графиком посещения. В конце концов, могли бы и сами разобраться, кому
выпускать кишки, а кого превращать в шлак. Если Гоша вместо того, чтобы
эвакуироваться, дал себя закатать в асфальт, то это были его личные
трудности.
вопросам вежливо просили выполнять разовые поручения, несколько удаленные от
той специальности, которая была указана в его дипломе. И генеральный
директор "Бармы", дражайший братец Михаил Сергеевич - вот дал Господь имя и
отчество! - имел к этим поручениям весьма отдаленное отношение.
после завтрака поднялся со мной в свой кабинет и пояснил, что надо сделать с
Кругловым и о чем его перед этим спросить. Такие задачи я получал уже не раз
и не два. Были и покруче. При этом отец давал ровно столько объяснений и
указаний, которых было достаточно, чтобы я по ошибке не превратил в шлак
какую-нибудь постороннюю личность, а о сути проблемы имел самое смутное
представление. "Догадайся с трех раз!" - как любил говорить Варан.
Догадываться, что есть что, мне в принципе не запрещалось, но вот показывать
свою догадливость не следовало. Даже отцу родному. Я еще в самом начале
своей последембельской карьеры убедился, что он может все. Или почти все. В
том числе и убрать своего собственного сына, которого вернул себе через
двадцать с лишним лет, вопреки козням цыган, питерской и московской ментур,
учреждений Минздрава и Минпроса, Советской Армии и непонятных зарубежных
структур.
привычки лазить самому в те места, куда человеку из приличного дома соваться
не следует. Родителю отчего-то казалось, что такие толковые ребятки, как
Варан, Мартын или Фриц, все могут сделать сами, а мне достаточно
осуществлять над ними чуткое руководство и оплачивать услуги. В теории оно,
конечно, было верно. Засветиться, особенно на ранних стадиях деятельности,
пока я еще не набрался наглости, опыта и бессердечия, а также еще не
окончательно потерял совесть, было очень даже просто. А это могло плохо
отразиться на финансовом положении Сергея Сергеевича и потребовать таких
дополнительных расходов, которые превысили бы прибыль от проводимых мною
мероприятий. Боюсь, что тогда папочка предпочел бы рентабельности ради
организовать мне внезапную кончину от сердечного приступа. Во всяком случае,
он пару раз мне на такую возможность намекал. И опять-таки, с точки зрения
теории, он был бы прав на все сто процентов.
давно должны были жить при коммунизме, однако вместо этого въехали в
довольно странный капитализм, который начали строить бывшие партработники и
пламенные комсомольцы, вроде разных там Михаил Сергеевичей... По теории я не
должен был лазить по котельным и поджаривать клиентам пятки, но иногда это
делать нужно и даже необходимо. Да, у меня уже имелось несколько групп,
которым можно было дать работать самостоятельно. Все они работали, не ведая
о том, что существуют другие, но хорошо зная, что я - командир, Капрал,
Барин, Змей и прочая, и прочая. В одних городах знали Барбароссу - там я
появлялся с рыжей бородой и в кудрявом парике - прямо клоун какой-то. В
других - Джипа - мама родная не узнала бы меня с такой цыганской мордой и
карими контактными линзами в глазах. В принципе Еремей Соломонович,
профессиональный гример, которому поручалось придавать мне тот или иной
образ, мог бы сделать из меня и негра, и даже еврея. Однако от негра
отказывался я - слишком в глаза бросается, а от еврея он меня сам
отговаривал:
все-таки оставалась русской, я с ним соглашался.
пару-тройку работ при моем непременном участии. За это время я успевал
разглядеть, чего стоит каждый из команды и кто у них сможет стать моей
заменой. А они успевали понять, с кем имеют дело и на какие приятные и
неприятные моменты могут рассчитывать. Приятным, разумеется, было получение
"хрустов", а вот неприятных было гораздо больше. Речь шла не только о
перспективе проглотить в процессе работы лишнюю дозу свинца, но и о
некоторых психологических нагрузках. Если я видел, что кому-то неприятно
осмаливать клиента паяльной лампой или проглаживать утюгом, то старался
приучить его к этому. Если он, наоборот, слишком увлекался этим делом и
забывал, что все это делается отнюдь не ради отдыха и веселого
времяпрепровождения, то объяснял данному товарищу некоторые из христианских
заповедей и ставил на вид - то есть на морду - пару фингалов. Если же
дальнейшие воспитательные меры становились бесперспективными, товарищ обычно
переставал функционировать и выходил в тираж погашения. Публика должна была
убояться таинственной и страшной личности, которая нигде не живет, но везде
присутствует. Лишь потом, когда находился прочный зам, на которого можно
было положиться и держать на поводке через связника, я оставлял эту группу
на самообеспечении с обязанностью выполнять все, что придет через моих
связных.
традиционных способов: через ментовку. Они, видишь ли, решили рэкетом
заняться. Самостийным и незалежным, як та ненька Украина. По молодости и
глупости, если б не попали в милицию, то могли бы нарваться и на худшие
проблемы. Некий Филон, чью территорию они начали стричь, даже выпучил глаза
от такой наглости. Он-то честно платил по центробежной линии в вышестоящие
инстанции и никогда не превышал полномочий в отношении подзащитных
ларечников. Естественно, что для молодых нахалов он был готов пойти на
снисхождение и обеспечить им только полтора месяца отдыха в санатории имени
Склифосовского. На первый раз. Это было еще очень гуманно. Если бы юная
борзота сунулась на другую толкучку, допустим, туда, где командовал Сослан,
то перспектива быть обнаруженными в мусорном контейнере со вскрытой без
наркоза брюшной полостью у них была бы стопроцентной. Но Варану и его
друганам, мягко говоря, повезло. Омончики проводили очередной рейд, и кто-то
из ларечников, блюдя интересы свои и Филона, подставил малограмотных под
резиновое дубье. Бойцы, которым наскучили пустопорожние бомжи - их они
отлавливали для отчетности, - с великой помпой доставили Варана, Мартына,
Фрица, Бетто и Чупу в ближайшую контору и запихали в "обезьянник". Первые
трое вполне могли потянуть на 148-2, потому что у них обнаружились
самодельные кастеты и финки, стало быть, была угроза убийства или нанесения
тяжких телесных. Это сулило жутким бандюгам семь лет очень скучной жизни,
плюс могла сработать и 218-я статья в той части, где про холодное оружие.
Обиженный Филон мог распорядиться, чтобы этих некультурных мальчиков
опетушили еще в СИЗО и в зону отправили уже с соответствующей служебной
характеристикой. У Бетто и Чупы положение было чуть легче, поскольку у Бетто
карманы были пустые, а Чупа была и вовсе девушкой, а потому доказать, что
они имели что-то с ларечника, было трудно. Но беда была в том, что дети
попытались сопротивляться омоновцам и вполне могли заплыть под 191-прим. У
кого-то из б
достаточно острый. Само собой, что царапина подводила Чупу под вторую часть
191-прим., поскольку сопротивление было связано с насилием. Это обещало и
ей, дуре, от года до пяти.
зам. по профилактике того самого отделения, решил поинтересоваться, не
пригодятся ли мне эти ребятки. Майор-профилактик, как известно всей мировой
общественности, работает со стукачами и, строго говоря, не должен особо
звонить о своих ценных кадрах. Однако этого майора закупил с потрохами
Филон, поскольку ему было очень интересно знать, что о нем думают в
определенных кругах районной общественности. Не знаю, на чем подцепил майора
Филон, но я-то зацепил его как раз на связи с Филоном. В один прекрасный
день к майору пришел товарищ, предъявивший удостоверение сотрудника
госбезопасности, и объяснил профилактику, что его материальное благополучие
может очень пошатнуться и подполковничьи погоны останутся недостижимой
мечтой, ибо мечтать о них не запрещено, даже сидя в спецкомендатуре. Майор
побаивался, что такая разносторонняя деятельность повредит его здоровью, но,
к счастью, оказался мужиком сообразительным и пообещал "комитетчику", что
будет немножко, в меру возможности, помогать службе "Железного Феликса",
делясь с ней информацией и агентурой.
дома, где Александр Андреевич Воронов - таково было паспортное имя этого
гражданина - грустно сидел со старушкой мамой, уже начавшей сушить сухари.
Варана выпустили под подписку о невыезде, но отнюдь не обещали ничего
хорошего. После предъявления весьма солидной ксивы мамашка Варана совсем
упала духом, и мне пришлось успокаивать ее тем, что обстановка сложная,
перемены носят двоякий характер, где позитивные моменты перемежаются с
негативными, а молодежь социально дезориентирована и понимает демократию как
вседозволенность. Опять же кругом так много вкусного, а купить не на что.
Варан слушал, балдел и ждал, когда же я начну ему шить организованную
преступность, ибо ксиву мне выписали от этого отдела. Заболтав мамашу
разговором о растущей гуманизации нашего правосудия, закинув несколько
пробных камешков и поговорив по душам о семейных проблемах Вороновых, я
углядел, что из Варана и его мамы вышли бы честные советские граждане, не
будь этой чертовой перестройки. Мамаша, разогревшись и почуяв во мне
скрытого оппозиционера, вывалила все, что она думает о предержащей власти,
московском правительстве, родной супрефектуре, РЭУ, милиции,
предпринимательстве и частной собственности. При "отце родном" за такое
количество матюков в адрес властей, высказанных "представителю органов",
Магадан ей был бы уже обеспечен минимум лет на десять, а может быть - и "без
права переписки". Я же только вежливо поулыбался и покивал, а потом попросил
Марью Николаевну оставить нас с Сашей тет-а-тет, для мужского разговора.
метр девяносто шесть. Отец от них удрал еще двадцать лет назад, жил сейчас в
каком-то близлежащем зарубежье и, судя по всему, не бедствовал, но матери не
Андреев Николай
Махров Алексей
Шилова Юлия
Орлов Алекс
Глуховский Дмитрий
Браун Дэн