АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- Большой поэт глупых слов не придумывает.
Благово засмеялся.
- Старая песня. Амфитеатров уже писал об этом.
- Все равно, слова глупые.
- Какие?
- Ну, "экстазер", "грезерка", "окалошить", "морево", - начал
перечислять я.
Благово поднял брошенную ему перчатку с видом завзятого бретера.
- Это обогащение языка, - сказал он. - Словотворчество.
- Не очень умное, - неожиданно вставил Володька.
- Повторяетесь, - сказал Благово, даже не взглянув на него.
Но Володьку это ничуть не смутило.
- Есть умное словотворчество, есть и глупое, - спокойно продолжал он. -
Вот Достоевский придумал слово "стушеваться". Умное слово. Очень меткое.
Потому оно и в язык вошло. А "окалошить" глупое слово. Никто так говорить
не будет. И "морево" - глупое. Есть слово "мористо", что означает: далеко
в море, дальше от берегов. А что означает "морево"? Чушь. И поэт он,
кстати, не очень грамотный.
На диване взвизгнули.
- Докажи, - повторил Благово.
- Пожалуйста, - усмехнулся Володька. - Как это у Северянина? Вы сейчас
читали... "С жаркой кровью бурливее кратера..."
- "...Краснокожий метал бумеранг... И нередко от выстрела скваттера...
Уносил его стройный мустанг", - закончил хор голосов на диване.
- Никаких скваттеров в Мексике нет и не было. Так звали первых
американских колонистов на Западе. А Мексика была колонизована не
американцами, а испанцами. А с бумерангом уж совсем глупо, - усмехнулся
Володька. - Бумеранг - это оружие туземцев Австралии, а не мексиканских
индейцев.
- А это не глупо? - закричал я, подыскав наконец аргумент на
ненавистное "докажи", и поспешно процитировал: - "И я, ваш нежный, ваш
единственный... я поведу вас на Берлин!"
- Это иносказательно, - возразил Благово.
- Рассказывай!
- Даже символично.
- Поехал!
- Читать надо уметь, - огрызнулся Благово. - Это патриотический порыв.
Конечно, некоторым такие стихи не нравятся, они другие предпочитают! - Он
театрально взмахнул рукой. - На днях сижу у зубника. В приемной у него на
все вкусы газеты. Взял одну и читаю...
Благово эффектно замолчал - он знал свою аудиторию.
- "Как ныне стремится кадет Милюков... К желанным, заветным проливам...
Должны мы добиться таких пустяков..." - продекламировал он и усмехнулся. -
Дальше в том же духе. Взглянул на первую страницу - все ясно:
большевистская газетка...
- Ну и что? - спросил я.
- Как - что? Значит, проливы, по-твоему, пустяк? Дарданеллы нам, как
воздух, нужны. Ты был на лекции Кизеветтера?
Я вспомнил журчание о "великой исторической миссии России" и смутился.
Средств для опровержения у меня не было.
- А ведь я знаю, господа, почему для него это пустяк, - продолжал
Благово, презрительно на меня поглядывая. - Я вам расскажу сейчас кое-что.
В конце концов, мы уже определились политически. Все мы сочувствуем
кадетской партии...
- Кроме меня, - сказал я.
- Знаю, - пренебрежительно откликнулся Благово. - Его судьбы России не
интересуют. - Он демонстративно кивнул в мою сторону. - Вы знаете, что он
отказался работать для комитета.
Я никогда не был в суде, но мог бы точно представить себе состояние
подсудимого, когда зал сочувствует прокурору.
- Это правда? - спросил Колосов.
Я молча пожал плечами.
- Он даже листовок не вернул, - ехидно прибавил Благово.
- Я их выбросил, - зло сказал я.
Меня бесил этот наглый барчук, но спорить с ним я не умел.
- Тогда с кем ты? С монархистами? С эсерами? С большевиками? Или,
может, просто обыватель?
Я был "просто обыватель", но признаться в этом не мог решиться.
- По-моему, таким у нас делать нечего, - продолжал добивать меня
Благово. - Кто не понимает, что кадетизм грядет...
- Куда это он грядет? - насмешливо перебил Володька.
Теперь на скамью подсудимых сел он, но и бровью не повел.
- Интересуюсь, куда? - продолжал он, обращаясь к замолчавшему Благово.
Тот наконец нашел ответ.
- На авансцену истории.
- А не на свалку?
- Ну, знаете... - протянул Благово и демонстративно развел руками.
Все сразу вскочили и закричали, перебивая друг друга, как на уличном
митинге.
И сквозь шум мне показалось, что я слышу спор Благово с Володькой.
- Так думать могут только пораженцы!
- А кому нужна победа в этой войне?
- Хотя бы армии - кому!
- Солдатам?
- Ну, и солдатам.
- Солдаты - это народ, а народу нужна победа не в такой войне.
- А в какой?
- В гражданской, - сказал Володька и, оглянувшись на меня, прибавил: -
Пошли. Нечего нам здесь делать.
Мы встали, провожаемые всеобщим свистом. Мимо нас, демонстративно
заткнув уши, пробежала Зиночка. Мы вышли за нею.
Воскрешенное воскресенье. Трудно даже выговорить такое.
А между тем оно повторилось, или почти повторилось, как в подобии
треугольников, когда углы равны, а треугольники-то, в общем, разные.
Все было как и тогда - те же встречи, те же споры, и гнев мой тот же, и
та же беспомощность мысли. Только тогда я был один, никто не поддержал
меня на кадетском сборище, я был осмеян и освистан. И ушел без всякого
шума - выгнать не выгнали, но и остаться не попросили.
4
А река времени, возвращенная назад, опять набирала скорость.
По закону подобия я догнал Зиночку у ближайшего подъезда на улице.
- Куда вы, Зиночка? Я провожу вас.
- Нет-нет, не провожайте!
- Но почему?
Она ускорила шаг. Я снова нагнал ее:
- Зиночка...
- Я, право, не виновата, но не надо, не провожайте. Позже я вам
объясню.
- Когда позже?
Она оглянулась. Никого, кроме Володьки, сзади не было.
- Сегодня у всенощной, - сказала она и прошла вперед.
Володька тут же подошел ко мне.
- Твоя? - спросил он.
- Она похожа на Катю Ефимову, - почему-то сказал я.
- А кто это?
- Катя? - удивился я. - Это необыкновенная... не девчонка, нет - она
совсем взрослая. И она замуж выходит.
Я сказал о Кате Ефимовой совсем не то, что хотел.
- А тебе-то не все равно? - спросил Володька.
Я не ответил, потому что увидел Сашка. Он сидел за зеркальным стеклом
пивной Шаргородского, у самого окна, и делал мне знаки.
- Иди за мной, - сказал я Володьке.
Мы вошли. Сашко подвинул к столу два свободных стула и произнес:
- На пирожные не рассчитывай. Наличность кончилась, а эти последние. -
Он выразительно показал на пару пирамидальных пивных бутылок, окруженных
блюдечками с воблой и моченым горохом.
Я не обиделся. На Сашка бессмысленно было сердиться - он не считался с
чужими обидами.
- Зачем звал? - спросил я.
- А ты занят?
- Нет.
- Гулял?
- У Колосова был. А нас выгнали. Из кадетов выгнали, - пояснил я.
- Каких кадетов?
- Ну, партия. Не знаешь, что ли?
- А ты при чем?
- Для комитета работал. Листовки носил. Ну, а потом надоело, - я
умолчал о встрече с Егором, - да и партия мне не нравится.
- Правильно, - засмеялся Сашко, - дрянная партия. Монархисты на
английский манер. Все для крупных фабрикантов. А в земельном вопросе -
наездники. Верхом на мужичке.
- Вы эсер? - вдруг спросил Володька.
- Был, - сказал Сашко. - А ты почему догадался?
- О рабочих забыли.
- Наверно, отец эсдек?
Володька молча подавил улыбку.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 [ 7 ] 8 9 10 11
|
|