- С каких это пор, сэр, вы стали маркизом?
- Я маркиз от рождения! - с достоинством сказал Василий и Цион, знавший о
пролетарском происхождении его предков, удивился этому откровению.
Год назад он прибавил к своей фамилии приставку "де", а когда его
спросили, что бы это могло значить, коротко пояснил, что является
аристократом со стороны прабабушки, которая была внебрачной дочерью
маркиза де сен Лорен, обедневшего французского дворянина, подвизавшегося
на службе у русского царя. Все знали склонность Васи разыгрывать
товарищей, и его бессовестное вранье было воспринято друзьями, как
очередная и не очень удачная мистификация скучающего повесы.
- Но инструктор запретил нам препираться, сэр, - сказал Заярконский, -
поддавшись грубому напору друга.
- Инструктор мне не указ, - сказал Василий, вглядываясь, в стайку
разгомонившихся дам, - он никогда не узнает об этом, а ты не станешь ему
рассказывать, ведь правда?
- А что если вам сейчас намнут шею, сэр?
- Не боись, Ципа, шею как раз намну я, и это будет замечательно с двух
сторон, - он продолжал высматривать себе даму в пестрой толпе
аристократок, - во-первых, потому что женщина всегда идет за победителем
а, во-вторых, победа способствует выработке мужских половых гормонов.
Цион понял, что Василий вполне оправился уже после утомительного развода
с женой и в душе пожалел, что затеял это сомнительное предприятие.
Собственно, он лично намеревался посетить хоромы Петра Великого, но друг
счел необходимым окунуться в романтическую эпоху рыцарства - "Для
восстановления психического баланса", который на поверку оказался пустым
предлогом, и интересовал Васю здесь один лишь грубый секс с этими
расфуфыренными дурами. "И дернул меня черт идти на поводу у этого
ловеласа!"
Цион увлекался некогда историей крестовых походов и написал даже реферат
о замечательном певце рыцарства поэте Гийоме Акветанском. Василий умело
сыграл на этом - "Проникнемся атмосферой грубых нравов и первобытных
инстинктов, - сказал он, - а там иди ты... хоть к Ивану Грозному"
Судя по выдержанной им многозначительной паузе, он собирался отправить
приятеля значительно дальше хором русского самодержца, но вовремя
спохватился - утонченные манеры аристократа могли ему пригодиться в
будущем. Догадываясь, какие именно инстинкты руководят его неуправляемым
другом, Заярконский позволил ему убедить себя, не потому, что тот лестно
отозвался о творчестве "Мосье Акветанского", просто он был порядочный
человек и предпочел не оставлять товарища в лихую для него минуту. Что ни
говори, а развод с дочерью академика не прошел для него бесследно, не
так-то просто было в одночасье остаться без дома и гроша в кармане.
Василий не был скуп и отдал однажды тридцать тысяч долларов (гонорар за
проигранный бой с американцем) в фонд детей больных раком. Но Циону
казалось, что друг потрясен тем, что его так классно обобрала жена, и он
всем сердцем желал вывести того из плачевного состояния.
"И делов то там всего лишь на час, - убеждал Василий все еще
сомневающегося Циона, - а впечатлений наберемся еще на один реферат"
Заярконского по-прежнему тянуло в Россию, но Вася пустил в ход последний
аргумент - "Полюбуемся на женщин и тотчас вернемся домой!" - с
воодушевлением врал он.
То, что увидел Гавриэль, заглянув в гостиную, повергло его в шоковое
состояние: вся комната, включая диван, трюмо и пуфик, свалившийся на пол,
были забрызганы кровью. У опрокинутого стола с кривыми ножками в липкой
луже крови стоял неизвестный человек в испачканном глиной костюме. Он
расположился боком к двери, и Гаври увидел хищный профиль странного
безумца, сосредоточенно возившегося во внутренностях женского трупа.
Платье на женщине было порвано, лицо изуродовано до неузнаваемости. Но по
туфлям, которые жена подарила недавно няне, он узнал ее.
Склонившись над своей жертвой, незнакомец подносил окровавленные руки к
зияющей щели, служившей ему ртом, и сыто урчал от удовольствия. Он
заглатывал добычу, не прожевывая, словно птица, помогая продвижению
кровавых кусков в глотке резкими вскидываниями огромной седой головы.
В салоне тускло горел ночник, (включенный няней, любившей читать на
ночь), и сгорбленная фигура незнакомца отбрасывала зловещую тень на стену.
Гавриэль, солдат элитного подразделения, не раз смотрел смерти в лицо;
после дерзких вылазок в Ливане ему приходилось собирать останки
подорвавшихся на мине террористов, но никогда еще он не испытывал такого
неодолимого страха и предательской дрожи в коленках. Сердце его учащенно
забилось, виски заломило от острой боли; ему захотелось кричать, призывая
на помощь, а еще лучше скорее уйти отсюда, чтобы навсегда забыть эту
жуткую картину. Но мысль о детях, которых это чудовище могло растерзать
так же, как несчастную тетю Асю, придала ему силы.
"Это дедушка, - шепотом сказал он, вернувшись к жене, - беги звонить в
полицию"
Елизавета тихо ахнула, испугано зажав рот рукой. Предчувствие
непоправимого несчастья, вихрем ворвавшегося в начавшую было налаживаться
жизнь, овладело ею. Страх тисками сжал грудь; зубы лихорадочно застучали,
по спине прошелся нервный озноб. Она кинулась к соседям, забыв, что у
подъезда стоят телохранители. Опасность, грозившая мужу, вытеснила из
головы все, кроме служебного телефона недоверчивого инспектора.
"Господи, только бы он был на месте!"
Уже внизу она вдруг подумала, что и дети ведь там одни, может быть, уже
погибли в страшных объятиях мертвеца. Эта ужасная мысль подстегнула ее, и
она изо всех сил стала колотить в первую попавшуюся дверь.
- Чего ты там высматриваешь, Вася, - сказал Цион, бросив беглый взгляд
на разноцветную стайку дам; кровопролитные турниры были, пожалуй,
единственным развлечением в их однообразной светской жизни. В ожидании
рыцарских поединков они чинно расположились в плетеных креслах по левую
сторону от королевского подиума, украшенного гирляндами живых цветов; иные
грациозно шелестели веерами, другие пытались разгадать в закованных
рыцарях своих кавалеров.
- Видишь ту милую девушку слева? - сказал Василий,- она в самой
середке...
- Ничего не вижу все они там в середке...
- Она не все, - оскорбился Василий, - у нее тюрбан на голове и ожерелье
на плечиках...
Пока Цион рассеянно искал глазами избранницу маркиза, неутомимый паж
торжественно объявил первую пару.
"Высокочтимый сэр Альфонсо де Моменто - дама сердца девица Клариса де
Шатлю - вызывает на бой доблестного сэра Иоахима Анжуйского - дама сердца
Дениза Леконт!"
Две названные пажем девицы внезапно сорвались с мест и, ухватившись
пальчиками за пышные юбки, жеманно присели, приветствуя королевскую чету и
разгоряченную в предвкушении скорой крови публику.
"Глянь, как буйствуют, - восторгался Цион, - прямо как на футболе"
Заярконский был заядлый болельщик и не упускал ни одного матча любимой
команды. В последнем сезоне команда, за которую он болел, вылетела из
высшей лиги, и это надолго ввергло его в мрачное уныние. Именно тогда
подруга, с которой он познакомился в Институте Времени, ушла от него,
сказав, что футбол с лихвой может заменить ему секс.
Василий не слушал друга, он не отрывал глаз от своей дамы, прикидывая -
не прогадал ли, остановив на ней выбор.
Два объявленных рыцаря, затянутые в железо, поигрывая смертоносным
оружием, медленно съезжались с противоположных сторон ристалища. Сойдясь
в центре, они развернули горячих коней к зрительским ложам, церемонно
поклонились королевской чете и, помахав копьями, сияющим от счастья,
дамам, разъехались по разные стороны арены. Здесь они снова развернулись
и, пустив коней в галоп, с копьями наперевес, помчались навстречу желанной
победе, которую жаждали посвятить своим возлюбленным.
Съехавшись в центре, решительно настроенные рыцари вышибли друг друга из
седел, причем де Моменто остался лежать на земле неподвижной грудой
жести, ослепительно блестевшей под яркими лучами солнца.
Победитель - Иоахим, поднявшись на ноги, поклонился королю, победно
помахал рукавицей своей даме и с трудом взобрался на коня.
"Нет бы помочь спаринг партнеру" - с укоризной сказал Цион, переходя на
боксерский сленг, более понятный другу. Но друг признавал только две вещи,
достойные настоящего мужчины - крепкие кулаки и красивую женщину - как
награду воину за доблесть.
"На войне как на войне" - хладнокровно заметил Василий.
В это время со стороны королевской ложи, при всеобщем молчании, до них
донеслись искусно выводимые всхлипы.
- Что это? - недоуменно спросил Вася.
- Этикет обязывает даму сраженного рыцаря всенародно предаться скорби, -
отвечал Цион.
- И надолго она завелась?
Шилова Юлия
Корнев Павел
Посняков Андрей
Эриксон Стивен
Контровский Владимир
Шилова Юлия