измялись. Это было плохо - потому что на набережной, куда он собрался, еще
совсем светло и там разгуливают франты из Петербурга. Угораздило же его
заснуть не раздеваясь...
несла, держа перед собой, отлично отглаженные, новые черные узкие брюки.
Не говоря ни слова, она повесила их на спинку стула. И, сложив руки на
высокой груди, склонила голову. Ее зеленые глаза смеялись.
плоти.
Андрей обнял ее - искренне хотел, чтобы объятия были братскими, но как
только его пальцы дотронулись до белых плеч, все в Андрее сжалось от
вспыхнувшего желания, и он притянул к себе служанку, перехватил руками,
чтобы прижать теснее, и ее смеющееся лицо оказалось совсем рядом, она
отклонила голову, чтобы поцелуй не пришелся в губы.
и вдруг повернула к нему лицо, приоткрыла губы и сама начала целовать его,
ласкать его губы языком, прижавшись всем телом, отчего у Андрея
закружилась голова и рука - сам не понял, как случилось, - отыскала ее
грудь, мягкую и большую.
уже не смеясь. Андрей сделал шаг к ней, она отступила к двери.
нее.
слова в книге.
Романы о любви. Порой она вечером пересказывала их за столом.
Пересказывала она очень смешно, со своими комментариями, романы получались
еще глупее и наивнее, чем в самом деле.
будет.
сказала:
которые ты в том году здесь оставил. Но с запасом.
узковаты. И материал был дорогой. Любопытно, Сергей Серафимович дал ей
денег или она сама?
найдешь. Даже у высокой знати. К каждой спальне (их было четыре: на первом
этаже жила Глаша и пустовали две - детская и гостевая, на втором - обитал
лишь Сергей Серафимович) была приспособлена туалетная комната, где был
умывальник, душ и фаянсовый унитаз. Андрей привел себя в порядок, помылся,
достал свежую сорочку и через три минуты, поглядев в большое зеркало,
убедился, что готов к боям и походам, Андрей де-Берестов - гроза молодых
барышень!
великолепный, как утверждала Глаша, именно увлечение розами послужило
причиной его недолговременной дружбы с покойным Чеховым. Если ждали
гостей, отчим готовил букет.
элегантно одет его пасынок. Он лишь рассеянно помахал ему. Но Глаша,
которая уже успела убежать на двор, к своим любимым курам, взмахнула
руками, изображая восторг и преклонение, чем рассмешила Андрея.
между деревьев или домов, то скрывалось; с каждым шагом становилось теплее
и влажней. Уже внизу Андрей замедлил шаги, стало почти жарко. Он
остановился возле ларька, в котором мрачный грек торговал сельтерской.
Перед ним стояли две толстые дамы, от которых сильно пахло цветочными
духами.
громко осуждать какого-то Алексея Львовича, который ведет себя совершенно
неприлично, грек протянул руку к высокому стеклянному сифону, готовый
обслужить Андрея, того посетила грустная мысль - его портмоне осталось на
столике в детской, а мелочь - в кармане гимназических брюк. И он оказался
на набережной совершенно нищим.
наверх, домой, за деньгами - но это четверть часа в гору быстрым шагом, а
в восемь у гостиницы "Мариано" его ждет Коля. Но остаться без копейки
денег...
стоявшую за его спиной. Да так неудачно, что у нее слетела белая шляпка.
ход и приобретает новое направление. У Андрея случилось иначе. Он точно
знал, что переворот в его жизни произошел в тот момент, когда он сказал:
"Эх, черт!" и сбил шляпку с Лиды.
Лидой. Он лишь увидел, как шляпка неровно планирует, словно аэроплан, у
которого выключился мотор, намереваясь угодить в лужу, натекшую у ларька с
сельтерской. И сообразив, что, если шляпка не будет поймана, вина его
усугубится, Андрей коршуном кинулся вслед за шляпкой, поскользнулся и чуть
не сел в лужу, правда, шляпку успел подхватить, хотя помял ее в кулаке.
голос:
преследует его сегодня, и увидел девушку, которая протягивала к нему руку.
неправдоподобно и ангельски хороша, хотя следует признать, что девицы с
рождественских открыток, а также розочки и вазончики оставляли Андрея
равнодушным, ибо он был воспитан в правилах хорошего вкуса. Если человек
читает футуристов и своим богом в искусстве почитает Гогена, он не может
опускаться до мещанских красот.
неправдоподобной чистоты. Кожа, покрытая легким золотистым загаром, была
без единой точки, прыщика или морщинки; она столь совершенно облекала
лицо, шею и руки, словно ее сотворила не сама природа, которая всегда
допускает неточности и неровности для жизненности и правдоподобия, а
мириады фей и Дюймовочек, что выглаживали, вылизывали щеки и наносили на
них легкий румянец, так, чтобы не нарушить общей гармонии и ничуть не
противоречить цвету нежно-зефирных губ, очерченных с помощью совершенных
чертежных инструментов, и подчеркнуть высокогорную белизну белков, в
которых сверкали ледниковые голубые озера. Это потом Андрей сообразит, что
нос Лиды вовсе не точен, как бы следовало, а мягок к кончику, лоб чуть
шире, чем положено по открыточным канонам, а волосы, столь нежно и
естественно вьющиеся и локонами спадающие на плечи, в самом деле требуют
завивки, иначе распрямляются и тогда красота несколько теряет
рождественский стиль. Иных дефектов в Лиде Андрей не обнаружил ни в тот
момент, ни в последующие годы.
вершок, отчего были видны тонкие щиколотки в белых чулках и башмачки на
небольших каблуках. На груди и плечах платья проходили белые полоски, и,
не будучи матроской, платье все же создавало ощущение чего-то морского.
была соломенной с синим бантом, и рука Андрея нанесла ей некоторый ущерб,
что огорчило девушку. Она не глядела на Андрея, а водила рукой внутри
шляпки, расправляя соломку.
представляя, что же делать дальше. И только женский голос, произнесший
повелительно:
девушка не одна, а с подругой - яркой кареглазой брюнеткой с высокой,
собранной в пук прической.
повинуясь ее голосу, обратил свой взор к брюкам. Сбоку шла полоса грязи,
особенно видная на черной ткани.
смойте грязь.
у него не было двух копеек на стакан сельтерской, а сознаться в том было
невозможно.
шляпку, локоны закрыли ее лицо, и видно было лишь покрасневшее маленькое
ухо. Оттого наваждение покинуло Андрея, и он смог соображать. И понял, что
единственный для него выход - вернуться домой, к доброй Глаше.
брючине, чтобы снять с нее грязь. Ему показалось, что сзади засмеялись, и
Контровский Владимир
Аникина Наталья
Шилова Юлия
Земляной Андрей
Шилова Юлия
Шилова Юлия