Чтение 7–й страницы книги ~На полголовы впереди~

- Да, - сказал я.

- Ну, ничего страшного. Пожалуй, пойду узнаю, не надо ли ему чего.

И она как ни в чем не бывало поспешила к нему. Зак вздохнул:

- Этот гонорар мог бы достаться мне.

- Каким образом?

- Ну, "Мерри и компания" выдают мне всю сумму, которая нужна на постановку. Я нанимаю актеров и плачу им, а что останется - мое. Бывает, что остается не так уж много.

В толпе вдруг послышались крики, все расступились в стороны. Зак и я инстинктивно подошли поближе - он впереди, я сзади.

На полу был распростерт актер Рауль, а Донна и Пьер, склонившись над ним, помогали ему встать. Рауль вытер нос тыльной стороной ладони, и все увидели на его лице ярко-красную полосу. Мейвис Брикнелл громко возмутилась:

- Он ударил его! Он ударил его! Вон тот молодой человек ударил нашего тренера по лицу. Какое он имеет право сбивать его с ног?

Она указывала на Шеридана Лорримора, который стоял к ней спиной. Я взглянул на Зака, ожидая разъяснений.

- Этого в сценарии не было, - сказал он. Вмешалась Нелл и принялась улаживать дело. Слышно было, как Шеридан Лорримор в ярости кричит отцу:

- Откуда, к дьяволу, я мог знать, что они разыгрывают это нарочно? Тот парень сам приставал! Я и дал ему как следует! Так ему и надо. Довел девушку до слез. И меня толкнул. Я этого не люблю.

Его отец что-то тихо сказал.

- Извиниться? - возмущенно воскликнул он. - Изви... Ну ладно. Извиняюсь. Все?

Мерсер отвел его подальше в сторону, и к публике понемногу вернулось хорошее настроение. Пьер, Донна и Рауль удостоились иронических комплиментов за яркость и правдоподобие исполнения, а Рауль, окруженный всеобщим сочувствием, стоял, прижимая к носу платок и то и дело поглядывая на следы крови, оставшиеся на нем. Их было, кажется, не очень много.

Зак выругался и сказал, что на самом деле Рауля должен был сбить с ног Пьер, и немного позже, так что теперь надо будет кое-что изменить. Я оставил его наедине с его проблемами, потому что приближалось время, когда, как сказал Эмиль, бригада должна занять места в поезде, и мне надо было вернуться в кафе.

От морковных пирогов остались одни крошки, и кофейные чашки стояли пустые. На автобусе привезли конюхов, они сидели кучкой в джинсах и майках с надписью "Скаковой поезд". Эмиль посматривал на часы. Пришел еще кто-то из бригады и сообщил, что если верить компьютеру внизу, в дежурной комнате, то спецпоезд только что подали на посадку - выход 6-й, 7-й путь, как и предполагалось.

- Bon [Хорошо (фр.)], - сказал с улыбкой Эмиль. - Ну, Томми, значит, ваша работа начинается.

Все взялись за свои чемоданы и скорее беспорядочной толпой, чем тесной группой, направились туда, где собрались пассажиры. Приблизившись к ним, мы услышали, как настоящий президент Жокейского клуба провинции Онтарио приветствует всех участников путешествия, и увидели, что Зак и остальные актеры ждут поодаль, когда он кончит, чтобы продолжать представление. Актер Джимми стоял в коричневой форме служащих "Ви-Ай-Эй", Зак внимательно следил за происходящим, а Рикки, готовый изобразить эффектное кровопролитие, посматривал в маленькое зеркальце, хорошо ли хлещет "кровь" из раны у него на голове.

Зак бросил взгляд на подошедшую бригаду, увидел меня и поднял большой палец. Президент под аплодисменты закончил свою речь. Зак подтолкнул Рикки, который сунул зеркальце в карман и приступил к весьма правдоподобному исполнению роли человека, который только что подвергся нападению.

Досматривать сцену до конца Эмилю, бригаде и мне было некогда. Мы отошли и направились к 6-му выходу - это была, в сущности, лестница, ведущая на нижний уровень, где располагались пути. Хотя дело уже шло к полудню, перрон был тускло освещен фонарями: высоко вверху сводчатое перекрытие площадью в несколько гектаров защищало его от капризов канадского климата.

Знаменитый поезд уже стоял там, издавая слабое шипение, - серебристый, невероятно тяжелый, простиравшийся в обе стороны так далеко, что голова и хвост терялись в полумраке. Еще в офисе "Мерри и компании" я узнал, что каждый вагон (обшитый толстыми некрашеными листами гофрированного вдоль, по горизонтали, алюминия) имеет в длину двадцать шесть метров. Всего было пятнадцать вагонов, включая вагон для лошадей, багажный и вагон Лорриморов. Если считать еще и тепловоз, то поезд растянулся больше чем на четыреста метров.

"То есть на два фурлонга [Старинная английская мера длины (восьмая часть мили, то есть около двухсот метров), которой в Великобритании по традиции пользуются для измерения дистанций на скачках], это больше подходит к случаю, - мелькнула у меня шальная мысль. - Три раза туда и обратно вдоль поезда - вот и дистанция дерби, даже немного больше".

К стенкам вагонов был прикреплен еще один длинный транспарант - копия того, что висел на вокзале, - напоминавший пассажирам, куда они отправляются, на случай, если у кого-нибудь все еще оставались сомнения. Бригада начала расходиться по своим местам, и я вслед за Эмилем поднялся не в вагон-ресторан, а в один из спальных вагонов.

Эмиль заглянул в записную книжку и засунул свою дорожную сумку на багажную полку крохотного купе, а я по его указанию положил свою в соседнее купе. Он сказал, что я должен снять плащ и пиджак и повесить их на специальную вешалку. После этого он запер оба купе, и мы снова спустились на перрон.

- На стоянке удобнее ходить по земле, - объяснил он со своей обычной педантичностью. Мы шли рядом с колесными тележками до тех пор, пока не показался хвост поезда, прошли вдоль вагонаресторана, поднялись в него через дверь в его заднем конце, и я оказался на месте своей новой работы.

Специальный вагон-ресторан оправдывал свое название: красноголубой ковер, большие, мягкие стулья синей кожи, сверкающее полированное дерево и стеклянные панели с выгравированными на них птицами. По обе стороны во всю длину вагона шли окна с голубыми узорчатыми занавесками между ними и цветами на кронштейнах наверху. При трехметровой ширине вагона вдоль каждой его стенки поместились по шесть прямоугольных столиков, разделенных широким проходом, и около каждого стояло по четыре стула - всего сорок восемь мест, как и было обещано. Все здесь ждало пассажиров, а пока в вагоне было тихо и пусто.

- Идите сюда, - сказал Эмиль, ведя меня через все это великолепие в головной конец вагона. - Я покажу вам кухню.

В длинной серебристой цельнометаллической кухне уже хозяйничали двое в белых брюках и куртках и высоких белых бумажных колпаках: крохотная женщина - шеф-повар из Монреаля и высокий худой молодой человек, отрекомендовавшийся Ангусом, - специальный шеф-повар из первоклассной обслуживающей фирмы, которая должна была обеспечивать это путешествие изысканной пищей, какую обычно в поездах не подают.

Я с интересом отметил про себя, что оба шеф-повара, по-моему, испытывают друг к другу ледяное недружелюбие и четко разграничили подведомственные им территории: каждый из них привык быть на кухне полным хозяином.

Эмиль, который, вероятно, тоже это ощутил, заговорил с решительностью подлинного лидера.

- Всю эту неделю, - сказал он мне, - командовать на кухне будет Ангус. Симона будет ему помогать. - На лице Ангуса выразилось облегчение, а на лице Симоны - недовольство. - Потому что Ангус и его фирма составляли меню и доставили продукты. - Он говорил так, словно вопрос решен окончательно и бесповоротно, да так оно и было: всем стало ясно, что спорить больше не о чем.

Эмиль объяснил мне, что в этом рейсе белье и столовые приборы предоставлены обслуживающей фирмой, и без дальнейших разговоров принялся показывать, во-первых, где что найти и, во-вторых, как надо накрывать столик. Потом он стал смотреть, как я накрываю второй столик, стираясь подражать его действиям.

- Вы быстро схватываете, - с одобрением сказал он. - Немного попрактикуетесь, и никто не догадается, что вы не официант.

Пока я практиковался примерно на половине столиков, два других официанта - настоящие, Оливер и Кейти, - накрывали остальные. Они с улыбкой поправляли меня, когда я делал что-то не так, и понемногу я втянулся в их ритм и старался как мог. Эмиль критическим взглядом окинул накрытые мной столики и сказал, что, пожалуй, не пройдет и недели, как я научусь складывать салфетки.

Все заулыбались: по-видимому, мои салфетки уже были сложены как надо. Я почувствовал, что до нелепости доволен собой, и у меня на душе стало спокойнее.

За окнами проплыла красная фуражка носильщика, толкавшего тележку, полную багажа, а за ним проследовали Лорриморы.

- Идет посадка, - сказал Эмиль. - Как только поезд отправится, все наши пассажиры придут сюда пить шампанское.

Он принялся поспешно готовить бокалы и лед и показал мне, как обертывать салфеткой горлышко бутылки и как наливать, не капая на стол. Кажется, он забыл, что собирался разрешить мне подавать только воду.

Снаружи доносились голоса, и поезд постепенно оживал. Высунувшись из задней двери вагона-ресторана, я поглядел вперед и увидел, что пассажиры садятся в спальные вагоны, а носильщики вносят за ними вещи. Несколько человек сели и в вагон, который шел сразу за рестораном, - там находились три купе, бар, большая гостиная и второй этаж под стеклянной крышей. Все это, как я выяснил, называется салон-вагоном.

Впереди, у прохода, через который толпой вливались на перрон пассажиры, Нелл исполняла свою роль, перевязывая Рикки, который вполне убедительно истекал кровью. Закончив свою маленькую сценку, она пошла к хвосту поезда, заглядывая в окна и как будто разыскивая кого-то, - как оказалось, меня.

- Я хотела сообщить вам, - сказала она, - что главный кондуктор - он в поезде как капитан на корабле - знает, что вы вроде как наш охранник. Он согласился помогать вам во всем, что понадобится, и пропускать вас куда угодно по всему поезду, включая тепловоз, если разрешат машинисты, а он сказал, что они разрешат, когда он с ними поговорит. Скажите ему, что вы Томми, когда его увидите.

Я с восхищением посмотрел на нее:

- Вы просто великолепны.

- Правда? - Она улыбнулась. - Билл Бодлер действительно спрашивал про вас. Я сказала, что вы здесь и уже сели в поезд. Это его, кажется, удовлетворило. Теперь я должна рассортировать всех пассажиров - они так и норовят влезть не в свои купе...

Не успев закончить фразу, она исчезла в спальном вагоне впереди ресторана. В том вагоне, где находилось купе Филмера. Перебраться на другое место, чтобы не стать его соседом, оказалось очень легко: как только меня понизили в ранге и причислили к обслуге, это произошло само собой. Как бы мне ни хотелось следить за ним, не сводя глаз, но если бы я по нескольку раз в день сталкивался с ним нос к носу в коридоре, мне вряд ли удалось бы остаться для него безымянным незнакомцем.

Пассажиры начали собираться в вагоне-ресторане и усаживаться за столики, хотя поезд еще не отошел от перрона.

- Где нам сесть? - спросила Эмиля какая-то женщина с приятным лицом, и он ответил:

- Где вам будет угодно, мадам.

Сопровождавший ее мужчина потребовал двойного шотландского, со льдом, но Эмиль сказал ему, что алкогольные напитки будут подаваться только после отправления. Эмиль держался вежливо и предупредительно. Я смотрел на него и учился.

В ресторан вошел Мерсер Лорримор, за ним - его жена, вид у которой был недовольный.

- Где нам сесть? - спросил у меня Лорримор, и я ответил:

- Где вам будет угодно, сэр, - точь-в-точь как Эмиль, чем вызвал у того мимолетную одобрительную усмешку.

Мерсер и Бемби выбрали столик посередине вагона, и к ним вскоре присоединился их мрачный отпрыск Шеридан, во всеуслышание заявивший:

- Не понимаю, зачем нам сидеть тут, если у нас собственный вагон.

И мать, и дочь, по-видимому, были того же мнения, но Мерсер улыбнулся, не разжимая губ, и неожиданно резко сказал:

- Вы будете делать то, о чем я вас попрошу, иначе пеняйте на себя.

Шеридан бросил на него злобный, но в то же время боязливый взгляд.

Они разговаривали так, словно меня тут нет, и, в общем, так оно и было, потому что ко мне со всех сторон то и дело подходили пассажиры с одними и теми же вопросами.

- Где вам будет угодно, мэм. Где вам будет угодно, сэр, - отвечал я.

- К. сожалению, алкогольные напитки будут подаваться только после отправления.

Поезд тронулся неожиданно, без всяких свистков, гудков и суеты. Только что мы стояли, а в следующий момент уже плавно плыли вперед - почти полкилометра металла двинулись с места, словно скользя по поверхности шелка.

Мы выехали из полутемного вокзала на яркое полуденное солнце, и тут из салон-вагона появилась Даффодил Квентин в своих солнечных кудряшках, озираясь, словно привыкла, что все тут же кидаются ей помочь.

- Где мы сидим? - спросила она, глядя мимо меня, и я ответил:

- Где вам будет угодно, мэм. Где вам больше понравится.

Она отыскала два свободных стула неподалеку от Лорриморов и, усевшись на один, а на другой положив свою сумочку, дружелюбно сказала пожилой паре, уже сидевшей за столиком:

- Я Даффодил Квентин. Правда, здесь замечательно?

Они с готовностью согласились. Кто она такая, они уже знали: это та, чья лошадь вчера пришла первой. Между ними завязался оживленный разговор, такие же разговоры шли по всему ресторану. Времени на то, чтобы растопить лед, не понадобилось: если какой-то лед и оставался после вчерашних скачек, то последние остатки его растаяли на вокзале, все общество уже перезнакомилось и веселилось вовсю.

Эмиль, стоявший около кухни, знаком подозвал меня к себе. Я вошел в маленький тамбур с раздаточным окошком, который отделял жаркую сверкающую кухню от мест для пассажиров. Слева этот тамбур выходил на кухню, а справа

- в коридор, который вел в другие вагоны; сейчас по нему один за другим проходили опоздавшие пассажиры, пошатываясь от толчков поезда, который ускорял ход.

В раздаточном окошке Эмиль открывал бутылки шампанского. Оливер и Кейти все еще доставали из картонного ящика бокалы и расставляли их по маленьким подносам.

- Не можете ли вы протереть эти грязные бокалы? - спросил меня Эмиль, указывая на поднос. - Это будет большая помощь.

- Могу, только скажите, - ответил я.

- Протрите бокалы.

- Так-то лучше.

Все рассмеялись. Я взял полотенце и принялся протирать высокие бокалы. Из коридора появился Филмер, который прошел в ресторан, не взглянув в нашу сторону.

Я увидел, что он направился к Даффодил, энергично махавшей ему рукой, и уселся на то место, которое она заняла для него, положив свою сумочку. К счастью, он оказался сидящим спиной ко мне. Хоть я и настроился на то, что буду находиться в близком соседстве с ним, но был все еще не совсем готов к этому, чего-то еще не хватало. Так не пойдет, подумал я. Хватит мне трястись от страха - пора заняться ловлей преступника.

Все места в ресторане были уже заняты, но люди все еще шли. Появившаяся Нелл отнеслась к этому спокойно:

- Так и должно было случиться. Ведь все актеры тут. Подавайте шампанское.

С прижатой к груди папкой она прошла по вагону, отвечая на вопросы, кивая и улыбаясь, - ни дать ни взять учительница, наводящая порядок в классе.

Эмиль протянул мне поднос с бокалами:

- Ставьте по четыре на каждый столик. Остальные пойдут за вами и будут наливать. Начните с дальнего конца и двигайтесь сюда.

- Хорошо.

Нести поднос с бокалами было бы, конечно, легче, если бы пол оставался неподвижным, но я все же добрался до дальнего конца вагона, покачнувшись всего раз-другой, и доставил свою ношу, куда было велено. В дверях, которые вели из салон-вагона, стояли три или четыре человека, оставшиеся без мест, и в том числе актриса, игравшая Анжелику. Я и им предложил по бокалу. Анжелика взяла бокал и продолжала приставать ко всем окружающим со своими жалобами на то, как подвел ее Стив и как на него никогда нельзя положиться. Все, кто стоял вокруг, уже начали от нее заметно сторониться и поджимать губы, давая понять, что сыты по горло, - это была подлинная дань ее актерскому таланту. Оливер, следуя за мной, предлагал им утешение в бокалах, покрытых изнутри золотистыми пузырьками.

С большой опаской я подошел к столику, где сидели Филмер и Даффодил, и, стараясь не смотреть на них, поставил на скатерть в ряд последние четыре бокала.

И тут Филмер сказал:

- Где-то я вас уже видел.

ГЛАВА 7

Не меньше пятидесяти умозаключений пронеслись у меня в голове, одно ужаснее другого. Ведь я был так уверен, что он меня не узнает! Какая глупость, какая самонадеянность!

- Наверное, в Европе, когда мы были в Лондоне, на торжественном ужине накануне открытия дерби, - сказала пожилая женщина. - Мы тогда сидели за первым столом... Нас пригласил туда этот чудный человек - несчастный Эзра Гидеон.

Я отошел, мысленно возблагодарив небо, если там есть кому меня услышать. Филмер даже не взглянул на меня, не говоря уж о том, чтобы меня узнать. Когда я наконец осмелился на него посмотреть, он сидел ко мне спиной, лицом к своим соседям по столику, и Даффодил тоже.

Но в любом случае в мыслях у Филмера, наверное, должна была царить немалая сумятица. Он, человек, на котором лежала самая прямая ответственность за самоубийство Гидеона, оказался теперь за одним столом с его друзьями. Смутился он хоть чуть-чуть или нет (вероятнее всего, нет), однако этого, наверное, было достаточно, чтобы он не обращал внимания на официантов.

Я принес еще бокалы и поставил несколько из них перед Лорриморами, которые казались оазисом молчания посреди оживленно болтающей публики и на меня даже не взглянули. В этот момент я окончательно убедился, что избрал для себя самую правильную роль и могу играть ее до бесконечности.

Когда все были обслужены, на пассажиров бурей обрушился Закследователь и разыграл вторую сцену представления, подробно рассказав о попытке похищения одной из лошадей и оставив без ответа волнующий вопрос - которой? К большому удовольствию публики, он принялся расспрашивать кое-кого из настоящих владельцев лошадей:

- Которая ваша лошадь, сэр? Высокий Эвкалипт? - Он справился со списком. - А, вот он. Значит, вы Гарви Ануин из Австралии? У вас есть какие-нибудь основания предполагать, что ваша лошадь могла стать объектом международного заговора?

Это было сыграно профессионально и увлекательно. Мерсер Лорримор, когда до него дошла очередь, с улыбкой сказал, что кличка его лошади Право Голоса и что нет, его никто не предупреждал ни о каком возможном нападении. Бемби деланно улыбалась, а Шеридан громко заявил, что, по его мнению, все это глупости: все знают, что никакой попытки похищения не было и лучше бы Зак перестал валять дурака и катился отсюда.

Все в ужасе затаили дыхание, Мерсер растерялся, не зная, что сказать, а Зак с ослепительной улыбкой спросил:

- А у вас, наверное, с животом неладно? Ничего, мы добудем вам каких-нибудь таблеток.

И он сочувственно потрепал Шеридана по плечу.

Весь зрительный зал, или, точнее, весь вагон разразился громом аплодисментов. Публика смеялась и хлопала в ладоши, а Шеридан злобно озирался вокруг.

- Так, теперь Спаржа, - как ни в чем не бывало продолжал Зак, заглянув в свой список. - Чья это лошадь - Спаржа?

Пожилой господин, сидевший за одним столиком с Филмером, сказал: - Моя. Моя и жены.

- Значит, вы мистер и миссис Янг? Бригам Янг [Лидер американской секты мормонов, основавший в середине XIX века в пустынной местности к западу от Скалистых гор государство мормонов с центром в городе Солт-Лейк-Сити (теперь - штат Юта).] - вам случайно не родственник? Нет? Ну, неважно. Правда ли, что кто-то месяц назад пытался поджечь конюшню, где находилась ваша Спаржа? Как вы думаете, могут ли эти два покушения быть каким-то образом связаны между собой?

Супруги Янг были поражены.

- Откуда вы могли это узнать?

- У нас есть свои источники информации, - величественно произнес Зак (потом он сказал мне, что его источником информации был "Ежедневный скаковой листок", который он в последнее время усердно читал, черпая оттуда подробности для своего сценария). На всех пассажиров это произвело большое впечатление.

- Я убежден, что никто не собирается похитить мою лошадь, - сказал Янг, однако в его голосе прозвучала нотка сомнения, которую нужно было счесть триумфом Зака.

- Будем надеяться, - сказал он. - И наконец, кто хозяин Калькулятора?

Актеры Мейвис и Уолтер Брикнелл в волнении подняли руки:

- Это мы. Что с ним? Мы должны немедленно пойти туда и посмотреть. Все это нас очень беспокоит. Неужели у вас нет охраны, которая присматривала бы за лошадьми?

- Успокойтесь, сэр, успокойтесь, мадам, - сказал Зак, словно разговаривал с детьми. - У "Мерри и компании" есть специальный человек, который присматривает за лошадьми. Отныне они в полной безопасности.

Он закончил сцену, сказав, что скоро у нас будет остановка в Ньюмаркете, но владельцы лошадей, прибывшие из Великобритании, могут не утруждаться и не сходить с поезда, потому что это не тот Ньюмаркет и там никакого ипподрома нет. (Смех.) Скоро будет обед, добавил он, и он надеется, что все снова придут сюда выпить в пять тридцать, когда здесь произойдет кое-что интересное, как и сказано в памятках, которые им розданы. Пассажиры громко и одобрительно зааплодировали. Зак помахал им рукой, вышел и пошел по коридору - только что полный сил, теперь он, едва волоча ноги и понурясь, смотрел в свой блокнот, соображая, что надо делать дальше. Интересно, подумал я, часто ли ему попадаются типы вроде Шеридана? Судя по тому, как он вышел из положения, довольно часто.

Эмиль сказал мне, что нужно собрать бокалы из-под шампанского, разлить воду и поставить на каждый стол хлеб. Сам он откупоривал бутылки с вином. Оливер и Кейти начали разносить с кухни на подносах тарелки с копченой лососиной и чашки с супом-пюре из картофеля и порея, предлагая пассажирам выбирать.

Проблема размещения пассажиров за столиками более или менее решилась сама собой. Мейвис и Уолтер, сделав вид, что "их лошадь для них важнее всякой еды", ушли, чтобы пообедать в вагонересторане для болельщиков. То же самое сделала и Анжелика, сказав, что "слишком расстроена, чтобы сидеть здесь". Кое-кто из остальных, в том числе Рауль, Пьер и Донна, незаметно удалились, и Нелл, пересчитав всех по головам, смогла рассадить всех платных пассажиров. Я с интересом отметил, что Джайлз-убийца все еще оставался в ресторане и все еще источал неотразимое обаяние; очевидно, по сюжету было необходимо, чтобы он завоевал сердца зрителей.

Мы ненадолго остановились в Ньюмаркете. Никто из владельцевангличан выходить из поезда не стал. После супа подали фрикасе из курицы с лимоном и петрушкой.

Я получил повышение, превратившись из Водолея в Ганимеда и перейдя с воды на вино. Эмиль поступил совершенно правильно, не доверив мне сбор грязной посуды, для чего требовались сложные манипуляции с ножами и вилками. Зато мне было позволено помогать остальным менять пепельницы, разносить ореховое пралине на кленовом сиропе и разливать кофе и чай по чашкам, уже расставленным на столиках. Филмер все это время меня совершенно не замечал, а я изо всех сил старался ничего не пролить и не привлечь этим к себе его внимания.

Под конец я уже испытывал немалое восхищение Эмилем, Оливером и Кейти, которые аккуратно подали и убрали первое, второе и третье, несмотря на уходящий из-под ног пол вагона, а при обычных обстоятельствах взяли бы на себя еще и все то немногое, что сделал я.

Когда почти все пассажиры (включая Филмера) ушли, направляясь либо в свои купе, либо в салон-вагон, мы убрали со столиков, постелили чистые скатерти и начали подумывать о том, чтобы поесть самим. По крайней мере я. Все прошли на кухню, я за ними. Но как только мы оказались там, Оливер снял жилет, надел фартук и длинные желтые перчатки и принялся за мытье посуды. Бесконечно глубокая мойка была полна посуды из-под трех блюд на сорок восемь персон.

Я с ужасом посмотрел на него:

- Вы всегда это делаете?

- А кто же?

Кейти взяла полотенце и стала вытирать тарелки.

- Неужели нет никаких машин? - возмутился я.

- Мы и есть машины, - ответила она.

"Ну уж дудки, мыть посуду вы меня не заставите", - мелькнула у меня грустная мысль. Я взял полотенце и начал ей помогать.

- От вас этого не требуется, - сказала она. - Но все равно спасибо. Шеф-повар Ангус начищал свое царство в дальнем конце длинной жаркой

кухни, а Симона распаковывала толстые бутерброды с мясом, которы мы принялись жевать, не прекращая работы. Между нами возникло какое-то странное чувство товарищества, словно у солдат на передовой вовремя боя. Как сказал Эмиль, ополаскивая бокалы, они имеют право поесть еще и после того, как закончится ужин, но обычно только обедают, да и то не всегда; я понял, почему, когда в тот, первый день мы, расправившись с бутербродами, доели скудные остатки лукуллова обеда, который только что подавали.

- В таких поездках никогда ничего не выбрасывают, - сказала Кейти. Когда с посудой было, наконец, покончено и все было расставлено по

местам, оказалось, что у нас есть долгожданные два часа на отдых: сбор ровно в пять тридцать.

Не знаю, что делали остальные, но я отправился прямиком в головной конец поезда. Покачиваясь от толчков, я прошел через показавшиеся мне бесконечными спальные вагоны (в том числе и тот, где находилось мое купе), через все еще работавший центральный вагон-ресторан, через битком набитый и шумно веселящийся сидячий, еще через три спальных, через переполненный передний салонресторан (с буфетом, кухней, гостиной и вторым этажом), еще через один спальный - и наконец добрался до лошадей. В общей сложности меньше чем полкилометра - совсем небольшая прогулка, хотя мне она показалась настоящим марафоном.

Путь в вагон для лошадей мне преградила сначала запертая дверь, а потом, в ответ на мой неоднократный стук, какая-то решительная женщина, которая сказала, что мне туда нельзя.

- Вход воспрещен, - напрямик заявила она, загородив проход своим телом. - Поездная бригада сюда не допускается.

- Я работаю в "Мерри и компании", - сказал я.

Она смерила меня взглядом с головы до ног и безапелляционно ответила:

- Вы официант. Вам сюда нельзя.

Ее так и распирало от сознания своей власти, и она твердо решила стоять насмерть, охраняя проход. По-моему, ей было лет сорок - худощавая, жилистая, с правильными чертами лица, без всякой косметики, в свитере и джинсах. Я сразу понял, что преодолеть это препятствие нечего и думать, и через спальный вагон, где в открытых купе (на ночь их отгораживали от прохода плотными шерстяными занавесками) сидели конюхи в майках, ретировался в передний вагонресторан, а там зашел на кухню, чтобы расспросить повара-китайца.

- Главный кондуктор? - переспросил он. - Он здесь. - И он указал пальцем в сторону буфета. - Вам повезло.

Главный кондуктор, в сером кителе с золотыми шевронами за выслугу лет на левом рукаве, сидел за первым от кухни столиком и доедал обед. За другими столиками сидели еще несколько человек, но он был один и, чтобы не терять времени, заполнял какие-то ведомости, разложенные на столике. Я уселся напротив него, и он вопросительно поднял на меня глаза.

- Я из "Мерри и компании", - сказал я. - Вас должны были предупредить.

- Вы Томми? - спросил он, подумав.

- Да.

Он протянул мне через стол руку, которую я пожал.

- Джордж Берли, - сказал он. - Зовите меня просто Джордж.

Он был средних лет, массивного сложения. У него были коротко подстриженные волосы и усики, и, как я вскоре убедился, весьма иронический склад ума.

Я рассказал ему, что меня не пустили в вагон для лошадей.

Глаза его весело сверкнули:

- Натолкнулись на дракона в женском обличье, а? Это мисс Лесли Браун. Ее прислали присматри-вать за конюхами. А теперь она взялась наводить порядок во всем поезде, а?

У него была эта распространенная в Канаде привычка - превращать любую, самую обыкновенную фразу в вопрос: "Неплохая погода сегодня, а?"

- Надеюсь, - вежливо сказал я, - что вы наделены большими полномочиями, чем она.

- Будьте уверены, - ответил он. - Сейчас покончу с этими бумагами и с обедом, и мы пройдем туда, а?