Чтение 7–й страницы книги ~Повести~

Чем выше лебедка затягивала трапецию с гимнастами, тем визгливее скрипел блок, сильнее подрагивала балка.

Моросило. Васька поежился и продвинулся вперед, закрывая собой отверстие в куполе.

Блок замолчал, движение троса остановилось, но балка продолжала раскачиваться. Сатаровы были где-то рядом, метрах в пяти от Васьки.

Васька опять немного покрутился, чтобы видеть Сатаровых. Ему очень мешал блок. Мало того, что он занудливо скрипел над ухом, он еще закрывал половину васькиного обзора.

Сатаровы раскачивались на трапеции.

Внимательно следил за ними инспектор манежа.

Почти целиком высунулся из-за занавеса униформист.

Пожилой полный зритель и притихший мальчишка смотрели наверх.

Васька проверил, не потерял ли он пассатижи и поправил бухту капронового троса на плече.

Внизу под балкой что-то протяжно хрустнуло, и блок сбился со своего ритмичного поскрипывания.

Васька посмотрел на блок и вдруг совершенно ясно и отчетливо увидел тонкую серебристую полоску трещины на сгибе подковы "чекеля"...

... Старший Сатаров висел вниз головой, держа в руках брата.

Резкий размах, рывок, и Сатаров-младший сделал переднее сальто в руках у старшего...

... Балка качнулась, хруст повторился и серебряная трещина сверкнула кристаллами разрывающегося металла.

Васька оцепенело смотрел на маленькую страшную трещину. Еще два-три трюка, чекель лопнет, и Сатаровы с пятнадцатиметровой высоты полетят вместе с блоком, с трапецией, со всеми своими растяжками прямо в ряды зрителей!

Васька заметался, задергался, скривился, словно от зубной боли. Но уже через секунду лицо его окаменело, а движения стали быстрыми, точными.

В этот момент у него было то выражение лица, какое было у его деда в тысяча девятьсот тринацатом году, когда, стоя под куполом цирка, первый раз сказал:

- Господа!

У Васьки было то выражение лица, какое было у его отца в сорок пятом, когда он, стоя на крыше мчащегося фургона, бросал гранату в горящий прицеп с боеприпасами.

Не отрывая глаз от трещины, Васька приподнялся и снял с плеча бухту капронового троса. Держа один конец в руках, он кинул в темноту всю бухту.

Веревка мягко закользила по моркому шапито.

Трясущимися руками Васька продел конец веревки в подвесное кольцо блока.

Уровняв концы веревок, он попытался просунуть их между брезентом и балками. Однако, брезент так тяжко и плотно был прикрыт, что от этого пришлось отказаться.

Тогда Васька намотал капроновый трос на руку, но тут же с отчаяньем сказал вслух:

- Не удержаться мне... За мачту бы зацепиться... За мачту!

Балку качнуло еще раз, и Васька увидел, как чекель стал изменять свою форму, вытягиваться и развевать серебряную пасть трещины.

И тогда Васька сбросил веревку и лежа обмотал ее несколько раз вокруг своей груди.

Свободные концы он пропустил еще раз через блочное кольцо, завязал их двумя узлами и намотал на левую руку.

Затем он повернулся и лег поперек балок, закрыв собою отверстие клапана.

Плечами и грудью он лежал на одной балке, а животом на другой.

Балка качнулась, и Васька почувствовал, как стал натягиваться капроновый трос.

Васька закрыл глаза и прижался щекой к мокрому брезенту. Он лежал поперек гребня, и ноги его свешивались по одну сторону шапито, а голова лежала по другую.

Сатаровы качнулись, исполнили еще одно переднее сальто и захрустел разрывающийся чекель.

- А-а-ах!

Со страшной силой Ваську рвануло и прижало к балкам.

Под Сатаровыми вдруг сильно просела трапеция.

Сатаров-старший едва удержал брата. Они тревожно перглянулись и оба испуганно посмотрели наверх. Вроде бы все было в порядке.

Для проверки Сатаровы качнулись сильнее обычного и, убедившись, что рывок не повторяется, стали продолжать свой номер.

- Хорош... - выдавил из себя Васька.

В горле у него что-то булькнуло, и он стал задыхаться. Он лизнул мокрый брезент и прислушался: спокойно играла музыка, осторожно аплодировали зрители.

Издалека прозвучал голос Сатарова-старшего:

- Ап!

На мгновение Ваську еще сильнее прижало к балкам, и он совсем задохнулся.

Сатаровы исполняли головокружительную "вертушку".

Цирк гремел аплодисментами.

Васька закашлялся. Из уголка рта потекла кровь. Он сплюнул и торопливо глотнул воздух.

Огоньки города лежали под ним и сливались в дрожащие желтые нити.

Ваську стало подташнивать и он снова лизнул мокрый, холодный брезент. Сатаровы, трапеции, блок и стальные тросы растяжек весили очень мно-

го, но Васька уже почти не чувствовал этой тяжести, а ждал исполнения трюка, от которого вес увеличивался вдвое, дыхание прекращалось, а рот наполнялся горячей и соленой кровью.

Раскачивался блок на капроновом тросе, рядом, чудом зацепившись, висел разорванный чекель.

А Сатаровы уже исполняли свой финальный трюк.

Новый рывок, новая боль и долгие аплодисменты вернули Ваську откуда-то издалека на купол черного и мокрого шапито.

Цирковой оркестр играл вальс.

И Васька услышал, как завизжал блок, опуская Сатаровых на манеж. Нарастающие аплодисменты сняли с Васьки огромный вес. Он вздохнул,

сплюнул кровью и, уютно прижавшись щекой к куполу, сказал:

- С окончанием...

Это ему показалось забавным и он улыбнулся.

И потерял сознание...

В больнице, у входа в хирургическое отделение, сидела старуха в белом халате и недобро поглядывала на Нину, Витю и Сатаровых.

- Вы понимаете, - сказал Сатаров-старший, - мы из цирка...

- Это нам все едино, - ответила старуха. - Хоть из цирка, хоть из церкви. Не положено.

Дверь отделения открылась, и вышел врач в белом халате с закатанными рукавами.

Старуха сидела как изваяние.

Врач закурил сигарету, затянулся и спросил:

- Вы из цирка?

- Да, - ответила Нина.

- Родственники?

- Почти, - сказал Сатаров-младший и потрогал свою верхнюю губу.

Доктор оглядел всех четверых и улыбнулся.

- Что с ним? - спросила Нина.

Доктор стряхнул пепел и ответил:

- Температура нормальная. Состояние так себе... Сломаны три ребра, ключица... Сильно помята грудная клетка. Я уже не говорю о рваных ссадинах на спине и частичном разрыве связок левого лучезапястного сустава. Вот такие-то дела, товарищи почти родственники.

- Простите, доктор, он скоро поправится? - спросил Витя.

- Скоро, - ответил доктор, глядя на Нину. - Месяца через полтора я его выпишу. Недель шесть-семь минимум. Дня через три его можно будет навестить.

- Я остаюсь, - сказала Нина Вите. - А ты лети в Москву и пока оформляй нам отпуск.

- Хорошо. Спасибо, доктор. Досвидания.

- Всего хорошего, - сказал доктор. - Не волнуйтесь, ничего страшного.

- Теперь мы уже не волнуемся, - сказала Нина.

Она взяла Витю под руку и повела его к выходу. Сатаровы молча пошли за ними.

Когда доктор вошел в палату, он увидел, что Васька лежит неподвижно на спине и держит губами белый целлулоидный мячик от пинг-понга.

Васька надул щеки и резко выдул воздух: мячик взлетел вверх почти на метр, и, когда он падал вниз, Васька поймал его ртом.

Так он сделал несколько раз, и доктор не выдержал:

- Слушайте, чем это вы занимаетесь?

Васька что-то промычал, затем выплюнул мячик и ответил:

- Вот черт! Чуть не подавился! Знаете, доктор, мне говорили, что во Франции есть человек, который ртом жонглирует тремя такими мячиками. Я думал врут. А теперь мне совершенно ясно, что это возможно. Противно, но возможно...

Васька взглянул на потрясенного доктора и добавил:

- Уж больно жанр негигиеничный!

- Так... - растерянно сказал доктор. - Очень, очень интересно...

Он посмотрел на Ваську как на седьмое чудо света и неверными шагами вышел из палаты.

Тут же в окне появился сначала скрипичный футляр, а затем и сам мальчишка.

- Ушел? - спросил мальчишка.

- Ушел, - ответил Васька.

Мальчишка нахально уселся на подоконник и, продолжая прерванный разговор, деловито сказал:

- Ну хорошо. К значку мексиканской олимпиады я могу добавить юбилейный артековский. Устраивает?

Васька улыбнулся. Мальчишка впервые заметил у него синяк под глазом.

- Что это у тебя? - спросил мальчишка и показал пальцем на синяк.

- А, это? - Васька тихонько потрогал синяк. - Здорово видно?

- А то! Чем это?

- Рубил лес - отлетела щепка. Травма на производстве.

- Не заливай, - строго сказал мальчишка.

Васька посмотрел на мальчишку и улыбнулся.

- Послушай, старик... Только ответь мне честно. Тебе никогда не хотелось работать в цирке?

Впервые мальчишка смутился, пожал плечами.

- Нет... То есть я никогда об этом не думал. А что?

- Да нет... Ничего. Я просто так спросил.

- Но знаешь, - сказал мальчишка и рассмеялся. - Мой дедушка рассказывал, что когда-то, очень-очень давно, когда он еще был пацаном, он чуть не уехал навсегда из этого города с одними французскими циркачами на лошади.

- Замечательно, - вежливо сказал Васька.

- А почему ты меня спросил о цирке? - сказал мальчишка.

- Не знаю, - мягко сказал Васька и уставился в потолок. - Просто мой дед, мой отец и я сам, наверное, не смогли бы и дня прожить без цирка. Вот я и подумал, что если когда-нибудь у меня будет сын...

Очень длинная неделя

Телеграмма пришла рано утром. Секретарь директора цирка расписалась в книге реестров и, возвращая книгу почтальонше, удивленно спросила:

- А где же остальная почта, Анна Марковна?

- Остальная будет позже, - сказала Анна Марковна. - Это срочная... Проставьте время, Зиночка!

Анна Марковна ушла, мягко ступая лыжными ботинками, а Зиночка распечатала телеграмму.

Она бросилась было в кабинет директора, но вспомнила, что директора еще нет, и побежала вниз по лестнице. Выскочив в холодное круглое фойе и не найдя там никого, Зиночка отдернула занавес центрального прохода в зрительный зал.

На манеже женщина в бигуди, свитере и комбинезоне с лямками учила маленькую испуганную собачку делать сальто-мортале.

- Валентина Петровна! - крикнула Зиночка, и купол тревожно повторил ее крик. - Карцев не приходил?..

- Что вы, Зиночка! - певуче ответила женщина, и собачонка присела от страха. - Они с одиннадцати...

Зиночка опять побежала к себе наверх. На последних ступеньках лестницы она увидела спину директора.

- Николай Константинович! - задыхаясь, сказала Зиночка. - Николай Константинович...

Директор обернулся.

- Здравствуйте, Зинаида Ивановна, - сказал он. - Почта была?

- Была почта! - отчаянно выкрикнула Зиночка. - Такая почта!..

- Какая такая?.. - спросил директор и увидел в Зиночкиных руках дрожащий листок.

- Дайте сюда. - Директор осторожно взял телеграмму.

Он пробежал глазами по строчкам:

- Господи... черт возьми... Что же теперь делать?.. Как же ему сказать?..

Директор растерянно посмотрел вокруг себя:

- Он не приходил?

- Нет. У него репетиция с одиннадцати...

- Зиночка, - сказал директор и застегнул пиджак на все пуговицы. - Немедленно позвоните к нему в гостиницу, ничего не говорите, скажите, что я вызываю его срочно к себе.

- В каком он номере?

- Узнайте у Гефта... Он их расселял. Если Гефта нет, просто позвоните администратору гостиницы...

Гефта не было. Зиночка позвонила в гостиницу и спросила у администратора, в каком номере живет Карцев Александр Николаевич.

- Александром Николаевичем столько девиц интересуется, - раздраженно сказал администратор, - что мы уже устали отвечать на их вопросы.

- Я вам не девица! - крикнула Зиночка в трубку. - Я секретарь директора цирка!..

- Простите, - сказал администратор. - Я не знал. Карцев проживает в четыреста тридцатом.

Зиночка опять набрала коммутатор гостиницы и попросила четыреста тридцатый.

- Алло, - раздался хриплый голос Карцева.

- Шура... - сказала Зиночка.

- Ларка! Это свинство! - вдруг сказал Карцев. - Ты же знаешь, что у меня в одиннадцать репетиция, а я только что лег. Какого черта?

Зиночка захлебнулась от злости и жалости к самой себе.

- С вами говорит секретарь директора цирка, Зинаида Ивановна!

- Зи-ноч-ка! - удивленно пропел Карцев и закашлялся. - Ради бога, извините...

- Шурик, - быстро сказала Зиночка, и ей опять захотелось плакать. - Немедленно явитесь к Николаю Константиновичу!

- Зинуля, позвоните лучше Славину, - сказал Карцев, и было слышно, как он зевнул. - Весь вчерашний скандал с этим кретином по технике безопасности выеденного яйца не стоит...

- Шура! - закричала Зиночка. - Немедленно приходите в цирк. Никакая здесь не техника безопасности!..

Карцев пришел минут через пятнадцать.

- Что стряслось? - тихонько спросил он и сунул Зиночке шоколадку.

Зиночка ничего не ответила и указала на кабинет директора. Карцев пожал плечами и постучал в дверь.