распахнется сумрачное пространство зала Дубового, высоту и торжественность
которого подчеркивали узкие витражи, устремляющиеся ввысь на два-три этажа.
Где-то там, вверху, в ложах, тоже были расположены столики, обрамленные
резными колоннами.
но пока что на их призывы откликнулись всего несколько человек - в разных
концах зала были заняты не то два, не то три маленьких столика.
никого, уверенно направился к камину, расположенному в полутемной нише, под
резной лестницей.
накрытый, но скромно, чтобы гости могли перекусить в ожидании основных блюд.
На столе стояла почти забытая бутылка боржоми, водка, хорошая водка, успел
отметить Евлентьев, и две щедрые, слишком даже щедрые порции осетрины
горячего копчения, ее белые ломти, кажется, светились в полумраке. Хлеб и
вазочка с хреном завершали убранство стола.
Евлентьев, не решаясь сесть.
тот, не медля, наполнил довольно объемистые рюмки, плеснул в фужеры
пенящийся боржоми. Пузырьки празднично вспыхнули, освещенные настольной
лампой.
пиршества.
наперстков.
впрочем, точнее будет сказать продолжая восхищаться дубовой отделкой зала.
рассмеялся Самохин. - Изменим жизнь к лучшему! - И, ткнувшись рюмкой в рюмку
Евлентьева, он быстро выпил. Тому ничего не оставалось, как последовать его
примеру. И вслед за Самохиным он приступил к закуске.
старого приятеля.
ожидая, видимо, приглашающего жеста, но Самохин не обращал на них внимания.
звякала вилка, неосторожно положенная на поднос, раздавался приглушенный
звон хрусталя - в дальнем углу пили вино. Евлентьев молча кусок за куском
уплетал осетрину - он не помнил, когда ел подобное прошлый раз, да и ел ли
такое вообще когда-нибудь.
отдал осетрине.
общем-то не обязывали к какому-либо ответу. - Проголодался, как собака.
торопиться.
Виталик. - Самохин неожиданно поднял глаза и в упор посмотрел на Евлентьева.
- Сколько зарабатываешь своей торговлей?
иногда меньше... Но в среднем миллион.
бывает больше, бывает меньше.
закусил своим месячным заработком.
вопросами Самохина, не почувствовал укора или превосходства, просто вежливо
удивился. Не залебезил, не рассыпался в восторгах и благодарностях, ничуть.
Обронил одно лишь словечко, которое мог произнести человек, равный Самохину
по положению, по достатку. И тому, похоже, понравился ответ, он задержался
взглядом на Евлентьеве, усмехнулся.
сюда пришли, - сказал Самохин.
одного ужина, он просто поддержал разговор, показавшийся ему странноватым.
будем. Никогда. Ни единого раза.
услышал слова довольно странные, слова, которые не вписывались в дружескую
беседу. Но решил, видимо, что осетрина важнее всех словесных недоразумений,
даже если они и отдают некоторым превосходством.
Евлентьев первый раз за все время их встречи показал зубы.
что я говорю, - это по делу, я не из дурной спеси или от плохого воспитания.
Хотя вначале там, в электричке, ты показался мне слегка пошатнувшимся.
не так уж ты и пошатнулся. Это я имел в виду.
осетрина, не правда ли?
местах не хуже. Речь о другом. Есть предложение... Я выплачиваю тебе
ежемесячно миллион. Но со своей торговлей ты заканчиваешь. Прекращаешь
шататься по электричкам.
ты тоже это знаешь.
на Евлентьева, и его худощавое лицо напряглось. - Поручения будут несложные.
Суть их заключается в том, что тебя никто не должен знать. Ты не входишь ни
в банковские, ни в криминальные, ни в какие другие круги. Живешь своей
жизнью, общаешься со своей девушкой...
что здесь не обошлось без женских усилий... Вот и все. Итак, тебя никто не
знает, никто даже не догадывается, что ты у меня есть. Эти деньги не
проходят ни по одной статье, тебе не придется нигде расписываться,
отчитываться за них. Нигде, никому, никогда, даже своей девочке ты ничего не
говоришь обо мне. Не просто обо мне, а еще круче - меня нет. Ни в каком
виде. Никто от меня не знает, что ты есть, никто не знает от тебя, что есть
я. Поэтому я сказал, что мы с тобой здесь больше не увидимся.
тонкой кожи, вынул две полумиллионные купюры и положил их на белую скатерть
перед Евлентьевым. Тот легко взял их, но из простого любопытства, ему не
приходилось до этого держать в руках полмиллиона одной бумажкой.
пиджака. Мимо них прошел официант с каменным лицом. Он, видимо, ждал заказа,
но опять Самохин пропустил его, не подозвав. Евлентьев сунул было руку в
карман, чтобы вынуть деньги и вернуть их, но Самохин остановил его.
задание не будет вписываться в мои представления о добре и зле...
Все, что оказалось в твоих руках, - твое навсегда.
обстоятельство... Ты не будешь возражать, если я, оставив суетную торговлю,
буду подрабатывать как-то иначе... Ведь миллион - это не те деньги, на
которые...
общей сложности набежит еще миллион. Это компенсирует твои потери?