватил меч и вскочил на ноги, чтобы встретить своего противника. Глаза Геллиарда сверкнули, он поднял свое оружие, и клинки скрестились.

С другой стороны послышался ответный лязг мечей.

- Остановитесь, сэр! - кричал Кеннет, отбиваясь от наседавшего на него Грегори.

Но в ответ Грегори сделал новый выпад, который юноша инстинктивно отбил. Приняв его движение за сопротивление, Грегори ударил сильнее. Кеннет снова отбил, целясь в противника. Он увидел, что Грегори открылся, и отчасти машинально, отчасти из желания отразить натиск Грегори, он начал ответную атаку, пока не припер Грегори к стене. Одновременно с этим его нога задела за стул, который опрокинул Криспин, и он потерял равновесие. Он сам не успел осознать, что произошло, как его лезвие скользнуло по лезвию противника и вонзилось в его правое плечо, пригвоздив его к деревянной стене.

Джозеф услышал звук падения меча и решил, что он выпал из рук Кеннета. В остальном он был слишком поглощен Криспином, чтобы глазеть по сторонам. До этого часа Джозеф Ашберн считал себя неплохим фехтовальщиком, способным держать меч в руках. Но Криспин владел мечом с таким искусством, о котором он даже не подозревал. Каждый его прием, каждая уловка, к которой он прибегал, оканчивалась одним и тем же: его лезвие с легкостью отбивалось в сторону.

Он отчаянно пытался найти брешь в обороне противника, нанося удары по всем незащищенным местам, но каждый раз его лезвие наталкивалось на холодную сталь Криспина. Он продолжал драться, удивляясь, почему Грегори не приходит ему на помощь. Затем ужасная мысль о том, что Грегори убит, вспыхнула в его мозгу. В таком случае он должен надеяться только на себя. Он проклинал себя за глупую самоуверенность, которая заставила его недооценить противника, и тем самым совершить фатальную ошибку. Он должен был понять, что человек, приобретший такую репутацию, как сэр Криспин, - не простой смертный, а суровый мужчина, привыкший смотреть в глаза смерти. Но он может позвать на помощь. Эта мысль приободрила его, и он закричал:

- Эй, там! Стефан, Джон!

- Поберегите дыхание, - прорычал рыцарь. - Вам оно еще понадобится. Никто не услышит ваших криков. Они пьют за мой счастливый отъезд. Я не сомневаюсь, что они вылакали целый кувшин этого вина, один стакан которого может погрузить человека в сон на целые сутки.

В ответ Джозеф рассыпался в проклятиях. Он заметил, что Криспин нарочно не атакует его, только отражая удары, и это еще больше насторожило его. Он понял, что его переиграли, и в любую минуту Криспин может отправить его на тот свет кончиком своего меча. Он обливался потом с ног до головы и был на грани падения от усталости. И все же он попробует воспользоваться пассивностью Криспина, чтобы нанести ему последний удар.

Он собрал последние силы и сделал обманное движение, затем нагнулся и сделал резкий выпад вперед. Выбросив вперед руку с мечом, он почувствовал резкую боль в кисти, меч вылетел из его руки, выбитый искусным ударом, и он остался безоружным в полной власти Криспина.

Казалось, часы прошли с того момента, как меч выпал из его руки, но ответного удара не последовало. Криспин стоял рядом молча, с презрением глядя на него, как змея наблюдает за птичкой глазами, от которых Джозеф не мог оторвать парализованного взгляда.

Свечи, освещающие залу, догорали, и по углам легли черные тени. Около стола стоял Кеннет, молча с ужасом наблюдая за кровавой драмой. У его ног лежал без сознания раненый Грегори.

Для Кеннета, как для пассивного зрителя, тоже, казалось, прошли часы с тех пор, как Криспин обезоружил своего противника, и до тех пор, пока он со смехом не бросил свой меч на пол и не схватил его голыми руками за горло.

Криспин ощутил в себе какую-то новую силу. Ему хотелось медленно, не торопясь, добить поверженного противника. Проткнуть его мечом было слишком простым делом - он бы умер, и Криспин ничего не знал бы о его страданиях. Но взять его за горло, вот так, медленно выжать жизнь из его тела, почувствовать его отчаянные бесплодные попытки освободиться, видеть каждый миг его агонии, багровеющее лицо, вздувшиеся вены, вылезающие глаза, держать его так, стать для него точкой отсчета времени - это было достойной расплатой за все годы страданий, которые он пережил по вине этого человека.

Тем временем необычность действий Криспина вернула Джозефу часть былой храбрости. На мгновение в его сердце даже затеплилась надежда на спасение.

- Добрая сталь слишком большая честь для вас, мастер Ашберн, - произнес Криспин.

С этими словами его жилистые руки сомкнулись вокруг шеи Джозефа, лишая его дыхания и последней надежды. Джозеф никак не предполагал, что в руках Криспина кроется такая сила. Тщетны были его попытки высвободиться. Его силы быстро иссякали, кровь, бурлившая в. голове, уже мутила его разум, когда вдруг хватка ослабла, и в его измученные легкие хлынул освежительный воздух. Когда он окончательно пришел в себя, он обнаружил, что сидит за столом. Рядом с ним в кресле расположился Криспин, держа в одной руке обнаженный меч и с насмешкой глядя на свою жертву.

Кеннет, наблюдавший за этой сценой, не мог сдержать озноба. Он знал, что Криспин вспыльчивый человек, которого легко рассердить, и он не раз видел его в гневе. Но он никогда не видел такого сатанинского выражения в его глазах, такой страшной улыбки из смеси насмешки и презрения, с которой он глядел на свою жертву, смерти которой он желал все последние восемнадцать лет.

- Я бы сказал, - начал Криспин тихим голосом, - что вы прожили несколько жизней, Джозеф. Я сделал все, что мог. Вы дважды корчились в агонии, и я склонен к милосердию. Конец близок - если вы хотите покаяться, пожалуйста, хотя я лично считаю, что это будет пустая трата дыхания. Вы созданы для ада.

- Вы намереваетесь убить меня? - прошептал Джозеф, немного приходя в себя.

- А чего еще вы ожидали? Дважды я дал вам возможность почувствовать приближение смерти. Вы что думаете, я просто забавлялся?

Джозеф стиснул зубы. Насмешки Криспина были для него, как удары кнута, но эти удары пробуждали его к жизни. Он был готов к сопротивлению, но не на деле, а на словах.

- Вы собираетесь совершить убийство, - сказал он.

- Нет, это справедливое возмездие. Я долго его ждал, и, наконец, оно наступило.

- Подумайте, мастер Марлёй...

- Не зовите меня этим именем! - резко воскликнул Криспин. - Я не носил его все эти 18 лет, и, благодаря вам, я не буду его носить и впредь.

Воцарилась тишина. Джозеф заговорил вновь со спокойствием в голосе:

- Подумайте хорошенько, сэр Криспин, над тем, что вы собираетесь совершить. Ведь вы от этого ничего не выиграете.

- Господи, как вы можете такое говорить? Не думаете же вы о том, что я не получу огромного морального удовлетворения, зная, что вы получили по заслугам?

- Вы можете дорого заплатить за. эту минутную радость.

- Не минутную, Джозеф. Воспоминания о ней останутся со мной на все оставшиеся мне дни и годы.

- Сэр Криспин, вы находитесь в оппозиции к Парламенту - вы почти вне закона. Я обладаю связями, большими связями. Используя их...

Криспин засмеялся.

- Довольно, сэр. Вы тратите слова впустую. Что значит для меня жизнь и что может она мне дать? Если я так долго нес в себе ее бремя, то только затем, чтобы дождаться этого часа. Неужели вы думаете, что я отступлюсь от своей цели за взятку?

Его внимание привлек громкий стон приходящего в сознание Грегори.

- Добей его, Кеннет! - скомандовал он, указывая на неподвижно лежащую фигуру. - Что? Ты колеблешься? Лучше подчинитесь, сэр, или мне придется сделать вам неприятное напоминание о вашей клятве!

С опустошенным взглядом юноша опустился на колени, чтобы выполнить приказ Криспина. Но вдруг он разрыдался.

- Я не могу!

- Идиот, возьми у него меч или нож и прикончи его!

- Почему вы командуете мной? - воспротивился юноша. - Вы обманули меня, и все же я оказал вам обещанную помощь. Они теперь в вашей власти, и вы можете завершить свою грязную работу сами!

- Честное слово, мастер Стюарт, я слишком терпелив с вами! Разве так уж необходимо спорить по поводу каждого вашего шага? Вы можете помочь мне в выполнении моего дела, как и обещали в своей клятве. Добейте этого человека, и довольно словесной мишуры!

Его ярость сломила сопротивление мальчика. Кеннет не был настолько глуп, чтобы не понять, что Криспин находится в опасном возбуждении, и поэтому он с проклятиями принялся за кровавое дело.

Затем вновь раздался необычно твердый голос Джозефа:

- Хорошенько взвесьте ваш поступок, сэр Криспин! Вы еще молоды, и значительная часть вашей жизни лежит впереди вас. Не уничтожайте ее бессмысленным актом, который не поправит прошлое.

- Не он сведет счеты, Джозеф! А что касается моей жизни, то вы ее давно уничтожили. Будущее ничего не сулит мне, зато сулит настоящее.

И он занес меч для удара. Глава 17 Джозеф предлагает сделку

Ужас всплеснулся в глазах Джозефа при виде этого движения, и в третий раз за эту ночь он почувствовал агонию - агонию конца. И все же Геллиард не торопился с ударом. Он держал меч на весу, направив острие в грудь Джозефа, и внимательно следил за малейшим изменением выражения его лица. Ему не хотелось наносить смертельный удар, ибо это означало конец мучениям Джозефа.

Джозеф, который до последнего момента казался сломленным и разбитым, внезапно снова обрел живость, но только несколько иного плана. Он упал на колени перед Криспином и начал униженно просить сохранить ему его презренную жизнь.

Криспин смотрел на него одновременно с презрением и холодной радостью. Именно таким он хотел его видеть: жалким и беспомощным, испытывающим нечто вроде тех страданий, которые он пережил за эти восемнадцать лет. С наслаждением он смотрел на агонию своей жертвы и вместе с тем с презрением, ибо в его глазах трус был отвратительным зрелищем.

В молчаливом ожидании стоял Криспин, спокойный и величественный, как будто не слыша отчаянных молитв Джозефа, клянущегося возместить ему все страдания.