Чтение 7–й страницы книги ~Стервятник~

В голосе звучал такой страх, что Родиону стало смешно, и он едва не расхохотался в голос. Прижимая дуло пистолета к затылку, неловко зажал сумочку меж колен, расстегнул "молнию" до половины - и оттуда, как тесто из квашни, выперло ворох разноцветных бумажек... Ура, получилось!

- Паспорт отдай, пожалуйста... - послышался умоляющий шепот. - Зачем тебе? Там, в кармашке... Я стою спокойно, молчу...

В наружном кармашке, точно, лежал малость замызганный паспорт, еще какие-то бумажки. Бросив все это на пол, Родион подтолкнул жертву к лифту, левой рукой нажал кнопку. Секунды тянулись, как сутки. Когда распахнулись дверцы, он толкнул киргиза внутрь, распорядился:

- Нажмешь девятый. Паспорт заберешь потом, и смотри у меня - пять минут сидеть на девятом тихо, а то найдем потом, жизни не рад будешь...

Ограбленный стоял в неудобной позе, сразу видно было, боится поворачиваться к нему лицом - пожалуй, и впрямь шума не поднимет, побоится... Родион, полу-обернувшись, сказал громко:

- Кривой, постой тут, чтоб он не дергался, а я побежал за мотоциклом... Жми девятый, тварь!

Дверцы лифта со стуком сомкнулись, и обокраденный азиат поехал на девятый. Сорвав маску, Родион завернул в нее черную сумочку и побежал вниз. В позвоночнике неудержимо зудело, подмывало рвануть со всех ног, но он нечеловеческим усилием воли заставил себя успокоиться, замедлил шаг и подобрал валявшийся в пыли хлеб. Лифт, слышно было, не достиг еще верхнего этажа.

Выйдя из подъезда, он чуть не кинулся бегом. Снова превозмог себя, пошел быстро, но достаточно спокойно. Завернул за угол, не заходя во двор, направился к соседнему дому, озабоченно поглядывая на часы, всем видом давая понять, что торопится застать очередную серию "плачущей Санта-Барбары" - она опять паскудит экран два раза в день...

Минуты через две он уже отпирал машину. Положив на заднее сиденье хлеб и сумочку, аккуратно выжал сцетение, поехал в конец улицы, держа не более двадцати. Видел в зеркальце заднего вида, что никто за ним не шится. И понимал уже, что дебют прошел великолепно, пусть и без грома оваций, - никто его не видел, даже если какая-то скучающая бабка и сидела у окна, нужно ещё доказать, что это именно он ограбил киргиза.

Свернул влево, выехал на проспект и поехал в сторогу, противоположную "Полю чудес". Еще раз свернул налево с проспекта, промчался под железнодорожным дадуком, минут пять петлял по здешним узким улочкам, пока не выехал к дохленькому парку, за которым ачинались сопки, кое-где покрытые по отлогим склонам кучками дачных домиков.

Ни души. Взял с заднего сиденья сумочку, вывалил деньги на переднее сиденье и, обтерев "набрюшник" особым платком, закинул далеко за кусты. Тронул машину, проехал еще метров триста в сторону сопок, остановился, выключил мотор и с превеликим наслаждением сунул в рот сигарету. Пальцы слегка подрагивали - но он, в общем, ожидал большего мандража...

Рот сам собой растягивался до ушей. Хотелось петь, рать, кривляться, откупоривать шампанское. Он это делал. Скромный советский интеллигент, вышвырнутый рынком в аутсайдеры, ограбил жертву так легко и, надо признать, изящно, что и давешний попутчик, рожа головная, не нашел бы в его работе ни малейшего изъяна. Интересно, сколько лет за такие художества полагается? "А, пошли вы, волки позорные, - произнес он про себя, подражая какому-то киногерою. - Думаете, загнали в угол вашим рынком и культом бабок? Хрена с два..."

Положительно, он казался самому себе другим, сильным и целеустремленным. Комплексы и печали, поджав хвостики, попрятались где-то по закоулкам души, опасаясь пискнуть.

Прикурив вторую сигарету от чинарика первой, он, уже медленно, смакуя дымок, расстелил на коленях носовой платок и принялся считать деньги, сортируя купюры крупнее пяти тысяч - а все остальные пренебрежительно швыряя в распахнутый бардачок.

Видимо, он угадал все правильно, киргиз и в самом деле носил казну с собой, словно купцы каменного века, - вряд ли за один день можно столько наторговать, как бы бойко ни шла распродажа...

Итог приятный: четыре миллиона восемьсот семьдесят тысяч - в бумажках крупнее пятерки. Вполне возможно, он немного ошибся в счете, но не особенно. Плюс - энное количество мелочи в бардачке. И триста долларов десятками - твердой валютой запасся, косоглазый, соображает...

Деньги он сунул в заранее припасенный пластиковый пакет и, старательно сделав из него сверток, положил на заднее сиденье, к хлебу. Доллары спрятал в карман, а всю мелочь так и оставил в бардачке. Душа пела и ликовала, душа просила варварства и безобразия...

Он просто не мог сейчас смирнехонько вернуться домой отработавшим свое частным извозчиком - и, поразмыслив немного, повернул машину к выезду из города. Сумерки уже понемногу сгущались, вспыхнули фонари.

Минут через двадцать он въезжал в городок с лирическим названием Светлогорск, один из сателлитов Шантарска. На сей раз приходилось импровизировать - но это не означало, что работать следует спустя рукава, в эйфории от недавнего успеха...

Как всякий автовладелец с приличным стажем, он отлично знал и Шантарск, и прилегающие городки-деревни. А на Светлогорском керамическом к тому же частенько бывал по служебным делам.

И, покружив по улицам в сгущавшемся мраке, придирчиво прикинув все шансы касаемо четырех возможных объектов, выбрал киоск в наиболее подходящем месте

- поблизости от керамического. Проезжая мимо, заметил, что, кроме продавщицы, там никого нет.

Свернул за угол, снова свернул, загнал машину во двор старенькой кирпичной пятиэтажки. Подняв воротник куртки, поеживаясь от ледяного ветерка, направился меж гаражей, стоявших в несколько рядов меж двором и выбранной добычей.

Завернув за очередной поворот - гаражи образовали сущий лабиринт, - увидел слева костерчик, вокруг которого на корточках сидели с полдюжины подростков. Вспыхивали огоньки сигарет, долетал заковыристый мат - и еще что-то он подметил заслуживающее внимания, но не успел осознать, что же именно увидел, торопился к киоску.

Его тоже заметили, вслед раздался свист и ленивый окрик:

- Стой! Сымай куртку!

И хохот в несколько глоток, но вслед за ним так никто и не кинулся - огольцы попросту развлекались Сплюнув, он миновал еще два поворота, пересек неширокий пустырь и вышел на параллельную улицу - собственно, половинку улицы, дома стояли в один ряд, а по ту сторону шоссе тянулся бетонный забор керамического завода.

Скорее всего, киоск и был поставлен в расчете на потоком двигавшихся от остановки к проходной работяг - вряд ли от обитателей четырех пятиэтажек можно было ожидать высокого дохода. А поскольку, он слышал сегодня на работе, именно сегодня на керамическом наконец-то выдавали зарплату за позапрошлый месяц, часть ее неминуемо здесь и осела...

Двор был пуст, от ближайшего дома доносилась громкая музыка и вселенский хай нешуточной ссоры - точно, гуляет пролетариат, отмечая первый понедельник на этой неделе...

Решительным шагом он преодолел путь до киоска, подойдя к нему с тыла, рывком напялил на голову капюшон и, выскочив из-за угла, постучал в стеклянное окошко.

Ближайший уличный фонарь не горел, и девчонка, сидевшая в слабо освещенном киоске, скорее всего, приняла его за обычного покупателя - едва заметив выросшую перед витриной фигуру, распахнула окошечко.

И остолбенела в нелепой позе, нагнувшись к окошечку, боясь пошевелиться - на нее уже смотрело дуло пистолета. Кажется, довольно симпатичная - Родион волновался и толком не рассмотрел. Приказал злым шепотом:

- Деньги, живо! Стрелять буду!

Левой рукой протянул ей в окошечко целлофановый пакет, прикрикнул:

- Шевелись!

Она, не отрывая от него испуганно-завороженного взгляда, словно птичка перед змеей, принялась обеими руками пихать в пакет деньги, доставая их откуда-то снизу. Он быстро оглянулся по сторонам - нет, никого, ни прохожих, ни машин - поторопил:

- Живо, крошка!

- У меня больше нету... Все...

- Ладно, - сказал он, принимая едва пропихнутый ею в окошко раздувшийся пакет. - А теперь сиди тихо и не вздумай орать, а то вернемся...

Она торопливо закивала, смаргивая слезы. Признаться, на душе у него было немного неуютно - представил вдруг, что и к Маришке мог завалиться этакий гость, но дело нужно было довести до конца без сантиментов...

Едва завернув за угол, он сорвал капюшон, сунул под застегнутую куртку пухлый пакет и, не задерживаясь, пустился в обратный путь той же дорогой.

Так и не смог определить потом, что его вдруг заставило остановиться за углом гаража и затаиться там - то ли некое предчувствие, то ли знакомый металлический лязг. Осторожно выглянул, невидимый во мраке. Ну да - в руках у одного из сидевших вокруг костерка шпанцов был автомат с откидным прикладом. Родион без труда опознал давно снятый с вооружения АКМС. Интересно, где сперли, обормоты? И тут же подумал: в хозяйстве такая штука может ох как пригодиться...

Тот, что держал оружие, вдруг направил его на соседа и нажал на курок. Слышно было, как клацнул боек.

- Пух! - рявкнул "стрелявший", разразившись идиотским смехом.

- Серый, не жлобься, дай подержать...

Родион, не раздумывая, вытащил пистолет и без колебаний загнал патрон в ствол - с этими волчатами лучше пересолить, чем недосолить... Взвел курок, поставил на предохранитель, глубоко вдохнул воздух и на цыпочках вышел из своего укрытия.

Еще издали заговорил развязно-повелительным тоном, держа пистолет дулом вверх:

- Так-так-так... Говорите, плохо милиция работает?

Сквозь них словно пропустили электрический ток - дернулись так синхронно, что Родион едва не расхохотался.

- Встать! - скомандовал он, останавливаясь метрах в пяти. - И не дергаться мне, при малейшем движении стреляю! Брось оружие! В сторону брось!

Они поднялись, двигаясь медленно, плавно, словно в замедленном действии пустили кинопленку. Тот, что держал автомат, торопливо отшвырнул его в сторону и зачастил:

- Да он незаряженный, начальник! Мы шли, а он тут валялся...

Родион повел стволом:

- Отойти! В шеренгу! Руки за голову! Они послушно выполнили команду, только "автоматчик" ныл не переставая:

- Мы шли, а он у гаражей валялся, бля буду, начальник...

- А ну, живо отсюда! - рявкнул Родион. - Ваше счастье, что мы сегодня цыган пасем, некогда... Живо! И опустил пистолет.

- Начальник, он точно тут валялся...

- Живо сделали ноги! - прикрикнул он. - Еще раз попадетесь...

Они всей кучей рванули в противоположную сторону, меж двумя длинными рядами гаражей - только пятки засверкали. Топот вмиг утих вдали. Вряд ли у них было время думать и как следует анализировать, опомнятся километра через два... Борясь с идиотским смехом, Родион поднял автомат, выщелкнул магазин и завернул оружие в куртку. Побежал к машине, придерживая у груди тяжелый сверток, не чувствуя холода. "Вот это жизнь! - назойливо крутилось в голове.

- Вот это жизнь..."

Он выехал из городка, никем не остановленный. Перед самым Шантарском притормозил на обочине, съехал с шоссе и по ровному лугу подъехал к редкому сосновому лесочку, чтобы, не откладывая в долгий ящик, обозреть добычу.

В пакете оказалось что-то около полутора миллионов - если приплюсовать к киргизским денежкам, неплохо для дебюта... А вот автомат оказался безобиднейшим учебным пособием с просверленным казенником и наполовину спиленным бойком, использовать его можно было лишь в качестве дубины. Однако товарный вид оружие имело, выглядело довольно внушительно. Подумав немного, Родион уложил его в багажник - неизвестно, когда может пригодиться... Во-первых, уголовная ответственность за владение этаким "оружием" наверняка не предусмотрена, а во-вторых, как-то глупо его в панике выбрасывать, если на поясе у тебя висит заряженный боевой пистолет, за который уж точно полагается срок...

Черт... Он только сейчас сообразил, раньше над такими проблемами и не задумывался. На постах ГАИ и просто посреди дороги теперь сплошь и рядом обыскивают не только машины, но и водителей, вот будет номер... Обидно было бы провалиться так глупо.

Достав перочинный ножик, он возился минут десять. Первую буханку по недостатку опыта испортил, а вот во вторую надежно спрятал пистолет, тщательно выковыряв мякиш сквозь большую дырку в боку. Положил буханку на переднее сиденье, на подстеленную старую газетку, так, чтобы дырка оказалась внизу. Нет, не станут ею интересоваться, тут не тюрьма, где вроде бы полагается каждую булочку на ломтики резать. А на будущее надо покупать хлеб в караваях, тот, что отчего-то именуется "казачьим" - если вырезать дырку снизу, прекрасно войдет. Вот уж точно, опыт приходит в бою... Или придумать что-то другое, еще надежнее. Столько предстоит обдумать - голова кругом. Нет, но какая жизнь...

Въехав в город, он вдруг свернул вправо - подстегиваемый неким азартом, решил проехать мимо райотдела. Там у высокого крыльца стоял одинокий "уазик", и никакой суеты не наблюдалось. Ну конечно, кто станет ради очередного самым нахальным образом ограбленного коробейника поднимать спецназовцев из РУОПа с белой рысью на рукаве... Интересно, заявил потомок Чингисхана, или нет?

Тьфу ты... Он послушно затормозил по взмаху полосатого жезла. Нельзя сказать, что сердце моментально ушло в пятки, но некоторый душевный дискомфорт последовал. Однако тут же прикинул здраво: оба милиционера без белых портупей и нагрудных знаков, явно ловят попутку после конца рабочего дня...

- Мимо торгового центра проезжать будете?

- Ага, - сказал Родион. - На заднее садитесь, а то у меня хлеб на переднем...

Они устроились на заднем сиденье - два лейтенанта, один совсем молодой, другой постарше Родиона, лица угрюмые, усталые.

- С работы? - спросил он.

- Ну.

- Я тоже, - сказал он, хохоча про себя от великолепной двусмысленности, таившейся в этой реплике, о чем лейтенанты, естественно, и не подозревали. - Пахал, как папа Карло...

Лейтенант постарше что-то неразборчивое промычал из вежливости. Какой-то мелкий бес так и тянул Родиона за язык, он, прокашлявшись, спросил равнодушным тоном:

- Много работы?

- Выше крыши, - сказал лейтенант постарше. - А зарплату опять задерживают.

- Что, и у вас? - искренне удивился Родион.

- А что мы, особые? - хмыкнул лейтенант помоложе. - Наша служба и опасна, и трудна, а зарплата-то как будто невидна...

Лейтенант постарше, должно быть, свято соблюдавший честь мундира перед посторонним, неодобрительно покосился на младшего напарника, и тот смущенно умолк.

- У нас последний месяц вообще не платили, - сказал Родион чистую правду.

- Это где?

- На "Шантармаше".

Лейтенант постарше немного оживился:

- Ну да... У меня жена на "Шантармаше" работает. Наслышан. Слушай, это правда, что вас вообще закрывать собираются?

- Да ходят такие слухи, - сказал Родион. - Толком никто не знает. Глядишь, и закроют...

...Проезжая мимо ресторана "Хуанхэ", он машинально притормозил, но скамейка у остановки, разумеется, была пуста, никто на ней не валялся, и женщины в белом плаще нигде не было видно...

С тайниками никаких проблем не было - и автомат, и миллионы в пластиковом пакете он оставил в гараже, куда Лика никогда не заглядывала, а ключи имелись только у него. Ну а пистолет, конечно, взял с собой - не мог с ним расстаться.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Пещера благородного разбойника

Помимо всех прочих достоинств, у импортных телевизоров есть и такое: они чертовски легкие по сравнению с отечественными ящиками, выполненными словно бы из листовой стали.

Правда, габариты остаются габаритами, тут уж ничего не попишешь. Родион с Вадиком Самсоновым, ухватившись с двух сторон за вырезанные в плотном картоне ручки-отверстия, волокли огромный ящик на девятый этаж - в лифт он не вошел, российские лифты, даже в домах новейшей постройки, но рядовой серии, на такие предметы не рассчитаны. Было не то чтобы тяжело, но неудобно. Раза три останавливались и, малость передохнув, менялись местами.

- В общем, официальный любовник ничем от официального мужа не отличается,

- пропыхтел циничный человек Самсонов. - По дому так же помогать приходится, что неутешительно... Мы где?

- На шестом вроде бы, - сказал Родион. - К сожалению.

- Ничего, доплетемся, тестев коньячок оприходуем безжалостно. Не купюру же с него брать - а пуп напрягать совершенно задаром тоже вроде бы негоже...

- С Наташки получишь, - фыркнул Родион.

- Так это само собой, и к вознаграждению за труды вроде бы отношения не имеет... Взяли?

- Взяли, - вздохнул Родион.

Они подхватили ящик с красивыми фирменными надписями и поволокли дальше, лениво чертыхаясь, скорее по обязанности русского человека, не привыкшего выполнять работу без ритуальных сетований на судьбинушку.

Самсонову, былому сокурснику и компаньону по иным забавам, имевшим место быть до женитьбы Родиона на Лике (да и потом, что греха таить, иногда по старой памяти случалось всякое), Родион не то чтобы завидовал - скорее, слегка удивлялся капризному норову Фортуны, из двух практически одинаковых заготовок производившей два совершенно разных изделия.

Вадьке Самсонову не то чтобы все удавалось - просто, как говорится, умел ухватить у жизни. По табели о рангах "Шантармаша" он располагался гораздо ниже Родиона - зато уже три года параллельно с основной работой крутился в одном из множества загадочных кооперативов и прочих акционерных обществ (другой псевдоним - малые предприятия), которыми завод как-то незаметно ухитрился обрасти. А может, и не в одном - во всем, что касалось сих таинственных фирмочек, то ли перепродававших с наценкой шантармашевские холодильники, то ли торговавших неведомо откуда взявшимся спиртом, Вадька сохранял упорное молчание и притворялся, будто не понимает Родионовых намеков насчет готовности примкнуть к строителям капитализма (так что Родион в конце концов, чтобы не унижаться лишний раз, перестал навязываться).

Правда, никак нельзя сказать, что старый приятель зазнался, - остался совершенно таким же, как в былые годы, своего превосходства никак не выказывал и был, по сути, единственным прежним знакомым Родиона по заводу, кто и до сих пор частенько посещал его четырехкомнатную "сталинку", ставшую Ликиной вотчиной... Лика, правда, его недолюбливала, признаваясь Родиону, что втихомолку питает к Вадьке стойкую классовую ненависть (она-де не только торгует, но и вдобавок производит, а Вадька - перекупщик чистейшей воды, счастливо существующий, не зная гнета давящих на частного производителя налогов). Чем Вадька ничуть не смущался, поддразнивая ее ехидными шуточками, порой балансировавшими на грани светских приличий. Как бы там ни было, Самсон остался чуть ли не единственным, с кем Родион мог спокойно пообщаться за бутылочкой, да и поговорить довольно откровенно. Увы, в последний год встречи стали редки - Вадька пристроился в официальные любовники к дочке Могучего Михея, начальника одного из цехов (по сути, небольшого завода), человека номер два в загадочной сети тех самых фирмочек и ТОО, обсевших "Шантармаш", как лягушки - лужу. Трудно сказать, то ли там был расчет, то ли все сложнее - дочка была девочкой видной, так что, Родион подозревал, произошел один из тех случаев, когда "милому другу" образца 996-го достался счастливый билетик, выгода пополам с удовольствием...

Достигли, наконец, цели. Взобрались на площадку девятого этажа, выругавшись с облегчением.

- У тебя ключ-то есть? - спросил Родион.

- Михеевы хоромы таких пережитков, как ключ, лишены, - отдуваясь, сказал Вадик, показал на блестящую стальную коробочку с дюжиной кнопок, украшавшую стальную дверь. - Тут тебе и ключ, тут тебе и сигнализация... - он вытянул палец, нацелясь им на стальные пупырышки с черными цифрами и буквами. - А вообще, не без юмора мужик. В два восемь семь, в три шесть два... Помнишь этакие цены?

- Помню смутно, - сказал Родион. - Ну, мы ж с тобой тогда водку не пили, вин в магазинах хватало.

- А у него тут и портвешок для лакировки, - фыркнул Вадик, нажимая кнопки. - Семь, семь, семь... Не код, а сплошная пропаганда алкоголизма... - и распахнул дверь, бесшумно отворившуюся на хорошо смазанных петлях. - Лигачев бы помер... Томск помнишь?

- Такие ужасы не забываются, - сказал Родион, подхватывая ящик со своей стороны.

В восемьдесят первом им пришлось неделю провести в Томске, и при одном воспоминании до сих пор охватывал легонький страх: ни спиртного, ни курева раздобыть было почти невозможно - как в сказке, семь пар железных сапог истопчешь и в очередях наломаешься. С едой, правда, было хорошо, но она-то как раз двух жизнерадостных студентов меньше всего интересовала...

Втащили. Поставили посреди комнаты, безжалостно ступая кроссовками по синему ковру с мягчайшим ворсом.

- Дальше уж пусть сам возится, когда вернется, - выдохнул Вадик. - Постоит недельку, ничего с ним не сделается... Пошли искать коньячок.

- А шофер?

- Подождет, куда он денется. - Вадим, уверенно перемещаясь по роскошной кухне, достал коньяк, рюмки, конфеты. - Это тебе не фальсификат, потому и говорил, чтобы ты без машины приехал... Аутентик а-ля Молдова, сто лет в наших широтах настоящий не появлялся - улетучился куда-то, несмотря на все рыночные реформы... Прозит?

Прикончили по рюмочке. Коньяк, в самом деле, был прежний, полузабытый.

- Слушай, а не посидеть ли нам по старой памяти? - спросил Вадик, лениво жуя конфету. - Подъедешь часиков в шесть, сядем и вздрогнем...

- А это мысль, - кивнул Родион, поднимая двумя пальцами наполненную вторично рюмку. - Вздрогнем, как встарь, тем более что есть у меня к тебе дельце... - Оглянулся на окно. - Что это у Михея решеток нет? У всех соседей окна блиндированы... Спустится с крыши по веревке какой-нибудь черный альпинист и похозяйничает.

- Я ему то же самое внушал, - сказал Вадик. - А он полагается на свою аглицкую сигнализацию - две водочки и портвешок... Вообще-то, смысл есть - согласно теории вероятности, чтобы угадать комбинацию, понадобится века два, а молодежь старые цены на водку давно забыла, ума не хватит с маху догадаться. Да и портвешка "Три семерки" я что-то давно не встречал. Может, и прав тестюшка - ломом замочек снаружи не сковырнешь, а крышу пробивать не станут. Если окно выдавят - моментально сработает... Разве что мы с тобой его сейчас грабанем, а?

- Шуточки у тебя... - сказал Родион с видом кристально честным и чуть ли не святым.

- А я, чисто теоретически... - Вадик цинично ухмыльнулся. - В конце концов, сколько у него тут возьмешь? Слезки захованы, по нынешним временам. Бриллиантики в банке с мукой, баксы за книгами... - Он явно выпил с утра и потому после третьей рюмки легонько поплыл. - Там, где любой грамотный домушник в первую голову искать принимается. Говорила ему Наташка, чтобы завел сейфик, но подвинулся он на своей сигнализации с пожизненной гарантией... В Лондоне ему баки забили, ссылаясь на двухсотлетние традиции фирмы. Ну, допиваем и поехали?

- Ты что, ничего не включил? - спросил Родион, когда вышли на площадку.

- Что там включать? Оно само автоматически врубается, когда захлопываешь дверь. Видел, лампочка горела? Все заминировано. Теперь опять две водки, портвешок - и заходи, как к себе домой...

Направляясь следом за ним к лифту, Родион мимоходом оглянулся на внушительную дверь, открывавшуюся, оказалось, легко и просто.

Идея была незатейливой, как колун. Неделю назад ему и в голову не пришло бы рассуждать о таком серьезно, но теперь-то он был другим... В конце концов, почему бы и нет? Никто не подумает на него, руку можно дать на отсечение - он пребывает среди тех, на кого подозрение не падает. "Родик Ракатников? Не порите ерунду, я его сто лет знаю, приличный мужик, даже растяпистый чуточку, и потом, дом у него и без того - полная чаша, супруга денежку мешками носит..." Именно так или почти так будут думать. А если позаботиться о должном реквизите...

- Есть одно уязвимое место, - сказал он вдруг. - Плеснуть азотной кислоты

- и моментально сгниет там все аглицкое электронное нутро...

- В замке-то? - догадался Вадик. - Да говорил я Михею, вроде и сам инженер, должен понимать, где единственная ахиллесова пята. Нет, вбил себе в голову, что если на первом этаже милицейский опорный пункт, то в дом и не полезет никто... Умный-то и полезет, видел, у подъезда юниоры отирались? Зуб даю, квартирки присматривают, у меня глаз наметанный. Доболтаются тут такие, а потом тихой вечерней порой придет солидный на вид дядя с элегантным дипломатиком... Ладно, это Михеевы проблемы. Ждать тебя в шесть?

- Непременно, - сказал Родион.

Он попросил водителя остановить "рафик" в центре - и, как задумал вчера, двинулся по магазинам. Родилась вчера идейка устроить Лике маленький домашний банкетик. С туманным намеком насчет своего неожиданного врастания в частный бизнес. Мысль эта представлялась крайне толковой - немножко сбить с нее спесь, пусть не думает, что клеймо неудачника он будет носить до скончания времен...

В кармане у него лежало миллиона два. Впервые в жизни он отправился за покупками со своими миллионами, им самим заработанными - в конце концов, как справедливо замечено, воровать тоже работа! - и оттого шествовал среди прохожих, то и дело чувствуя, как губы растягивает триумфально-глуповатая улыбка. По крайней мере, сегодня он не был совковым ничтожеством, льющим слезы по задержанной зарплате. Он мог себе позволить - великолепное ощущение, если кто понимает...

Свернув к небольшому магазинчику "Подвальчик", известному натуральным спиртным и ненатуральными для множества шантарцев ценами, вышел оттуда беднее на полмиллиончика, зато с бутылкой настоящего "Реми Мартин" и двумя сосудами белого бургундского. Чтобы внести свою лепту в сегодняшнее застолье у Вадика, взял еще "Черемуху на коньяке" шантарского розлива - недешевый напиток, которым с недавних пор шантарские виноделы справедливо гордились не менее, нежели Рига - бальзамом. Настолько, что хозяин производившей "Черемуху" фирмы, обуянный головокружением от успехов, на полном серьезе пытался выдвинуть свою кандидатуру в президенты России, но самым позорным образом провалился при сборе подписей...

Заглянув в "Дары Сибири", с вальяжным видом стал перемещаться от прилавка к прилавку - два здоровенных пласта копченой осетрины, икра красная, икра черная, еще всякие баночки, коробочки и пакеты, сплошь деликатесы с запредельными ценами. Всего этого ему не раз доводилось отпробовать и дома, скорее чаще, чем реже, но на тех яствах, как легко догадаться, висели невидимые ярлычки "Куплено Ликой", а эти приобретены на заработанное честным разбойным трудом...

Одно чуточку уязвляло - продавщицы, да и те, что стояли с ним в очереди, ничуть не собирались округлять глаза при виде молодого мужика, с небрежным видом вытаскивавшего из бумажника сотню за сотней. Ничего необычного в том не видели, сами рассчитывались не мелочью - и это, как ему показалось, словно бы обесценивало его невидимый миру триумф. Из чистого выпендрежа он приобрел еще кило лягушачьих лапок, убедившись предварительно, что они не просроченные. Вот тут на него обратили некоторое внимание, косясь с удивлением - консервативные шантарцы парижских земноводных лопать не спешили, тем более что ходили слухи, будто в Париж лягушки попадают как раз из России, а значит, неизвестно, что они на просторах родного отечества могли сожрать...

Стоявшая сзади пожилая дама в кожаном пальто, не сдержавшись, спросила прямо:

- Вы что, молодой человек, это есть будете?

- Уи, мадам, - сказал он, ухмыляясь. - Тре бьен де-ликате...

На парижском наречии он знал дюжину ходовых слов - ибо российская интеллигенция знанием иностранных языков, так уж исторически сложилось, не обременена. Но молодящаяся дама, судя по всему, не знала и того. Так и разинула рот:

- Вы француз?

- Уи, мадам, - повторил Родион с обаятельной улыбкой. - Ля Франс, уи... Же не манж па сие жюль... - и побыстрее отошел, пока до нее не дошло. Впрочем, она могла и не знать классической фразы Воробьянинова...

Точно, его не разоблачили - успел еще услышать, как дама громко сказала спутнице, похожей на нее, как близняшка:

- Обаятельные мужчины, одно слово, парижане - а какую дрянь едят...

- Может, есть причина... - хихикнула подружка и остальное дошептала ей на ухо, обе зафыркали.

Возле автобусной остановки он купил еще пухленький четверговый выпуск "Завтрашней газеты" - и до того не брезговал, интересное было чтиво, а теперь прибавился и глубоко личный интерес: газета славилась тем, что оперативнейшим образом публиковала криминальную хронику под рубрикой с одноименным заголовком. Подмывало нешуточное любопытство: неужели его славным подвигам не уделят места? По идее, никак не смогут пройти мимо свершений новоиспеченного Ринальдо Ринальдини: они и более мелкие преступления ухитрялись размазать на приличную заметочку, а он не столь уж и бездарно провел тот вечер...

К его превеликому сожалению, в автобусе так и не выдалось возможности развернуть газету: народу теснилось, что килек в банке. Он слишком поздно сообразил, что прекрасно можно было взять такси, денег достаточно, но теперь не вылезать же... Чертовы земляки едва не оторвали кобуру с пояса, а потом он вдобавок пережил несколько неприятных минут - когда его коловращением людской массы прижало к высоченному милицейскому капитану, и Родион слегка встревожился: вдруг по профессиональной привычке, Шерлок Холмс чертов, опознает кобуру пистолета в давившем ему на бедро предмете, еще прицепится, любопытствовать и проверять документы полезет...

Обошлось. Капитан ехал с видом отрешенным и замотанным, и Родион благополучно вылез на нужной остановке, пошел к нужному дому, не сразу поймав себя на том, что оглядывает киоски на обеих сторонах улицы цепким профессиональным взглядом. Нет, это отпадает. Несмотря на всю его неопытность в роли грабителя с большой дороги, хватало соображения, чтобы понять: оба налета проскочили, как по маслу, но это еще отнюдь не означает, что в следующий раз повезет автоматически. Нужно сесть и как следует обмозговать, просчитать будущие цели. Попробовать что-то другое. Где бы найти понимающего человека вроде того попутчика и потолковать по душам? Не подойдешь же на улице и не скажешь: "Здрасте, я вот наладился податься в гангстеры, ученики нужны?" Да и знать надо, к кому подойти. Знакомых тормошить, ища выходы на криминал, просто-таки опасно: нужно же как-то замотивировать неожиданно вспыхнувший интерес к трудовым будням криминального мира, к тамошним технологиям работы. Будь он писателем или журналистом, все прошло бы гораздо легче, никто и не подумал бы удивиться...

Но хату Могучего Михея надо брать. Возможно, и найдется что-то в банках с крупой и книгах - денежки не особо праведные у Михея, если честно, давно ходят слухи о махинациях с налогами и совершенно "левых" сделках, коли уж встал на эту дорожку, пусть не хнычет потом: "Три магнитофона, три куртки..." На заводе черт-те сколько не платят зарплату, а он, боровок сытый, будет кататься по теплым заграницам и покупать "Сони" с экраном в добрый метр по диагонали?! Нет уж, такого и экспроприировать не грех...

...С лягушатиной никаких проблем не возникло - они с Вадиком, не особенно чинясь, малость потушили лапки на сковородке, потом быстренько обжарили. С опаской, но все же ухитрившись не сблевать, сжевали под третью рюмку сорокаградусной "Черемуховой" - и пришли к выводу, что есть можно, бывает и хуже...

- Родька, не исключено, что мы царевну безжалостно слопали, - фыркнул Вадим, обсосав невесомую косточку. - Помнишь, у Вознесенского? "Ну, а вдруг царевен наших продаем?"

- Не целовать же теперь каждый окорочок, - сказал Родион, подумав. - Все равно померла царевна, даже если и была...

Он, стараясь делать это непринужденно, развернул газету, быстро зашелестел страницами - пока Вадик возится с хлебом, успеет пробежать взглядом...

Ограбленных киосков было столько, что отдельных заметок они не удостоились, попали в нечто вроде печальной сводки. Родион быстро нашел искомое: ну да, Светлогорск, киоск у керамического, он там был один такой, дата сходится, вечером дело и было... Что?!

Два с половиной миллиона, несколько бутылок водки и коробок с самыми дорогими конфетами... Вот стервочка!А казалась такой испуганной и невинненькой... Интересно, читала бессмертную пьесу Зощенко или сама сообразила навесить на оставшегося неизвестным грабителя еще миллион и утащенную, вне всякого сомнения, домой водочку с конфетками? Сучонка... Ну, не опровержение же писать? Хотя, для юмора, можно левой рукой черкнуть анонимку - легких денег захотела, сопля...