Чтение 7–й страницы книги ~Ритуал после брачной ночи~

- Вы сняли платье? - глупо спросил он. Нет, дорогуша, я должна была снова
его напялить и торчать в мокрой тряпке только потому, что ее фасон когда-то
так понравился твоей жене!

- Оно должно высохнуть, - с трудом подавив в себе раздражение, сказала я.

- Да, конечно... Я не подумал. Я заказал в номер фрукты и шампанское.

- Замечательно. - Ничего замечательного в этом не было.

Олев устроился в кресле, а я напротив него. Теперь я сидела спиной к окну
и была почти недосягаемой для бесстрастного, мерцающего света белой ночи.

А о другом свете не могло быть и речи: Олев Киви не очень-то жаждал
видеть мое лицо.

Несколько минут мы просидели в полном молчании.

- Итак? - подхлестнула я притихшего эстонца. - Вы наконец объясните мне,
что происходит?

- Боюсь, что у меня не получится сразу... Я... Я не так хорошо говорю
по-русски...

Бог с тобой, золотая рыбка, все вы прекрасно знаете Русский и без запинки
лопочете на нем, когда вам это выгодно.

- Ничего. Я пойму.

- У вас карие глаза, правда?

Контактные линзы, так будет точнее. Контактные линзы, вставленные
специально для тебя.

- Это имеет какое-то значение?

- Нет... но...

Давай, Олев, давай! Чем быстрее ты надудишь мне в уши историю своей жены,
тем лучше: мы вместе погрустим о ее трагической судьбе и спокойно перейдем к
постельным развлечениям.

- У моей жены тоже были карие глаза, - решился наконец Олев. - И она тоже
была русской.

- Почему "была"? - Я подняла брови. - Она вас оставила?

- Оставила. О, да. Оставила - это очень точное слово... Она умерла.

Я уже хотела было посочувствовать вдовду-бедолаге, когда в дверь тихонько
постучали.

- Войдите! - Киви облегченно вздохнул: он явно обрадовался тому, что
разговор о жене откладывается. Хотя бы на несколько минут.

Дверь почтительно приоткрылась, и в комнату вполз гостиничный бой,
кативший перед собой столик с причиндалами для романтического ужина. Ничем
не примечательная личность с порочными черными кудрями. Лицо боя тоже не
вызывало никакого доверия: бегающие глазки, пористая кожа и выдающийся
вперед подбородок. Начинающий трансвестит, сразу же определила я: наверняка
тратит половину зарплаты на нижнее дамское белье и ходит в нем по дому,
время от времени впадая в изнурительный онанизм.

Бой подхватил бутылку с шампанским и вопросительно посмотрел на Олева.

- Не сейчас, - осадил его эстонец. - Потом. Я сам открою.

Бой разочарованно вздохнул и переступил с ноги на ногу в ожидании чаевых.
Но Киви не спешил обрадовать его побочным заработком: вот она, знаменитая
эстонская бережливость, вступающая в противоречие с законами гостиничного
жанра.

- Вы свободны.

Еще раз вздохнув, бой попятился к двери. Мы снова остались одни.

- Вы хотели рассказать... - снова приступила к допросу я.

- Чем вы занимаетесь, Варя?

Хороший вопрос.

Я назвала бы свой собственный род деятельности несколько м-м...
однобоким, но те возможности, которые он предоставлял!.. Измочаленные
постоянной борьбой с конкурентами бизнесмены (основной контингент
таллинского периода) не всегда были хорошими любовниками, но всегда не прочь
поговорить. Так что я имела довольно сносное представление о: а) цветных
металлах б) операциях на фондовых биржах в) циклах алюминиевого
производства г) утилизации ядерных отходов.

Но вся эта крупнокалиберная мутотень плохо вязалась с виолончелистом
Олевом Киви. Другое дело - моя нынешняя работа у Стаса: я поднаторела на
плохо выбритом рок-н-ролле и его таких же плохо выбритых, полузабытых
исполнителях. И слово "промоушен" уже не вызывало у меня судорог.

- Так чем вы занимаетесь?

- Я работаю в шоу-бизнесе... В продюсерской компании. - Я едва не
прокололась и не назвала фирму Стаса, но тут же прикусила язык.

- Очень интересно...

Ничего интересного в этом нет, уж поверь мне. Особенно если учесть, что
импортные старички уже давно вышли в тираж как сексуальные партнеры и к тому
же редко чистят зубы по утрам.

Олев, полностью проигнорировав принесенное шампанское, приложился к своей
долгоиграющей фляжке. И снова воззрился на меня.

- Значит, вы устраиваете гастроли?

- Да. Поп - и рок-команды... Не могу сказать, чтобы это меня слишком уж
вдохновляло...

- А классика? - Киви самодовольно раздул щеки.

- Классика - это отдушина. Единственная, - вдохновенно соврала я. Ответа
не последовало, и разговор на профессиональные темы увял сам собой.

Виолончелист встал, побрел к окну (якобы задвинуть шторы. Или раздвинуть
их пошире - бог его знает). И оказался в опасной близости от меня. И спустя
несколько мгновений я почувствовала его легкие пальцы, коснувшиеся моих
волос.

Начинается.

Но Олев Киви не вышел за рамки приличий: он терся у моих волос, как
старый алкаш отирается у пивного ларька - в надежде, что ему перепадет
пустая бутылка. Именно так. Надежда - вот что он хотел получить любой ценой.
А мои измочаленные в угоду Алле Кодриной волосы эту надежду давали. Я
прикрыла глаза и приготовилась к дальнейшему развитию событий.

- Armatatud... О... Tutarla... -
наконец-то разродился горячий эстонский парень.

Прямо скажем, никакой "tutaria" я не была. "Plika" - вот
это мне подходило. Но Олеву Киви было глубоко плевать на этот совершенно
очевидный факт. И пока его занимают мои волосы, самое время подумать о его
покойной жене. Ее личность интересовала меня все больше и больше. Как, имея
такую непритязательную, такую тусклую внешность, ей удалось заарканить
мировую знаменитость с довольно сносным экстерьером? Вариант чумовой
любовницы я отбросила сразу: чумовые любовницы, как правило, страдают
нимфоманией и готовы отдаваться всем и каждому даже в антисанитарных
условиях. А игра на музыкальном инструменте предполагает определенную долю
целомудрия.

Или главным козырем Аллы Кодриной была именно ее асексуальность? Она не
отвлекала муженька от четырехструнной подружки и всегда была на подхвате с
чашкой горячего шоколада. Но по таким маловыразительным преданным женам
забываешь справить даже поминки, не говоря уже о том, чтобы помнить их
спустя год.

А Олев Киви помнил. Ему и в голову не приходило забыть.

Неужели пресловутое родство душ, в которое я никогда не верила? Один шанс
из тысячи?

Я поежилась. Но откуда обо всем этом узнал Стас?..

Перехватив руки Олева, я крепко сжала их запястья. Время, отпущенное мной
на поощрение его безумств, закончилось. Он и сам понял это и снова
разразился потоками извинений.

- Объясните мне, что происходит, Олев.

Киви отпрыгнул от меня с проворством блохи и метнулся в противоположный
угол номера - за спасительной фляжкой.

- Хорошо... Когда я увидел вас сегодня... Вы сидели на том месте, где
обычно сидела моя жена. Не рядом, не через кресло... Вы сидели именно там,
где я впервые увидел ее... Три года назад.

Совсем нетрудно было это предположить, Олев Киви. В ожидании развития
сюжета я наблюдала за его глоткой, всасывающей виски: кадык эстонца ходил,
как поршень, а мокрый подбородок слегка подрагивал.

- И ваше платье... Это ее любимый цвет. Красный... И фасон, мысленно
добавила я.

- Мне показалось... Мне показалось, что это она. А потом, когда я увидел
вас в ресторане... Вы пили ее любимое вино...

- Простите... Я не знала. Но если бы знала - заказала бы себе что-нибудь
другое. - Я была сама оскорбленная невинность.

- Вы не так меня поняли... Вы любили когда-нибудь? По-настоящему?

По-настоящему я любила только брюссельскую капусту, культпоходы по
магазинам и духи "Aqua di Gio" и потому сочла за лучшее промолчать.

- Когда любишь по-настоящему, невозможно смириться с потерей, - забубнил
эстонец. - И ты обречен на вечные поиски... И тебя всегда будет преследовать
мысль, что ты просто опоздал на встречу и что тебя все еще ждут... В
маленьком кафе... Где-нибудь на углу улицы Раху...

Эк куда тебя занесло, Олев Киви! Знавала я это кафе на улице Раху, самая
обыкновенная забегаловка с выпечкой, тем более что кофе лучше всего варят в
Старом городе... Похоже, ты видишь только то, что хочешь увидеть.

- Отчего она умерла? Ваша жена?

- Несчастный случай.

Ну конечно, в высоколобых исполнительских сообществах все умирают
естественной смертью или, в крайнем случае, становятся жертвами
автокатастроф.

- Сочувствую... Когда это произошло?

- Год назад... И ничего, кроме ярости. Она оставила меня, она подло меня
оставила...

Если ты так убиваешься, то почему тебе не последовать за ней?

Олев Киви смотрел на меня остекленевшими глазами: он здорово набрался.

- Четыре месяца я не подходил к инструменту... И год не был в
Петербурге... А я люблю этот город. Очень люблю. Это ее город. Вы
понимаете?