Чтение 7–й страницы книги ~Их было семеро...~

- А на кой черт их замораживать, если они живые?

- Чтобы сохранить жизнедеятельность. Например, при трансплантации
органов, когда почку погибшего человека вживляют больному. При определенном
температурном режиме жизнеспособность почки может сохраняться достаточно
долго.

- Что все это значит? - спросил я.

- Полагаю, это мы сейчас выясним.

Док положил сосуд Дьюара в сумку и взялся за коробку, похожую на
автомобильный холодильник.

Его остановил крик капитана Труханова:

- Не прикасайтесь к термостату! Я вам приказываю от имени командования:
отойдите от термостата!

Лицо капитана было перекошено - то ли от гнева, то ли от страха. Но если
тут еще можно было гадать, то выражение лиц остальных семерых не вызывало
вопросов: в них был нескрываемый ужас.

- Эй, капитан, поды суда! - окликнул меня от группы чеченцев какой-то
рыжебородый мужик с зеленой исламской перевязью на голове. - Говорю, поды!
Важный дэло скажу!

Ну, почему бы и нет. Я подошел.

- Я - полевой командир Иса Мадуев, - назвался он. - Я тебя знаю. Ты от
меня у Чойбалши еле ушел.

- Привет, Иса! - сказал я. - Какая приятная встреча. Только ты все
перепутал: это ты от меня еле ушел, а не я от тебя.

Но его сейчас волновало другое - и как я понял, не на шутку. Он показал
своей рыжей бородой в сторону капитана Труханова и его медиков.

- Эти люди - очень плохой люди. Очень, очень плохой!

- Зато ты очень хороший. Это ты хочешь сказать? - спросил я.

- Ты слушай, что тебе говорит старший человек! Я тебе говорю: это очень
плохой люди, они у мертвых глаза вырезают!

- И уши обрезают - тоже они? И животы вспарывают? И головы отрубают? И
кожу сдирают? Иса помрачнел.

- Это - гнэв моего народа, - хмуро объяснил он. - Нэт плотины его
сдержать. И люди - совсем другой люди! Мы следили за ними восемь дней.
Фотографии делал, скрытно, телевиком. На камеру снимали, тоже скрытно,
издалека. Не веришь мне? Посмотри в той сумка, сам увидишь. Там отпечатанные
снимки есть, негативы есть, пленка в камера есть. Они не только у наших глаз
брал, кровь брал, у русских тоже брал. Сам смотри, своими глазами смотри!

Я не заставил себя упрашивать. Быстро распотрошил содержимое хурджума, на
который показал Иса. В нем действительно было три фотоаппарата с
полуметровыми телеобъективами, японская видеокамера с крошечным монитором, с
десяток непроявленных пленок и штук двадцать крупных снимков. Я перебрал
снимки, и мне едва плохо не стало - на каждом из них, где отчетливо, а где
не слишком, но было одно и то же: эти медики во главе со своим капитаном
колдуют над трупами, лица прикрыты марлевыми полумасками, на руках
хирургические перчатки, а в пальцах - то скальпель, то что-то вроде ножниц,
то пила вроде маленькой ножовки. На двух снимках было отчетливо видно
какое-то приспособление, похожее на аппарат переливания крови, - насмотрелся
я на такие с год назад, когда валялся в госпитале после ранения.

Подошел Док, молча просмотрел снимки. Потом мы кое-как разобрались в
кнопках на камере, отмотали назад пленку и дали запись на встроенный
монитор. Тут я уже просто смотреть не мог. Силой заставлял себя не отрывать
взгляда. Там было то же самое, что на снимках, только в цвете. Док
вполголоса комментировал:

- Удаление роговицы глаза... Изъятие желез... Полное обескровливание
трупа...

- А кровь-то зачем? - взревел я. - Роговицы - понимаю, почки - понимаю.
Но - кровь?!

- Кровь мертвого человека в течение шести часов пригодна для переливания,
- объяснил Док и выключил камеру. - Значит, так все оно и есть. У меня
приятель работает в спецлаборатории экспертом. Вместе в академии учились. В
этой лаборатории занимаются опознанием трупов. Еще с полгода назад он
рассказывал: начали время от времени поступать трупы с профессионально
удаленными роговицами глаз, железами, полностью обескровленные. Ясно: кто-то
охотится за человеческими тканями. Думали - они, - кивнул он на боевиков. -
Оказывается - нет, не они. Что же это такое, Сережа?!

- Зачем вы за ними следили? - спросил я у Исы. - Что вы хотели сделать со
снимками и пленкой?

- Мы хотели передать все людям из ОБСЕ. Вместе с ними. Устроить большая
пресс-конференция. Мы хотели сказать всему миру: не чеченцы - звер, а
русские - хуже звер. Если ты честный человек, капитан, сделай так. Скажи
всем. Такой не должен быть. Никогда. Ваш Бог говорит: так нельзя. Аллах
говорит, так нельзя. Сделаешь?

Я лишь пожал плечами.

- Иншалла, - сказал я, имея в виду не высокое звучание этих слов: "На то
будет воля Аллаха", а вполне бытовое: "Как получится".

- Аллах акбар! - ответил мне полевой командир Иса.

Мы с Доком выгребли из хурджума все пленки и снимки. Кассету из
видеокамеры вытащить не получилось, пришлось брать кассету вместе с камерой.
На обратном пути Док приостановился и открыл крышки всех пяти термостатов. Я
даже заглядывать в них не стал, только махнул рукой:

- Закрой!

- Бесполезно. Терморежим уже нарушен, ткани непригодны к употреблению.

И просто захлопнул крышки, не защелкивая.

Мы подошли к капитану Труханову и выложили перед ним фотографии.

- Это и есть твое сверхсекретное задание? - спросил я.

Он не ответил.

- От кого ты его получил? Он продолжал молчать.

- Ладно, - сказал я. - Когда вы обнаружили засаду?

- Около полудня.

- И сразу связались по рации со штабом?

- Да. Они обещали срочно прислать помощь.

- Кто именно?

- Этого я сказать не могу.

- Тогда я скажу. Генерал-майор Жеребцов.

- Откуда вы знаете?

- От верблюда. В двенадцать десять мою группу подняли по тревоге,
доставили на ближайший к этому месту блокпост, дали БТР и под завязку - мин
и гранат. Приказ был: уничтожить бандформирование в этом ущелье, засыпать
минами.

- Но он же знал, что мы здесь!

- Поздравляю, начинаешь соображать. Когда мы стреножили Ису и его
джигитов и нашли вас, я сообщил об этом по рации в штаб, потребовал срочно
транспорт и солдат, чтобы доставить всех к нам. Вместо них через час
прикатил сам генерал и потребовал, чтобы я выполнил ранее полученный приказ.

- Но он же знал, что мы здесь! - с отчаянием повторил этот трюханый
капитан.

- Старый ты выродок! - проговорил я. - Как же у тебя рука поднялась на
такое?

- Приказ есть приказ. Приказы не обсуждают, а выполняют.

- Вот ты и выполнил. Но что-то я сомневаюсь, что тебе дадут Звезду Героя.

- Что вы собираетесь сделать?

- То, что и собирался. Доставить всех вас в штаб. Только не к Жеребцову,
а в штаб армии. Пусть они и думают, что теперь с вами делать. Сейчас мы
выведем вас наверх...

Я не успел договорить. Послышался приглушенный хлопок, и над Ак-Су
повисла красная ракета. И тут же - еще две, подряд. Это был даже не
форс-мажор, а что-то еще серьезнее. Спускались мы минут пятнадцать, а тут
взлетели на гребень минуты за три, не больше. И вовремя.

- Пастух! - истошно завопил Артист из-под БТРа и отчаянно замахал рукой.
И только мы успели втиснуться между гусеницами, как со стороны солнца на нас
спикировал вертолет и по броне прогрохотали пули крупнокалиберного пулемета.

Вертолет заложил вираж и пошел на второй боевой заход. Пока пулеметная
очередь буравила камни и дувал овчарни, я высунулся на полсекунды и увидел,
как в открытом люке вертолета к пулеметной турели припал генерал-майор
Жеребцов и поливает на все деньги, при этом, возможно, что-то крича.

- Как они могли так быстро обернуться? - удивился я.

- Наверное, рация у них была, - предположил Боцман. - Отошли километра на
два и вызвали вертолет.

"Вертушка" уже делала третий заход. На наше счастье, вертолет был легкий,
транспортный, без пушек и ракет, а то все мы давно уже плавали бы в небе
вместе с обломками БТРа. Не целиком, конечно, плавали, а частями. Третий
заход мы спокойно пересидели под укрытием бронированной туши БТРа, а на
четвертый Трубач выдвинулся из-за боковины, вскинул свой "кольт-коммандер" и
выстрелил три раза подряд по этой злобной, ревущей двигателем и плюющейся
трассирующими очередями стрекозе. И вроде попал. Или мне показалось?

- Фонарь я ему высадил, - сообщил Трубач, усовываясь под бронетранспортер
и вкладывая в барабан новые патроны вместо истраченных. - Упреждение слишком
большое взял. Сейчас будет нормалек.

И он занял выжидательную позицию.

Но пятого захода не последовало. То ли Трубач действительно разбил
смотровой фонарь, то ли Жеребцов понял, что пулеметом нас из-под БТРа не
выковырнешь. Вертолет заложил обратный вираж и ушел к западу, растаял в
лучах склоняющегося к закату солнца.

Я кубарем выкатился из-под БТРа.

- Ребята, ходу! Сейчас здесь будут "Черные акулы". Заводи БТР! - крикнул
я Тимохе, который у нас был самым большим спецом по всему, что двигалось, -
от мотоцикла до танка. Вторым таким после него умельцем был Боцман.

- На БТРе не уйдем, - возразил Тимоха. - Мишень. С первого же захода
возьмут. Все в "ровер"! - скомандовал он.

- А в "ровере" уйдем? - спросил я, переваливаясь через борт круто