Чтение 7–й страницы книги ~Миры под лезвием секиры~

Дыре, Трехградье и Киркопии. Всякий раз их появлению предшествовали грозные и
загадочные природные явления. К себе варнаки никого близко не подпускали и в
случае опасности исчезали бесследно, как миражи. Однако миражом они не были -
на мягкой почве после них оставались следы, похожие на отпечатки больших
валенок, а после исчезновения в воздухе еще какое-то время висели, медленно
оседая, хрупкие черные хлопья, прозванные в народе "адовым прахом".

Затем, к вящему неудовольствию попечителя киркопов, слово опять взял
делегат из Лимпопо.

- Ну ладно, с аггелами все понятно. Или мы, или они. Пощады тут ждать не
приходится. Давно их приструнить пора, с соседями замириться, время выиграть.
Недосуг со всякой чертовщиной возиться. Какой вред от варнаков или того же
Белого Чужака? Пусть бродят себе на здоровье. Может, и не пересекутся наши
пути.

- А если пересекутся? - возразил человек в кольчуге. - Локти кусать
придется, если, конечно, зубы останутся. Что им здесь надо? Не из нашего они
теста. Может, это варнаки все и устроили, а теперь присматриваются, какую бы
еще пакость сотворить. Заметь, вооруженного человека они к себе за версту не
подпускают. А вот к детям иногда подходят. Недавно на перевале между Кастилией
и Агбишером странный случай был. В одном месте каменная тропа как кисель стала.
Я, пока сам не убедился, поверить не мог. Два вьючных быка и погонщик в этот
кисель и влетели. И сразу камень опять в камень превратился. Наружу только две
пары рогов да кисти рук торчать остались. Начали мы возле них топором тюкать -
натуральный гранит, только искры летят. Вот... А через час там уже варнак
стоял, зыркал.

- Хм... зыркал, - задумчиво произнес мосластый мужик, сидевший отдельно от
всех на подоконнике. - Вот тут вопрос... Могут ли варнаки вообще зыркать...
Повадился к нам тут один. То у дороги стоит, прохожих пугает, то возле серного
озера крутится. Я его дней десять со снайперской винтовкой выслеживал. Дай,
думаю, проверю, в самом ли деле у них шкура как броня. Близко он меня, конечно,
не подпускал, но в прицел я на него насмотрелся. И впечатление у меня создалось
такое, что варнаки вообще глаз не открывают.

- Закрытые глаза есть знак принадлежности к царству мертвых, - сказал Цыпф
многозначительно. - Вспомните Вия и Бабу-Ягу.

- Лева, все знают, что ты у нас очень умный, - набычился мосластый. -
Тогда я, может, лучше помолчу, а ты расскажешь... про Бабу-Ягу.

- Ах, простите... Продолжайте, пожалуйста. Но вот непонятно, как варнаки
могут видеть, если глаз не открывают?

- Клоп человека тоже видеть не может, а находит безошибочно... Я за
кустами все время лежал, даже нос не высовывал. Но даю голову на отсечение, он
точно знал, где я. Только положу палец на спуск, а он уже и пропал... Исчезло
чудное виденье, как говорил поэт Пушкин.

- Ну и что это доказывает? - стоял на своем делегат из Лимпопо. - Может,
они нас больше боятся, чем мы их... Я понимаю... Кто на молоке обжегся, на воду
дует. Только нельзя беду на каждом шагу караулить. На то она и беда, что
нежданно-негаданно приходит.

- И тем не менее аггелы, варнаки и Белый Чужак как-то связаны между собой,
- сказал Цыпф. - Непонятно, как именно, но цепочка просматривается. Тут кое у
кого есть интересные наблюдения. Товарищ Смыков, не поделитесь?

- Делиться можно успехами, - уточнил Смыков, вставая. - а о неудачах можно
только информировать... С Белым Чужаком мы встретились случайно. Работали
совсем по другому вопросу. Если говорить откровенно, он к нам сам подошел...

По залу пронесся шумок. Кто-то сказал: "Ого!", кто-то удивленно
присвистнул, кто-то поинтересовался, почему в таком случае эта столь одиозная
личность не представлена перед ясными глазами собрания.

- Спокойней, братцы вы мои. - Смыков, как сова, повертел головой,
высматривая крикунов. - Попытка задержания имела место, но успехом не
увенчалась. Кишка у нас тонка оказалась. Так называемый Белый Чужак
продемонстрировал физические способности, до которых нам с вами далеко. Человек
против него что болонка против волка, заявляю с полной ответственностью.

- Видать, крепко он вас припугнул...

- Припугнуть меня трудно, я на том свете был. Меня инквизиция два года
пытала. - Смыков хотел ткнуть пальцем в треугольный шрам, глубоко впечатанный в
висок, но от волнения ошибся и едва не угодил себе в глаз. - Однако сейчас для
нас имеет значение не поведение Белого Чужака, а сказанные им слова.

- Да вы с ним даже поговорили! - ахнул парень с серьгой. - Может, и по сто
грамм сделали?

- Предлагали, - не выдержал окончательно проснувшийся Зяблик. - Тара наша
ему не подошла. Хрупкая...

Смыков между тем продолжал:

- Белый Чужак заявил, что людям он не враг и сам, по-видимому, является
человеком.

- По-видимому или является?

- Цитирую дословно: я, то есть он, родился человеком.

- Что он еще сказал?

- Посоветовал оставить в покое одну особу, предположительно имевшую
контакты с варнаками.

- А какой у него к этой особе интерес?

- Не знаю.

- Про аггелов ничего не говорил?

- Нет. Мы и поговорили-то всего пару минут. Но аггелы, кстати, в
Талашевске завелись. Хотя раньше о них слышно не было.

- Ходят они за Белым Чужаком, как цыплята за наседкой, - сказал
одноглазый. - Но не в открытую ходят, а хоронятся.

- Зяблик, а какое у тебя впечатление от этого фрукта осталось? -
болезненно морщась, спросил раненый.

- Мужик свой в доску. Верке понравился.

- А тебе?

- Я таких шустрых не люблю. На ходу подметки режет.

- У кого какие предложения? - Цыпф требовательно постучал мелком по
грифельной доске. - Никаких? Тогда разрешите мне... Как вы убедились, в
настоящий момент интересы варнаков и Белого Чужака сосредоточены в одной
географической точке - городе Талашевске. Считаю целесообразным оставить там
группу Смыкова, тем более что первое знакомство уже состоялось. Задача прежняя:
наблюдать за перемещениями как тех, так и другого. При возможности задержать,
при невозможности вызвать на откровение. Одновременно прощупать аггелов. Может,
те что-нибудь знают. Возражения, дополнения есть?

- А как же! - воскликнул уже почти протрезвевший делегат Хохмы. -
Предположим, зажмут они Белого Чужака в угол. Завяжется у них милая беседа. А
что дальше? Зяблика я уважаю, но что он может сказать дорогому гостю?
Обматюгать разве что с ног до головы... Смыков начнет уголовный кодекс
цитировать, который давно на подтирку пошел. Верка, конечно, может поговорить
красиво, но уже после всего... ("С тобой, козел, я ни до, ни после говорить не
собираюсь!" - огрызнулась Верка.) Остается Чмыхало. Может, мы ему переговоры с
Белым Чужаком доверим?

- Не понимаю, куда вы клоните, - заерзал на своем месте Цыпф.

- Сейчас поймешь... Предлагаю усилить группу Смыкова нашим нынешним
председательствующим. Левка все науки превзошел, да и язык у него без костей.
Кому еще с Белым Чужаком лясы точить? Уж Левка-то в грязь лицом не ударит... А
если ударит, пусть на нас не обижается. Мы потом по этому личику еще добавим.

Поднялся одобрительный шум, как будто бы в зал вкатили бочку пива. Кое-кто
даже в ладоши захлопал. Неудовольствие публично выразил один Зяблик:

- Вы нам баки зря не вколачивайте! На хрена нам такой баклан, да еще перед
горячим делом. Он, наверное, даже пушку в руках держать не умеет. Сам загнется
и нас под монастырь подведет. Не, мы только проверенных людей берем...

- А Верка? - спросил кто-то.

- Что - Верка? Верка в сторонке никогда не отсиживается. Если придется,
любого удальца может на шарап взять.

- Ты, Зяблик, особо не разоряйся, - сказал рассудительный Глеб Макарович.
- Как общество постановило, так тому и быть.

Зяблик зыркнул по сторонам и, не встретив ни одного сочувствующего
взгляда, сдался.

- Ладно, но тогда пусть хоть влазное поставит... Не меньше литра...

Возле невзрачной цементной стелы, неоднократно использовавшейся в прошлом
как мишень для стрельбы крупной дробью, но тем не менее продолжавшей хранить
уже не всем понятные граффити (Граффити- древние надписи на стенах, камнях и
сосудах, обычно носящие бытовой характер.) полузабытой прошлой жизни
"Кол...о... З...ря", Чмыхало затормозил. Дорогу перегораживали опутанные ржавой
колючей проволокой рогатки, а дальше на холме торчало ажурное бревенчатое
сооружение в виде высокой арки, горизонтальную часть которой украшали три
аккуратно завязанные петли-удавки.

- Дальше лучше не соваться, - сказал Зяблик. - Свинопасы сиволапые и мину
заложить могут.

- Откуда у них мины? - удивился Лева Цыпф, у которого после вчерашнего
распития "влазной" веки поднимались с таким же трудом, как у пресловутого Вия.

- На толчке купили. Там за гранату бычка просят. Дешевка. А из гранаты да
куска проволоки любой дурак мину сварганит... Смыков, пора народ тревожить.
Стреляй, не жмись.

Смыков неизвестно откуда - не из рукава ли? - извлек свой до утери
воронения затертый "Макаров", с сожалением глянул на него, направил ствол в
небо, но в последний момент передумал и сбил выстрелом верхнюю закорючку буквы
"З".

Теперь оставалось только ждать. Чмыхало вылез из драндулета и стал
привычно обстукивать ногой баллоны. Зяблик впал в спячку. Верка принялась
втолковывать Цыпфу методы борьбы с тяжелым похмельем, а Смыков погрузился в
раздумье, обхватив голову ладонями, как будто хотел выдавить из нее какую-то
важную мысль - так иные давят губку, выжимая воду.

Спустя четверть часа со стороны зловещей арки показалась молодуха в
резиновых сапогах и бурой тюремной телогрейке.

- Дошла до них, похоже, наша почта, - сказал Зяблик.

Вблизи молодуха оказалась чудо как хороша: круп ее по ширине равнялся