Еремеев приказал своим ребятам порыскать по темным углам, но
злоумышленников не нашли. Бабу Ягу так на руках и понесли в терем, я
хромал следом, опираясь на стрелецкий бердыш. Черт побери! Вот это уже
действительно круто! Заминировать мостик на нашем пути, вовремя поджечь
бикфордов шнур, да так, что едва Митька...
- Митька! Где Митька?! Еремеев, задержи своих, нам надо его найти...
- Не кричи, участковый, - глухо ответил старший стрелец, обнимая меня за
плечи. - Нет там никого... Мы уж сами все обыскали. Знали, что вас трое
было...
- Как это нет?! - уперся я, а сердце сковало скользким холодом. - Он же...
первым шел. Вон, говорит, огонек бежит. Я хотел... не успел я... Так
грянуло, что земля дыбом! Но Митька... Боже мой, как же это?
Ближайшие парни поснимали шапки. Мы стояли, окруженные толпой народа,
чья-то баба заголосила первая, ее рев подхватили остальные, мужики хмурили
брови, но кое-где уже раздавались гневные выкрики о "государевых злодеях".
Люди поняли: в городе творится что-то противоестественное. Ну, грабеж,
разбой, поджог, даже убийство, были делом редким, но все же привычным. А
вот взрыв... Это уже акт террора! Это не метод уничтожения отдельно взятой
личности, а попытка запугать всех. Лукошкинцев всегда отличала здоровая
способность сплачиваться перед лицом общей беды, и народ заволновался,
требуя раскрыть дело и примерно наказать преступников. Возмущенные крики
становились все громче:
- Че случилось, православные?
- Да Митьку беспутного из милиции убило!
- Как убило?
- На куски разорвало, даже лоскуточков не осталось...
- Ой, бабоньки-и-и!
- Ягу в терем унесли, видать, помрет к ночи.
- Л участковый-то где?
- Да здесь стоит, весь пораненный. Ох, не жилец он теперь на свете, не
жилец...
- Это кто ж такое злодейство удумал?
- Знамо кто - враги государевы! Сыскной воевода, вишь, многим злодеям
хвосты-то прижал, вот они ему и наметили...
- Ой, бабоньки-и-и!..
Импровизированный митинг грозил перерасти в несанкционированный самосуд.
Не дожидаясь, пока какой-нибудь горлопан самолично укажет толпе
подходящего "преступника", я с помощью стрельцов кое-как вскарабкался на
покосившийся забор и обратился к людям:
- Граждане! Послушайте меня, вашего участкового... То, что сейчас
произошло, не останется безнаказанным! У меня... погиб друг. Мой напарник,
человек, беззаветно преданный службе в милиции... Дмитрий. Не
сомневайтесь, я найду виновных. Я никому не позволю...
- Ой, бабоньки-и-и!...
- Да уймите же наконец эту дуру! Террористы, устроившие сегодняшний взрыв,
будут найдены и обезврежены. Когда мне понадобится ваша помощь, а она
понадобится обязательно, я сам приду и попрошу. А сейчас - расходитесь по
домам. Не надо ничего предпринимать, оставьте это дело профессионалам,
мы... - Мне было очень трудно говорить. Мы - уже не звучало. Баба Яга
приходит в себя в тереме, Митька... Эх, Митя, Митя...
- Летит! - совершенно сумасшедшим голосом заорал кто-то, и с ночных небес
в шарахнувшуюся толпу упал непонятный предмет.
При ближайшем рассмотрении все признали в нем обычный лапоть. Минутой
позже рядом грохнулся второй.
- Ой, бабонь... оп! - Похоже, тетке действительно заткнули рот.
Все подняли глаза вверх. На самом коньке нашего терема, невероятно
изогнувшись, висела долговязая мужская фигура. Судя по ритмичному качанию,
она намертво зацепилась штанами.
- М... м... Дм... Митька?! - прозрев, заорал я.
- ...а ...атюшка ...икита ...ваныч! - протяжно раздалось сверху.
- Ты живой?!
- ...ока... а! ...нимите ...еня ...риста ...ади! ...ро падаю!
- Граждане! - воспрянул я. - Вот и пришло ваше время помочь родной
милиции. А ну, у кого дома самая большая и крепкая скатерть - тащи сюда!
Через пять минут воодушевленные горожане стояли у нашего терема, растянув
за края целых шесть больших, расшитых петухами, льняных скатертей с
бахромой.
- Митяй! Все готово, падай!
- ...оюсь! ...друг ...е ...оймаете? - Высота гасила его крики, да и орать
носом вниз, ногами вверх не очень удобно.
Я повернулся к Еремееву:
- Фома, можешь пальнуть из своей пищали?
- Сбить его, что ли? - не понял он. - Дак... на таком расстоянии не
промахнусь.
- Не дури! В него стрелять не надо. Просто пальни для острастки... Митька!
Слушай меня! Сейчас стрельцы дадут залп и пулями прострелят тебе... ты чем
зацепился-то?
- ...танами! ...олько ...не ...треляйте ...ристом ...огом ...олю!!! -
перепуганно заверещали сверху.
- По штанам! Прямой наводкой! Целься! Пли!!! - командирским голосом
опытного артиллериста рявкнул я.
Раздался слаженный залп... в воздух. В ту же минуту с крыши нашего терема,
вопя, слетел младший сотрудник лукошкинского отделения милиции. Митька
угодил на чью-то растянутую скатерть, два раза подпрыгнул и был подхвачен
заботливыми стрельцами. Народ ломанулся потрогать воскресшего героя. На
сегодняшнюю ночь Митька, несомненно, занимал ведущее место в графе
популярности. Я облегченно вздохнул и позволил Еремееву увести меня в дом.
Нога болела страшно, и голова кружилась. Надо позаботиться и о себе. Делом
займемся завтра...
Сквозь приоткрытое окно опять доносилось треклятое "ку-ка-ре-ку". Не
открывая глаз, я нашарил на стуле у кровати свои штаны, торопливо ощупал
карманы с тайной надеждой обнаружить в одном табельный пистолет. Он не
доживет до того дня, когда вылупившиеся цыплята скажут ему: "Здравствуй,
папа!" Увы, чуда не произошло... Горластая скотина проорала побудку еще
раз, спрыгнула с тына и величественно прошествовала во двор. Я со стоном
сел и опустил ноги в теплые тапочки. Моя форма, как положено, висела на
стуле. Брюки целехоньки, выстираны и отутюжены, к таким "бытовым" чудесам
я давно привык. Сама Яга этого не делает, у нее какой-то договор с домовым
насчет подобной работенки. А вот то, что на ноге не было и следа
вчерашнего ушиба, - несомненная заслуга моей домохозяйки. Видимо, когда я
отключился, она, невзирая на собственные страдания, занялась моей "раной".
А может, не сама, может, кота ко мне направила, он у нее на все руки
мастер. Или на все лапы? Или не на все, а на две передние? Тьфу! Что за
чушь лезет в голову? Я встал, наклонил рукомойник, поплескал в лицо
водичкой - вроде полегчало. Все, пора за дела.
Одевшись, я толкнул дверь - заперто. Не понял юмора... Толкнул посильнее -
за дверью что-то мягко бухнуло об пол. Потом моим глазам предстал
заспанный стрелец, видимо, во сне он подпирал дверь спиною.
- А-а-м-м... Доброго утречка, батюшка сыскной воевода!
- Ты что здесь делаешь?
- Вас от лиходеев сторожу, как Фома Силыч приказывали.
- Еремеев, что ли? - раздраженно буркнул я. - А почему спишь на посту?!
- Виноват, ваше благородие! Ненароком... и не заметил как, но всю
ноченьку, аки филин, бдил!
- Ладно, свободен. Возвращайся к начальству и доложи, что все нормально.
Да, встретишь Еремеева, передай ему, чтоб он порядки свои в отделении не
устраивал. Я не младенец, нечего ко мне нянек приставлять.
Парень поклонился, забрал стоящий у лестницы бердыш и убежал. Я медленно
спустился вниз. Голова гудит... На Фому неизвестно зачем собак спустил, он
же как лучше хотел... Все наперекосяк! Яги в горнице не было. Стол пустой.
Выглянув в сени, я убедился, что и Митька куда-то слинял с утра пораньше.
Все против меня! Полез в печку, хотел достать углей, разогреть самовар, но
зацепился штаниной за ухват. Сначала упал он, больно стукнув меня по
пальцам руки, а потом заслонка, которую я, естественно, выронил. Грохоту!
Я тихо взвыл и в полном отчаянии опустился па скамью.
- Никитушка! Сокол ты наш ясный, да что ж это с тобой деется? - Баба Яга
неслышными шагами просеменила из своей половины и обняла меня, утешая, как
ребенка. Я уткнулся носом в ее цветастую душегрейку, и мне стало так
легко, так тепло, как бывает только в раннем детстве на руках у бабушки.
- Здорово, бабуленька! - донеслось из сеней. - А я вот с утра на рынок
сбегал, яблочков спелых Никите Иванычу принес.
- Да не ори ты, неслух! Али не видишь, до чего враги нашего
воеводу-батюшку довели? Измотался совсем человек, на себя не похож, а ты и
рад спозаранку горло драть?!
- Прощения просим. - Митька на цыпочках подошел к нам, в скорбной позе
стал рядом.
- Никита Иваныч, уж вы не переживайте, не берите близко к сердцу...
Одолеем мы их, супостатов! Вы мне только пальцем ткните, который обидел, а
уж я из него всю борзоту-то на раз повышибаю!
- В самом деле, занялся бы ты этим, Митенька. Участковый наш - человек
хрупкий, умственной работой перегруженный, где ему за всем уследить. Я так
думаю, пусть уж он нонче дома отсидится, а ты сам милицейскую службу
справь. Проверь, где, чего, за порядком присмотри, чтоб знал народ: мы на
посту. А там вечерком и доложишься.
- Рад стараться, - не веря такому счастью, тихо проскулил мой напарник. -
Да я, да за такое служебное доверие...
- Стоп! Сбавь обороты, герой. - Я собрался и вырвался из добрых бабкиных
рук. - Не хороните меня раньше времени. Да и в санаторий для инвалидов
записываться рановато. Давайте-ка завтракать, ну и по ходу посоветуемся о