потом суждено было стать Никитиной бабушкой, умудрилась задержать их в
прихожей, заговорить зубы. И изрядно покричать, пошуметь, чтобы поручик
расслышал за плеском воды.
я никогда не видела. А он правда стреляет?
ярко-голубые глаза.
Я как раз поставила самовар. Знаете, есть даже колотый сахар... Подождите,
там не убрано, куда вы?..
именной пистолет, встал на бортик ванной, открыл высокое, под самым
потолком, окошко между кухней и ванной комнатой, подтянулся, перелез,
бесшумно спрыгнул, прошмыгнул в дверь черного хода. А через секунду чекисты
уже ворвались на кухню.
Никита бабушку Аню, когда она в сотый раз рассказывала ему эту историю.
пытался повторить ловкий трюк поручика. Приставлял стремянку к окну ванной
комнаты. Только в четырнадцать удалось подтянуться, перевалиться через окно
и, зажмурившись, спрыгнуть на кухонный пол. Няня Надя, жарившая картошку на
плите, закричала как резаная и стала быстро, мелко креститься. Никита
спрыгнул неудачно, подвернул ногу, порвал связки. Если бы поручик Сергей
Соковнин спрыгнул также, его бы уже через полчаса расстреляли.
принялся откупоривать забитую дверь черного хода. Гвозди успели проржаветь и
намертво вросли в стену. Спасибо, что десять лет назад мама отказалась от
разумной идеи заложить дверь кирпичом. С черной лестницы воняло, в квартиру
лезли тараканы и даже крысы забегали иногда. Но ленивые рабочие, которые
делали ремонт, убедили маму, что довольно будет просто забить дверь и
задвинуть чем-нибудь тяжелым. Спасибо ленивым рабочим. Квартира превратилась
бы сейчас в мышеловку. Впрочем, тогда он бы и не поехал домой после
стрельбы.
деваться потом, когда он откупорит дверь, когда придется удирать через
вонючий черный ход, через чердак, перепрыгивать с крыши на крышу, как
восемьдесят лет назад поручик Соковнин?
от начала до самого конца. Даже время засек. Ровно три с половиной минуты.
Самое неприятное - перепрыгнуть с крыши своего дома на соседнюю. Высота
двенадцать метров. Расстояние между крышами не больше полуметра. Главное
вниз не глядеть. Главное представить, что за тобой гонятся люди с "наганами"
в кожаных куртках. И ты очень хочешь жить.
надо. Все так и есть. Люди в кожаных куртках. С автоматами. И жить очень
хочется...
поддалась. Пахнуло застарелой плесенью и кошачьей мочой. Черным ходом
перестали пользоваться в двадцать седьмом году, когда всемирно известный
оперный баритон Николай Ракитин вернулся с семьей из эмиграции, купившись на
уговоры советского правительства. Баритону предоставили его собственную
квартиру в Москве. Выселили прочих коммунальных жильцов, сломали
перегородки. Председатель "квартактива" дворничиха Пронькина долго еще
грозила подпалить проклятую буржуазию.
Павлович Ракитин надеялся как многие тогда, что большевики долго не
протянут- К тому же всемирная слава изрядно поблекла в холодном сером
Берлине. Для немцев петь было скучно. Хотелось прадеду-певцу домой. Родину
любил. Даже такую, вымазанную до макушки совдеповским дерьмом.
гимны, солировать в хоре.
Сталин...
присутствии нескольких приближенных, которые казались скорее призраками, чем
живыми людьми на фоне широкоплечего коренастого Хозяина. От Хозяина исходил
жар. Нехороший, дурно пахнущий жар, как от кастрюли, в которой варится
несвежее мясо. Николай Павлович рассказывал жене, дочери и сыну шепотом в
ванной, включив воду, о глубоких безобразных язвинах на серых щеках, о
желтых глазах, волчьих или тигриных, о коротконогой, как обрубок, фигуре в
простом кителе и кавказских мягких сапожках.
же вопросом: "Зачем?" Он рисовал в голове идиллические картинки свободного
мира и представлял самого себя где-нибудь на Бродвее или на Монмартре.
жили совсем иначе. Я бы...
женщине, и у них родился бы другой мальчик. Или девочка.
могло не состояться в мире. Любая случайность сто, или двести, или миллион
лет назад имела право повернуть мир в другую сторону. Но он, Никита Ракитин,
не мог не родиться.
на чердак, проверил выход на крышу, спугнул шумную воробьиную стаю и так
сильно вздрогнул от громкого щебета, что потерял равновесие. Ноги
заскользили по влажной жести. Он успел ухватиться за хлипкую ржавую оградку.
Сердце забилось, как воробей, сжатый в кулаке. Он еще раз, всей кожей,
почувствовал, как близко подошла к нему смерть, как она дышит в лицо,
заглядывает в глаза с любопытством: страшно тебе?
железо примерзает к языку, если лизнуть на морозе. Вернувшись в квартиру и
взглянув на себя в зеркало, он заметил кровь на щеке и вспомнил про осколок.
Надо вытащить и продезинфицировать, иначе загноится. Он тщательно вымыл
руки. Ободранные пальцы не слушались, осколок оказался скользким. Пришлось
глубоко расковырять себе щеку, но боли он все равно не почувствовал.
Раковина была вся в крови.
горлу страх, он понял: они сейчас придут.
принять душ, выпить чашку чаю, я только что закончил откупоривать мышеловку.
Мне надо отдохнуть..."
Знать бы, сколько еще времени осталось... Страх подсказывал, что не осталось
вовсе. Но страх - плохой советчик. Надо сначала понять; зачем они придут.
Если только затем, чтобы убить, то это произойдет не сию минуту. Сначала они
должны проверить, дома ли он. А зачем он сам примчался домой? Зачем потратил
столько сил, освобождая дверь черного хода? Не проще ли было вообще не
появляться в своей квартире?
главное, он должен взять из квартиры то, из-за чего его хотят убить. То, что
может впоследствии спасти его. Несколько аудиокассет и компьютерных дискет.
фотографии. Они обязательно влезут в компьютер. Вот почему он примчался
домой и потратил столько времени, чтобы подготовить себе путь к бегству
через черный ход.
мыши остались кровавые пятна. Руки дрожали. За окном совсем рассвело. Он
вышел на нужные файлы, переписал на дискету, а затем стал уничтожать большие
куски текста.
сидеть и ждать их, принимать душ, пить чай. Сердце забилось чуть тише,
словно специально для того, чтобы он сумел расслышать легкий скрежет в
замочной скважине.
декабря девяносто третьего по декабрь девяносто четвертого.
двух сыновей, запереть, посадить в бункер. А слова, категорические запреты,
уговоры, угрозы, просьбы они просто не слышали. Как будто щелкало у каждого
внутри какое-то устройство, и Иван Павлович становился для жены и сыновей
неодушевленным предметом, который надо просто обойти, чтобы не удариться.
зале школы, а в Доме культуры. Занятия начинались утром и затягивались до
позднего вечера. Дома никто с Егоровым не разговаривал. Оксана
перебрасывалась с детьми короткими непонятными репликами, и все трое
замолкали при появлении Ивана Павловича.
питаешься ядом, и все твои слова - трупный яд. У тебя черная мертвая аура.
Тебя нельзя слушать. Это вредно для здоровья.
спокойно выдержит удар, не скажет ни слова, не заплачет и молча выйдет из
комнаты.
молчал.
смехом. Она теперь спала на полу, в комнате мальчиков.
Орловский Гай Юлий
Конюшевский Владислав
Земляной Андрей
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Шилова Юлия