Чтение 7–й страницы книги ~Охота на героя~

злорадно впились в обнаженную кожу эльфа, и тот мысленно выругался. Кентавр,
заметив гримасу боли на лице пострадавшего, участливо спросил:

- Болит? - и, обернувшись к выходу, рявкнул: - Фтил! Поторопись!

Фтил, которому все это проорали прямо в лицо, ибо он, на свою беду, как
раз оказался у входа, недовольно спросил:

- Чего буянишь, Асканий? Опять лишку хватил?

Кентавр смущенно затряс головой:

- Да нет, Фтил. Просто...

Но лекарь уже вошел в шатер и все увидел сам. Он отстранил Аскания и
направился к этажерке, битком набитой разными горшочками, кувшинчиками и
бутылочками. Взяв два сосуда, направился к Эльтдону. Тот заметил про себя,
что этажерку очень легко разобрать - видимо, кентавры вели кочевой образ
жизни, свидетельством чему, кстати, были и их шатры.

Фтил уже откупорил невысокую пузатую бутылочку и протянул Эльтдону:

- Сделай три глотка.

Не дожидаясь, пока пациент выполнит наказ, кентавр открыл небольшой
горшочек и начал смазывать раны на животе астролога густой мазью
светло-серого цвета и очень вязкой консистенции.

Эльф отпил. Жидкость, не оставив после себя ни вкуса, ни запаха,
скользнула в желудок. Эльтдон откинулся на траву и расслабился...

Крики снаружи вывели его из этого состояния, и астролог начал искать
взглядом тарр. Тот лежал у входа, небрежно брошенный там Асканием. Нож
находился там же.

Фтил заметил, куда смотрит эльф, и сказал:

- Нет.

Эльтдон поднял на него взгляд и впервые по-настоящему рассмотрел
лекаря. Это был старый кентавр с окладистой седой бородой и абсолютно лысым
черепом, тускло блестевшим в солнечных лучах. Его чуть подслеповатые карие
глаза смотрели сурово и мудро, а сеть глубоких, как у эльфа, морщин нещадно
избороздила когда-то привлекательное лицо. От правого уха к подбородку
тянулся старый шрам. На Фтиле был накинут короткий алый плащ поверх обычной
холщовой рубахи, перехваченной снизу черным кожаным поясом, кое-где
истершимся, с ярко блестевшей серебряной пряжкой в виде весов.

- Я не советую тебе браться за оружие, чужеземец, - продолжал лекарь. -
И вообще вести себя агрессивно. Лучше полежи и послушай, что здесь будет
твориться, - тем более что времени на объяснения у меня уже нет. И не бойся,
в моем шатре ты в безопасности.

Эльф хотел было поблагодарить Фтила, но в это момент полог, закрывавший
вход в шатер, поднялся и внутрь вошли кентавры. Много кентавров. Те, что не
поместились в шатре, толпились снаружи, оживленно переговариваясь и тыкая
пальцами в эльфа.

Над толпой перекатывался обрывками фраз шепот:

- Отродье циклопа!

Эльтдон задумался. Проклятие, мысли приходили не слишком оптимистичные!
Помнится, где-то, кажется у Мэркома Буринского в "Истории Ниса", было
написано, что кентавры на дух не переносят циклопов. Нет, эльф, разумеется,
на циклопа похож мало, но если призадуматься...

Вот ведь положение! Теперь ни до тарра, ни до ножа не дотянуться -
кентавры обступили со всех сторон. Остается надеяться только на Фтила,
лекарь все-таки обещал, что в шатре Эльтдон будет в безопасности. Впрочем,
долго ли хорошего эльфа из шатра вынести?

Он попытался сесть, трава впилась в ладони, а в животе как будто что-то
взорвалось. Согнуться было невозможно, казалось, в тело вставили тяжеленное
бревно и оно при каждом движении ворочается внутри.

Оставалось тихо-мирно лечь на травку и ждать, что же будет дальше. А
дальше точно что-то должно было быть.

Из толпы вышел белый кентавр. "Ну, знаете ли, чудес, по-моему, на
сегодня и так хватает!" - подумал Эльтдон, разглядывая незнакомца.
Признаться, зрелище впечатляло.

Единорожья часть у вошедшего кентавра была снежно-белой, без единого
темного пятнышка, и вся сверкала в проникавших в шатер солнечных лучах.
Эльфийскую голову венчала такая же белая шевелюра; белые усы, гордо
расправленные, были с ладонь в длину.

Кентавр сурово посмотрел на Эльтдона и Аскания, обернулся к Фтилу:

- Что все это значит, лекарь?

"Ну и голосок, - подумал эльф. - Так что это там Фтил говорил про мою
безопасность?"

Лекарь спокойно посмотрел в красноватые глаза вопрошавшего:

- Это значит, что я оказал помощь тому, кто в ней нуждался.

Белый гневно топнул копытом:

- А кто это? Это же циклоп!

Фтил удивленно поднял правую бровь:

- Циклоп? Таких размеров? И с двумя глазами? Подумай, Левс.

Белый кентавр фыркнул:

- А кто еще это может быть?

- Не знаю, Левс, - пожал плечами лекарь. - Но может быть, он сам...

- Он умеет говорить?!

-Вообще-то да, - вмешался Эльтдон. - А что, мне сие не полагается?

Левс удивленно посмотрел на эльфа, тряхнул головой, словно пытаясь
отогнать наваждение:

- В таком случае, незнакомец, кто ты такой?

- Я эльф, - ответил Эльтдон.

Он уже начал подозревать, что такое объяснение мало удовлетворит белого
кентавра. Если вообще удовлетворит.

Левс и вправду не выглядел хоть сколько-нибудь успокоенным. Зато Фтил
радостно прицокнул языком, вскочил и направился куда-то в глубь шатра. Толпа
расступалась перед лекарем, признавая права хозяина дома. Фтил добрался
наконец до другой этажерки, на которой были сложены фолианты, свертки и
длинные деревянные футляры. Он достал одну из книг - толстый том в зеленом
кожаном переплете - и раскрыл его где-то посередине. Потом начал листать,
осторожно переворачивая древние страницы с истрепанными краями. Найдя нечто
интересное, Фтил заложил разворот длинной черной закладкой и направился к
Левсу, с нетерпением ожидавщему результатов.

Эльтдон прикинул, есть ли у него какие-нибудь шансы на то, что в книге
не написано, мол, эльфы - хищные полудикие существа, которых трудно убить,
но с которыми еще труднее сосуществовать. В общем, нет ли там чего-нибудь
гаденького, соответствующего духу момента. Нда, всяко может случиться...

Фтил остановился посередине шатра, принял гордую, немного театральную
позу и начал читать медленным тягучим голосом:

- "И было сказано: "Населю я этот мир своими созданьями, и будут они
разнообразны по формам и размерам, и лишь одни будут похожи на меня, но
вместе с тем и отличны. И нареку я их эльфами, и будут они мудры и прекрасны
- как всякий обитатель Ниса, стремящийся к этому..."

В шатре повисла тишина, но не напряженная, а расслабленная,
успокоенная.

И только Эльтдон с удивлением смотрел, как седой кентавр держит в руках
Книгу - да так спокойно и привычно, будто делает это каждый день. Да он-то
небось и делает это каждый день!

Эльф привстал, презрев боль в ранах, и потянулся к Книге:

- Это удивительно! Позволь.

Но тут боль скрутила его и повалила на траву, он только и успел, что
удивиться: "Не может..."

6

Хилгод выглядел потрясенным. Одмассэн печально подумал: "А что же ты
хотел, паренек? Чудес на свете не бывает. Почти".

Потому что уже одно то, что незнакомец очнулся, было чудом. Самым что
ни на есть растреклятым чудом из чудес. Но даже чудеса не бывают
абсолютными.

А незнакомец очнулся. Он лежал на кровати и глядел на Одинокого из
темноты ввалившихся глазниц, но горянин с уверенностью мог поклясться -
парень ни тролля не помнит. Вообще ничего. Пустой бумажный лист, изрядно
потрепанный стихиями и из-за этого утерявший всю значимость написанного на
нем. Остались только размытые чернильные строки, которых ни прочесть, ни
стереть.

"И что же мне теперь с тобой делать? - устало подумал Одмассэн. - Еще
один обреченный в этой холодной камере смертников. Создатель, хотя бы Мнмэрд
поскорее вернулся! Может быть, он расскажет что-нибудь обнадеживающее.
Может, он..."

Кирра бросила на вэйлорна злобный взгляд и присела рядом с незнакомцем,
подавая миску с подогретым бульоном. Парень приподнялся, взял миску в руки
замедленными, неуверенными движениями - будто в голову само собой приходило
воспоминание о том, как это делается, а незнакомец все не мог поверить в то,
что сие он умеет.

Ничего, привыкнет. Он бы еще говорить привык. Змея, ну и история,
должно быть, с ним произошла!

Кирра искоса посмотрела на седого горянина, застывшего рядом с кроватью
и задумчиво глядевшего на незнакомца. Хилгод хлюпнул носом, стараясь не
показать, как он расстроен, и ушел.

Одмассэн напоследок еще раз взглянул на незнакомца, кивнул Кирре -
сделавшей вид, будто не замечает - и удалился.

Вдовая облегченно вздохнула.

Хиинит должна была скоро вернуться, и Кирра не хотела, чтобы Одмассэн
видел, что происходит в душе ее дочери.

Незнакомец доел бульон, отставил в сторону миску и снова лег. В его
глазах плескалась тоска. Кирра горько усмехнулась: как же, "самое страшное
позади, пусть только вспомнит, кто он да откуда". Да если он вспомнит, кто
он и откуда, тоска выжжет его, взорвет, и вот тогда-то и наступит самое