read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



- Сапаргалиев! Ты деньги сдавал?
Таких придурков в армии - тьма-тьмущая! В каждом подразделении. Ротные придурки, батальонные, полковые...
В наряды они не ходят, в караулах не стоят, крутятся около командования и горят на общественной работе. "Боевые листки" выпускают, оформляют стенгазеты, разные взносы собирают... Общий подъем по утрам их не касается, в столовку они ходят не в строю, а поодиночке; где танкодром, где стрельбище - они слыхом не слыхивали, и бронетранспортер от танка отличить не могут!
Зато в увольнение - первыми, в отпуска - раньше всех. Ну, и стучат, конечно, кому надо и про кого угодно. Не жизнь, а малина! Таким армия - мать родная...
- Сдавал, - говорю. - Только за последние три месяца два раза сдавал.
- А-а... Так это ты на обелиск советским солдатам, павшим во второй мировой войне, сдавал и на детей Чернобыля, - говорит придурок. - А сейчас третий раз - на День поминовения погибших в Афганистане.
- Понял, - говорю. - Сколько нужно?
- У тебя - шестьдесят плюс восемь бронетанковых?
- Да, - говорю.
- Тогда не меньше червонца.
Я штаны расстегнул, запустил туда руку - у меня там карман специальный для денег вшит, достал десять марок и даю их придурку, а сам думаю: "Интересно, мне к дембелю на двухкассетник для каселенского дедушки хватит?" Вообще-то, если сильно не поддавать - должно хватить...
Придурок дал мне расписаться в ведомости, повертел мои десять марок перед своим носом и спрашивает:
- Это что здесь за чернильные закорючки?
А я обычно каждую бумажную купюру маленькими такими буквами по-казахски надписываю - "Это деньги мои. Н.С.". На всякий случай. А то воруют, собаки.
- Не твоего ума дело, придурок хренов! - говорю.
Он прячет мои десять марок, сворачивает ведомость и головой качает:
- И чего ты такой грубый, Сапаргалиев? Чего ты, вообще, такой - не как все?!
Я второй сапог снял, встал с койки и говорю:
- А между глаз этим сапогом хочешь?
- Нет, - говорит придурок и смывается.
А я ремень сблочил, завалился прямо на одеяло и голову подушкой накрыл.
Когда-то я так хотел быть, "как все"!..
Когда-то, еще в школе, а потом в автодорожном техникуме, я просто мечтал быть таким, "как все" - нормального роста, а не самым маленьким в классе, на курсе, в компании... Чтобы в одно прекрасное утро мои ноги оказались бы стройными и прямыми, волосы мягко зачесывались бы на пробор, а не торчали бы черным, прямым ежом только вверх и вперед...
В десять лет я придумал себе целую систему упражнений для выпрямления ног и увеличения роста. Но система оказалась несовершенной.
В одиннадцать я перепробовал все мамины шампуни и кремы своих сестер, но волосы оставались жесткими, как стальная проволока.
В двенадцать лет я стал курить. И, по-моему, блевал до тринадцати.
В четырнадцать я, как и все, попробовал "косуху" с "планом". Это теперь "план" называется анашой. А тогда это был просто "план". Нормальный среднеазиатский наркотик из конопляного семени. Одурел, хохотал, как безумный, орал всякие глупости, дико хотел жрать!.. И опять блевал до обморока.
Когда стал постарше, заметил странную штуку - любая моя попытка стать таким, как все, - кончалась жуткой рвотой.
Но самые чудовищные и стыдные желания быть, как все, меня посещали ночами...
Начиная с шестого класса школы, а потом в техникуме я за день выслушивал уйму хвастливо-победных историй, рассказанных такими же говнюками, как и я, только чуть выше ростом и с более прямыми ногами. Я понимал, что половина этих историй - наглое вранье. Сами онанизмом занимаются, а брешут, как собаки! И они ничем не отличаются от меня, кроме наглости и бесстыдства!
Но были и такие, которые правду рассказывали.
Вот это мне не давало спать по ночам, сводило меня с ума, заставляло делать то, за что я потом презирал себя, как последнюю тварь!
Дважды я видел это своими глазами. Один раз на чердаке нашего дома, когда мой брат Маратик затащил туда какую-то пьяную девку, а второй раз
- в горах, в урочище Медео, когда мы с классом были там на экскурсии. Это, вообще, жуть, что было!.. Двое мужиков, один - казах, другой - русский, такое вытворяли с одной теткой, что меня потом при одном воспоминании наизнанку выворачивало.
Ну, и конечно, к концу третьего курса я стал поддавать. Как все.
То, что я лучше всех учился, то, что я получил права на вождение автомобиля и трактора раньше всех в техникуме, то, что я петрил в ремонте и мог в минуту разобраться в любой незнакомой схеме - всем было до лампочки!
А вот то, что я стал выпивать наравне со старшекурсниками, инструкторами и преподавателями - меня железно приподняло! Тут я вдруг оказался - как все!
Правда, до поры, до времени...
Мы еще дипломов не получили, а нам уже повестки из военкомата - послужите-ка в армии, товарищи специалисты колесных машин! На хрена нас было так долго учить?! До сих пор не понимаю.
Мама плачет, сестры плачут, отец какие-то деревянные слова лепечет:
- Стоять на страже... Быть верным присяге... Честь семьи... - И еще лабуду какую-то несет, а у самого глаза на мокром месте.
Марат - он свое уже отслужил - ржет, заливается:
- Ну, все, Нартайчик! Там тебя научат свободу любить!..
Навертели боурсаков - такие катышки из теста, вареные в кипящем сале, мама дунганскую лапшу сделала, сестры лепешек напекли, отец такой бешбармак сотворил, что он мне по сей день снится!
Народу набежало - видимо-невидимо! Двое суток гуляли, а на третьи, последние перед отправкой в армию, ребята забрали меня в один дом, напоили как следует и подложили под меня Флорку - нашу лаборантку из техникума.
А я - пьяный в драбадан - увидел ее голую, почувствовал запах ее тела, и как затрясет меня, сердце как заколошматит, дыхание прерывается, слова не могу вымолвить! Чувствую - теряю сознание. А за стеной - музыка, пацаны мои пляшут, хохочут:
- Нартай! Флорка тебе уже целку сломала?
А Флорка прижимается ко мне, шепчет в ухо:
- Не слушай, не слушай их, дураков... Успокойся. Все будет в ажуре!..
И берет меня - там... Между ног... Руками... И... Меня как подбросит! Как тряханет!.. Будто всего насквозь пронзило!.. И я отключился...
Открываю глаза - стоит одетая Флорка и говорит:
- Ты, Нартайчик, видать, не по этому делу. А может, перепил. Тоже бывает. Ну, ничего... Вернешься из армии, я тебя так натренирую - все бляди Алма-Аты за тобой бегать будут!
Все, думаю, раз у меня в самом главном, в мужском деле, не получилось, как у всех, - пора подводить итоги! Пройду курс молодого солдата в армии, получу боевое оружие и застрелюсь к чертовой матери! Скорее бы только до спускового крючка добраться...
...Через полтора месяца в Карелии, в учебном полку, в сорокаградусный мороз, когда руки к танковой броне в секунду примерзают - только с кожей оторвать можно, когда офицеры орут, сержанты матерят и пинают, старослужащие "деды" из тебя веревки вьют и рыло тебе чуть не каждый день чистят, и наши новобранцы от всех этих мучений стали себе самострелы устраивать, вешаться, травиться и вены резать - я стреляться раздумал.
Первый раз в жизни мне не захотелось быть, как все! Во мне вдруг такая злоба стала нарастать, что, казалось, башка от ненависти лопнет!
Копыта коней моих предков триста лет топтали эту землю! И я - потомок великого Чингиз-хана - не имею никакого права быть таким, как все!!!
И когда я в столовой в очередной раз получил по сопатке от одного "деда" (а он меня еще и "чукчей" назвал), я пошел в танковый парк, набрал котелок керосина, вернулся в столовую, облил этого гада и поджег.
Меня, конечно, на "губу". На гарнизонную гауптвахту, на десять суток "строгача". В записке об арестовании было смешно написано: "Нарушение Устава внутренней службы, выразившееся в облитии керосином своего товарища и поджоге вышеупомянутого".
Этого "вышеупомянутого", конечно, потушили. Только морда у него обгорела слегка. А я за эти десять суток на гарнизонной губе выработал себе железобетонную схему своей дальнейшей жизни.
Бросаться с котелком керосина на каждого больше ни в коем случае нельзя. Один раз это прошло, ошарашило... Повторишь такое - уничтожат запросто! Хочешь жить нормально в армии - значит, за тобой должно стоять еще что-то такое мощное, против чего ни одна сука не попрет!
А раз я - маленький и кривоногий, раз у меня даже с Флоркой не получилось, то у меня должен быть такой могучий союзник, чтоб на меня никто пасть не мог разинуть. И этим союзником, этим другом, партнером и братом должен стать для меня танк! В нем сорок тонн, он с пушкой, он с пулеметами, он с гусеницами. Он меня защитит от кого угодно!
Но и я должен быть с этим танком - не как все! Я должен быть лучшим! Самым лучшим... Вот когда я вберу в себя силу и прямолинейность своего танка, сольюсь с ним воедино - я стану свободным!
И я им стал.
По закону "компенсаторного замещения", как объяснил мне один младший лейтенант. Его из университета с философского факультета выперли и загребли в Омскую бронетанковую школу. Он у меня командиром взвода был уже здесь, в ГДР. Недолго, правда. Разлаялся с замполитом и сбежал в ФРГ.
Я его недавно по "Немецкой волне" слушал. Рассказывал про нашу житуху, передавал приветы всем своим бывшим сослуживцам. Значит, и мне тоже...
Ну мог я нашему полковому придурку - высокому, с кукольной лакейской мордой, вьющимися волосиками, с длинными, прямыми ногами, этому штабному шустриле, хитрому и пронырливому рабу, - объяснить, почему я не такой, как все?!
Когда-то копыта коней моих предков...
Улетели очередные московские проверяющие, перекормленные грохотом танковых двигателей, визгом гусеничных траков, пушечной и пулеметной пальбой и всем тем, что "бог послал" на генеральский стол.
Я устроил на своем "шестьдесят втором" такую клоунаду с акробатикой, что у всех московских генералов глаза на лоб полезли. А наш комдив даже вручил мне премию из своего фонда - сто марок! И моему командиру полка, полковнику Сергееву, - тысячу. За то, что он в своем подразделении "воспитал и вскормил" такого механика-водителя, как я.
Лучше бы наоборот. Полковнику - сто, а мне - тысячу. Так было бы справедливей... Хотя, честно говоря, грех жаловаться. Денежная премия у нас, вообще, случай исключительный. Я, например, за два года службы первый раз такое увидел.
Помаленьку дивизия очухивалась от двухнедельной инспекционной лихорадки и нервотрепки, и жизнь стала входить в свою привычную колею.
Ваську-прапора, действительно, комиссовали и отправили на гражданку, в его любимую Вологду. По дивизии была пущена параша, что его чем-то придавило в ремонтной зоне.
Наверное, за то, что мы с танком заработали тысчонку для полковника Сергеева, он теперь каждый раз, когда я попадался ему на глаза, внимательно смотрел на меня, пожимал мне руку и спрашивал - не хочу ли я остаться на сверхсрочную службу инструктором. Обещал присвоить мне прапорщика и звание "Мастер вождения".
Как же, держи карман шире! Нужно мне твое звание, как рыбке зонтик. Я и без звания больше мастер, чем твой любой инструктор. Тут минуты до дембеля считаешь, а он мне сверхсрочную предлагает... Нашел дурака!
Но с ним я не залупался. Он мне чем-то даже нравился, этот полкаш. Во-первых, он и сам довольно прилично водит танк, а во-вторых, что мне особенно симпатично в нем, что, когда бы ты его ни встретил - в шесть утра, в три часа дня, в десять вечера, - от него всегда так вкусно коньячком тянет, что аж закусить хочется!
И это в то время, когда все наше офицерье от страха только под одеялом водку жрет, чтобы их за пьянку в Союз не выперли.
Поэтому я с ним всегда, как могу, вежливо: спасибо за доверие, товарищ полковник, но - мама-папа, братья-сестры, дедушки-бабушки, родной Казахстан, Алма-Ата - "отец яблок", - все меня так ждут... Не могу! И он отваливает. До следующего раза.
В последние дней десять к нам немцы зачастили. Им даже въезд на территорию городка разрешили, чего раньше никогда не бывало.
Правда, потом они из своих машин пересаживались в наши зеленые "козлы" - ГАЗ-69, и начальники КЭЧ - коммунально-эксплуатационной части, АХЧ
- административно-хозяйственной части, начальник финансовой части и командир ОРСБ - отдельного ремонтно-строительного батальона, возили их по всему расположению дивизии. Осматривали казармы, мастерские, жилые дома...
Видимо, толкать все это будут немцам. Значит, и мы скоро погрузимся в эшелоны и... Ту-ту, привет, Германия! Ауфвидерзеен! Гутен таг, родина моя!..
Как-то, уже в первом часу ночи, после отбоя, сидим мы со старшиной роты, запершись в его каптерке, и давим бутылочку "Корна" под здоровенного копченого леща. И я ему рассказываю историю казахского народа от древнего Отрара до наших дней.
И только я дохожу до своего любимого "Когда-то копыта коней моих предков триста лет топтали весь мир...", раздается тихий стук в дверь. Кого еще черт принес?
Быстренько спрятали бутылек, стаканы. Открываем.
На пороге - водила командира полка. Такой неплохой паренек из Москвы. И говорит:
- Нартайчик, карета подана. Хозяин вызывает.
- Ночь на дворе, - говорю. - Он что, совсем "на кочерге"?
- Да нет, - говорит водила. - В своей обычной норме. Они там с начфином тебя ждут.
- Ничего себе уха! - говорю. - Граммульку примешь?
- Но только действительно граммульку, - говорит водила. - А то еще неизвестно, когда он меня отпустит. Может, еще ездить до самого утра придется.
Старшина роты вытащил пузырь с остатками "Корна", разлили мы на троих, шлепнули, а половину леща отдали этому москвичу. Старшина спать завалился, а мы с водилой поехали в штаб полка.
- Товарищ полковник! По вашему приказанию старший сержант Сапаргалиев...
- Ладно, ладно, Сапаргалиев... Присаживайся, - прерывает он меня и глазами показывает начфину на дверь.
У того - рожа красная, глаза налитые и дух от него коньячный, как из выхлопной трубы. По Сергееву ничего такого не скажешь. Хотя он, наверняка, не меньше начфина принял. Тренированный мужик наш полковник!
Начфин встает, надевает фуражку и берет под козырек:
- Вроде бы все вопросы решили, товарищ полковник... Разрешите быть свободным?
- Идите, товарищ майор, - говорит Сергеев. - Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, товарищ полковник, - и преувеличенно твердыми шагами начфин выходит из кабинета.
"Товарищ майор"... "Товарищ полковник"... Это они передо мной такую комедию ломали.
Будто неизвестно, что они кореша - водой не разольешь! Говорят, они даже подрались один раз по пьянке, и наш полковник так отметелил своего друга-начфина, что тот пять дней на службе не появлялся.
А может, и врут. Про начальство всегда такие сплетни среди солдатни ходят, что уши вянут.
Сидим друг против друга. Я к его коньячному выхлопу принюхиваюсь, дым его "Мальборо" тихонько от своей морды отгоняю. Жду.
Он помолчал малость и вдруг говорит:
- Не хочешь стопочку выпить?
На хрен, думаю, мне это нужно?! Что мне, выпить не с кем, что ли? Ну уж нет, думаю. Береженого Бог бережет. И говорю:
- Спасибо, товарищ полковник. Я коньяк не пью.
Он даже дымом поперхнулся:
- А ты почем знаешь, что у меня коньяк?!
Я даже обиделся. Пожал плечами и говорю:
- Что же я - пальцем деланный, товарищ полковник?
А он посмотрел на меня так задумчиво и говорит:
- Да, нет... Тебя хорошо сделали. Как надо... Вот поэтому-то я и хочу тебе поручить одно важное и совершенно секретное задание.
- Слушаюсь, товарищ полковник!
- Сиди, сиди... - Полковник сам встал из-за стола, выдернул из настенных и настольных розеток все телефонные вилки и штеккеры и снова сел напротив меня. - Все, что я сейчас скажу - военная тайна. И за стены этого кабинета не должно просочиться ни звука. Понял?
- Так точно, товарищ полковник.
Он надолго замолчал. Разглядывал меня, словно прикидывал - доверять мне эту тайну или нет.
- Ну, слушай, - наконец, сказал он. - Скоро начнем отправлять полк в Россию. Ты уйдешь с последним эшелоном. Погрузим твою "шестьдесят вторую" на замыкающую платформу. Закамуфлируем. Но сам ты поедешь не в обычном вагоне с личным составом, а в самом танке. То, что ты внутри танка - знать об этом никто не должен. Продукты, питье, все тебе там будет обеспечено. Носа из танка не высовывать. Естественные надобности - через нижний люк. Ночами. Повезешь небольшой железный ящик. Вот такой...
И полковник показал на стоящий на подоконнике маленький стальной сейф, размером с обычную почтовую посылку.
- Он будет заперт и опечатан. В нем будут лежать сверхсекретные документы стратегического значения. Другой возможности отправить эти бумаги к нам на Родину у нас нет. Слишком велика ответственность. Пересечешь советскую границу - я лично тебя встречу, приму от тебя этот ящик и... Тебе сколько до демобилизации?
- Шестьдесят три дня, товарищ полковник.
Сергеев посмотрел на потолок, что-то подсчитал, шевеля губами и сказал:
- Успеваем... А я тебя за этот подвиг на месяц раньше демобилизую. Так что, считай, - в армии тебе осталось служить не шестьдесят три дня, а всего тридцать два.
Вот это подарочек! За такое я бы и неделю в танке продрых.
- Но, учти, - строго сказал полковник. - Ящик этот охранять до последнй капли крови! Не дай Бог, что-нибудь... Помни, по каким недружественным дорогам мы возвращаемся домой. Люки должны быть все изнутри задраены и законтрены. А если...
- Товарищ полковник, я так понял, мне перед отправкой танковый боекомплект не сдавать? - спросил я.
- Ну, сорок пушечных снарядов тебе ни к чему... А пулеметный комплект, гранаты, автомат можешь оставить. Мало ли что. Тут ты прав...
- А с экипажем как быть? Что я им должен сказать?
- Экипаж - не твоя забота, - глухо проговорил полковник и мне вдруг причудилось, что он меня люто ненавидит за то, что ему пришлось доверять свою тайну мне.
Но это мне, наверное, только причудилось, потому что полковник встал из-за стола, протянул мне руку и сказал:
- И помни, Сапаргалиев. Родина тебе оказывает высочайшее доверие!
Ну, не звучит это уже... Не звучит! Неужели не понимает? Ведь неглупый мужик, а несет черт-те что...
Однако, я тоже встал и ответил, как и положено по Уставу:
- Служу Советскому Союзу!
В одну игру играем... Других-то слов на такие случаи не придумано, вот мы, как попугаи, и повторяем разную муру собачью. Хотя дело и секретное, но самое обычное: начальник дает нормальное рабочее задание подчиненному, а тот обещает это задание выполнить. И все. А мы клянемся по любому поводу!..
Прощай, Германия! Здравствуйте, майне либе дамен унд херрен товарищи казахи!
А также - херцлихе гратулирен унд гутен морген мои либлинг казахские мама и папа, братья и сестры, дедушки и бабушки, дядьки и тетки, разбросанные по всему нашему Казахстану! Позвольте принять ваши херцлихе гратулирен с моим возвращением в лоно замечательного и древнего рода огромной семьи Сапаргалиевых!
И пошла она, эта армия, к... аккенаузен сегейн!..
Извините за казахское выражение.
- Вот и все, - сказал мне Нартай. - Пока все.
- Погоди, погоди, Нартай!.. - заволновался я. - Ты же не ответил на мой самый главный вопрос: как ты попал сюда, в Мюнхен?!
- Ну, вы даете! Я же говорил вам, что это длинная история в двух сериях, - удивился Нартай. - Вы сказали "расскажи хотя бы первую". Я вам и рассказал.
- А вторую?.. - взмолился я.
- А вторую мы вам расскажем как-нибудь вместе с Эдькой. Это он, гад ползучий, меня украл.
- О, Боже!.. - только и смог вымолвить я.
Но прежде чем я услышал вторую часть рассказа о том, как вместо Казахстана Нартай оказался в Мюнхене, мне довелось узнать еще очень и очень многое...
Часть Седьмая
(очень короткая), рассказанная Автором, - о том, как два самолета из очень разных стран прилетели в Мюнхен...
За несколько месяцев до того, как слегка выпившего Нартая Сапаргалиева - старшего сержанта Советской армии, лучшего механика-водителя во всей Западной группе войск, темной и глубокой ночью вызвал к себе почти трезвый командир полка и в условиях строжайшей конфиденциальности поручил ему чрезвычайно ответственное и совершенно секретное задание, в старый, уютный Мюнхенский аэропорт из разных концов света почти одновременно прилетели два очень разных самолета.
Один, принадлежащий "Аэрофлоту" ТУ-154, из Москвы, второй - ДС-10 компании "Люфтганза", из Тель-Авива.
Почти одновременно, с разницей в сорок минут, на землю Южной Баварии с трапов этих разных самолетов сошли два разных человека с абсолютно одинаковым желанием - больше никогда не возвращаться туда, откуда они только что прилетели.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 [ 7 ] 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.