сказал Родиков. - Я вам кое-что посоветую.
пытаясь протолкнуться в подошедший автобус.
институт. Теряю время, и той информации, что надеялся иметь, больше не
получаю. Служить из-за зарплаты...
сказал мне...
неожиданно, после расставания со следователем.
без моих стабильных ста шестидесяти?
занималась этим профессионально лет пятнадцать, после болезни, которая
лишила ее возможности иметь детей. Впрочем, печатала она великолепно и
могла бы действительно этим зарабатывать. Почему она не сказала ни слова
против? Р.М. готовился к долгому разговору и был немного обескуражен.
Может быть, Таня понимала его без слов и могла угадывать не только
желания, но и непонятые им самим ощущения? Или ей нестерпимо надоело
заниматься квартирой и делами мужа, захотелось иметь свое дело? Р.М. не
мог представить себя без своего дела, Таню - мог.
на день-два. Пусть все утрясется с работой. Не так-то все это легко
переживается в их возрасте. Конечно, второй вопрос не столь масштабен,
всего лишь поездка на несколько дней в некий Каменск, о котором Таня,
возможно, и не слышала никогда. Но для семейного бюджета, особенно
учитывая, что Р.М. неожиданно решил стать вольным художником, поездка
могла оказаться сокрушительной. Придется, пожалуй, написать статью для
"Земли и Вселенной", это будет рублей сто пятьдесят, и расходы окупятся, а
статью ему давно заказывали, но он не хотел писать - ни времени не было,
ни желания.
друга. Таня мыла чашки, Р.М. смотрел на замедленные движения жены и
подумал вдруг, что если бы познакомился с ней тогда, когда еще собиралась
компания, когда весь он был в проблеме ведовства, то, вероятно, и она
могла бы... И если бы у них потом родилась дочь...
нижнем ящике секретера, он помнил, что старые картотеки складывал сюда.
Фамилию он знал, и знал теперь, что искать.
восприятия". Слово "сверхчувственного" было взято в кавычки. Правда,
кавычки были сделаны чернилами другого цвета, Роман поставил их позднее,
когда убедился, что все случаи, занесенные им на карточки, выписанные из
книг, журналов, газет, почерпнутые из рассказов знакомых, незнакомых и
прочих очевидцев, имеют разумную интерпретацию вне всяких "сверх",
поскольку нигде и никогда никто не проводил совершенно чистого опыта,
полностью исключающего либо какой-нибудь фокус, либо сговор, либо то и
другое вместе. Редкие случаи, когда опыт выглядел все же чистым,
заносились на карточки голубого цвета, но и эти карточки, перечеркнутые
впоследствии желтым фломастером, напоминали о том, что даже самый чистый
опыт при скрупулезном анализе оказывался несовершенным или был связан с
остроумной и трудно обнаружимой аферой.
данью скорее моде конца шестидесятых годов, оказалась в ящике и коробка,
которую он искал. Единственная коробка, накрытая картонной крышкой. На
крышке была наклеена фотография, репродукция с какой-то картины,
изображающей процесс сейлемских ведьм: несколько женщин с распущенными
волосами и безумными, то ли от общения с дьяволом, то ли от пыток,
взглядами стояли перед мужчиной в судейской мантии, который потрясал перед
ними Библией и изрыгал богоугодные слова, от которых ведьмы обязаны были
потерять свою колдовскую силу и во всем признаться. Но признаваться
женщинам было не в чем, и безумие в их взглядах было страхом обреченных,
не понимающих, почему их выдернули из привычной жизненной круговерти и
ввергли в этот ужас, о возможности которого они и не думали до той самой
минуты, когда за каждой из них явились стражники и сказали нелепые слова,
смысл которых они поняли значительно позднее, а может, и не поняли до
конца.
Роману не пришло в голову, что он может забыть последовательность
расположения карточек. В ближнем отделении оказались самые ранние
карточки, еще институтские, - систематизация случаев ведовства. Выписки из
книг, журналов, газет, переводы, конспекты лекций... Ссылки были указаны
везде - анонимных случаев Роман не признавал.
курсе, первым стал рассказ о солнечном затмении. Последнюю карточку он
вложил в эту коробку, когда понял... Что он понял тогда? Понял, что
частную задачу решить не может, и нужно, согласно общей теории решения
задач, взяться за проблему, более общую. Оставить в покое цель и заняться
надцелью. Тогда он сделал шаг, которого от него не ждали - перешел из
"Каскада" в Институт физики, где и проработал пятнадцать лет. "Каскад"
свое назначение выполнил - Роман поездил по Союзу немало, налаживая
электронную аппаратуру. Из каждой командировки привозил новые записи для
картотеки, новые мысли и идеи, а затем и новые вопросы для тестов -
методику выявления ведьм он совершенствовал постоянно. Конкретное
тестирование заняло три года. Ему было тогда двадцать семь, а Галке,
кажется, лет двадцать. Как она попала в их компанию, Р.М. не помнил. В
компании всегда кто-то появлялся, а кто-то исчезал надолго или навсегда.
работа эта научила его педантичности, тщательности в отборе материала,
умению систематизировать и отсеивать факты. Педантичности оказалось мало
для решения задачи, - так он решил, - но достаточно, чтобы написать роман.
Потрясающую вещь о средневековье с жуткими, леденящими кровь
подробностями.
молодую красивую женщину по имени Долорес. Судили по стандартному в то
время обвинению - за связь с дьяволом. Особое совещание - тогда, впрочем,
этот орган назывался иначе - приговорило женщину к стандартному по тем
временам приговору: изгнанию нечистой силы и сожжению. Бесконтрольная
власть во все эпохи приводила к одинаковым результатам - келейности
вынесения судебных решений, отсутствию у подсудимого защиты,
предопределенности всей процедуры, которая ускорялась настолько, что
превращалась в простой и тривиальный до обыденности акт лишения жизни. Ах,
тебя видел Хозе Герреро в обнимку с Сатаной? В костер. На плаху. На
виселицу. И практически всегда - ни за что. Роман решил даже как-то, что
ведьмами были женщины. Женщины, которые осмеливались остаться гордыми. На
востоке, где женщины носили чадру, их не убивали с таким ожесточением. А
на цивилизованном Западе...
ненормальной. На антресолях у одного любителя старины в городе... да, вот
на карточке написано, что это был Саратов... Роман отыскал книгу, которую
никогда и ни у кого больше не видел. Книга называлась "Процессы ведьм" и
была издана в Санкт-Петербурге в 1875 году. Свидетели, факты, даты,
рисунки... Женщина эта, Долорес, могла неожиданно застыть, вглядываясь
пристально во что-то, невидимое для всех, глаза ее загорались, как
написано было в книге, "мрачным бесовским огнем, пылали как два угля", она
не слышала окружающих, начинала как-то странно двигаться, то и дело
останавливаясь и ощупывая пустое пространство, будто перед ней была стена.
И наоборот, тыкалась в стену, будто пыталась пройти сквозь нее, совершенно
не понимая, что преграда непреодолима. Она говорила странные слова на
неизвестном никому языке (это почему-то больше всего возмущало судей) и
прислушивалась к чему-то, будто разговаривала с кем-то невидимым. Впрочем,
ясно с кем - с дьяволом, конечно! Потом она приходила в себя и удивленно
оглядывалась кругом. Она говорила, что была в сказочной стране и пыталась
описать ее, но слов недоставало, она пыталась нарисовать увиденное, но так
и не сумела это сделать. И ее сожгли.
когда все же придется от белых - фактологических - карточек перейти к
розовым - тестовым, и искать на букву "Л" мать Нади Яковлевой.
над тем, что все эти случаи носят женские имена. Сжигали женщин. А позднее
- сажали в психушки, лишали средств к существованию, презирали, боялись.
Нет, мужчин сжигали тоже, и даже в больших количествах, но симптоматика
оказывалась иной, объяснимой разумными причинами, не связанным с тем
ведовством, которое интересовало Романа. Мужчины-ведьмаки чаще всего
занимались магией - белой и черной, прорицаниями, чаще всего
бессмысленными, хотя случались и гениальные прозрения. Мужчины занимались
алхимией, за что тоже платили жизнью, метод во все века был прост: донос -
арест - пытки - признание - казнь. Роман часто думал о том, как же могло
общество терпеть все это, почему не восставало. Это было начало
семидесятых, за инакомыслие не расстреливали, но ходили разговоры о
специальных сумасшедших домах, где и содержатся те, чьи мысли не
согласуются с общегосударственными. Но ведь это были только слухи, им
можно было верить или не верить, а на самом деле общество было стабильно,
средневековье варварство осталось в глубоком прошлом. Роман подумал тогда,