- А вал?
- Что вал?
- Ты считаешь его миражем?
- Да.
- Но показания приборов... Полынов опустил взгляд.
- Ладно, - глухо сказал он. - Я виноват, вот моя голова, рубите. Никаких
показаний не было. Я скрыл это. Иначе мне трудно было бы разобраться в
состоянии вашей психики, картину осложнили бы сильные эмоции. А мне надо
было знать точно - галлюцинация это или мираж.
Бааде неожиданно махнул рукой - мол, все равно безнадежно, не разберетесь -
и поудобней устроился в кресле. Непредвиденным последствием этого жеста
было то, что и капитан и психолог рассмеялись. И всем как-то сразу стало
легче.
- Твой поступок сейчас меня мало волнует. Сейчас, - капитан выразительно
посмотрел на Полынова. - Пока. Скажи лучше вот что: лава - это тоже мираж?
- Когда я сравнил ваше описание обстановки с тем, что увидел на телеэкране,
я не мог не заметить некоторой разницы. Я отчетливо видел, как лава
затопила гусеницы вездехода, чего, по вашим словам, в действительности не
было. Отсюда Простейшее умозаключение.
- Ах, вот как, простейшее! - Шумерин не мог сдержать раздражения. - Но,
насколько я знаю, мираж, пусть даже меркурианский, есть переброшенное через
пространство изображение реально существующих предметов. Я ошибаюсь?
- Нет. Добавь только, что это изображение не всегда можно отличить от
действительности.
- Тогда откуда, черт побери, на этой дикой планете мог Появиться рояль?!
- Какой рояль?
Шумерин объяснил. Полынов приложил неимоверное усилие, чтобы хотя бы внешне
остаться спокойным.
- Все? - спросил он, когда Шумерин умолк.
- Все...
- Почему ты сразу не сказал мне об этом?
- Ты сам настоял: потом, потом, сначала отдохнем, выпьем кофе... Я
догадываюсь, к чему все эти психологические штучки, но, право, сейчас они
излишни.
Шумерин говорил сдержанно, но голос его дрожал. Тогда вместо ответа Полынов
закрыл глаза, развел пальцы и вслепую вновь свел их. Они сошлись точно.
Шумерина затрясло. Полынов бросил на него быстрый взгляд.
- Друзья, мы перестали быть такими, какими были раньше, вот что я вам
замечу, - вдруг подал голос Бааде.
- Да, ты прав, - Полынов потер лоб, - мы изменились. Любопытная планетка,
этот Меркурий... Ничего, разберемся. Нет, рояль миражем, конечно, не был.
Это очень похоже на галлюцинацию.
- Так я и знал! - воскликнул Шумерин.
- Почему-то именно здоровые люди болезненней всего воспринимают это слово,
- холодно ответил психолог. - Между тем галлюцинации бывают у самого что ни
на есть нормального человека. Необычность обстановки, нервозность - готово.
- Это точно?
- Ручаюсь.
- Даже рояль?
- Хоть Эйфелева башня.
- Утешил... Значит, мы и шагу теперь не сможем ступить, не рискуя получить
оплеуху от какого-нибудь призрака собственного воображения?
- Беспокоиться нечего. У нас есть кофродеин. Еще не было случая, чтобы он
не снимал галлюцинаций. Моя ошибка, что не дал его вам перед поездкой.
- И это не первая твоя ошибка.
Полынов ничего не мог возразить. Про себя он подумал, что даже не может
толком объяснить, почему он поступил так, а не иначе. Это угнетало больше
всего.
- Бааде, а ты что думаешь? - спросил Шумерин.
- Я? Я не думаю, я молчу. Всякие там галлюцинации, психические кризисы
относятся к той потусторонней области, в которой порядочному инженеру
делать нечего. Наука лишь то, что подвластно числу и мере. А в субъективном
хозяйстве нашего друга нет даже единиц измерения - каких-нибудь там
чувствоампер или волиметров...
Полынов засмеялся.
- Ладно, Генрих, я это тебе еще припомню! Тем более что все это устарелые
представления. Но ты вот что мне скажи: мираж тоже потустороннее явление?
- Нет, почему же? Мираж - чистая физика.
- Можно отличить мираж от немиража?
- В принципе да.
- Это я и хотел услышать. Вот план проверки. Мы вновь отправляемся на
разведку. Я и Бааде. Кофродеином я заранее снимаю всякую возможность
галлюцинаций. Если нам и тогда встретится что-то необычное, Бааде возьмет
свои числа и меры... И все станет ясным.
- Ясность, какое замечательное слово! - Шумерин налил себе кофе. - План
действительно прост: или - или, а третьего не дано. Только...
- Что только? - ревниво переспросил Полынов.
- Нет, ничего. Твое мнение, Генрих? Бааде важно кивнул.
- Как ни странно, Полынов мыслит как физик. У инженера это было высшей
похвалой. Психолог поклонился.
- Тогда решено, - сказал Шумерин.
- Но прежде, - Полынов повысил голос, - еще раз проверим свое состояние.
* * *
Оставшись наедине, Полынов оценивающе оглядел стол - стопка книг,
гамма-микроскоп,, игрушечный Буратино, - схватил блокнот и с силой запустил
его в угол. Трепеща страницами, как голубь, блокнот описал широкую дугу и
шлепнулся о стену.
Испытанное средство (гневу надо давать безобидную разрядку) помогло.
Полынов сел, поправил рефлектор, чтобы конус света падал на свободную часть
стола, сосредоточил на ней взгляд и прежде всего постарался вспомнить, где,
когда, при каких обстоятельствах он делал несколько ошибок подряд. Память
услужливо подсказала: после быстрого перехода из привычной спокойной
обстановки в незнакомую, бурную. Самоочевидность вывода что-то объясняла,
но не успокаивала, нет. Он знал об этой особенности человеческой психики,
знал давно. И уже много лет назад разработал для себя безотказный, как он
до сих пор считал, рефлекс страховки - целую серию умственных упражнений,
которые обязаны были подготовить его к любым потрясениям. Но испытанная
система не помогла - почему? Две ошибки подряд, совершенно непростительные
для психолога! Только ли потому, что переход был слишком резким и
обстановка чересчур новой?
Докопаться до истины никак не удавалось - вот это злило и раздражало.
Оставалось загнать эти размышления в подсознание и заняться совсем другим
Херберт Фрэнк
Акунин Борис
Сапковский Анджей
Посняков Андрей
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия