Ильича в миг пробуждения. А еще через мгновение ощущение это оформилось в
четкое суждение: "Сегодня меня снова попытаются убить".
много меньше того, во что сам Деев оценивал свою жизнь.
покушений на него был не кто-нибудь из коллег-завистников или из прижатых
им сутенеров, вынужденных ныне платить ему дань, а наоборот - единственный
человек, которому поверял он все свои секреты - Лиза-Лизавета, жена
родная, богоданная. Но в истинность этого сообщения он поверил сразу, так
как моментально припомнились ему ее участившиеся вечерние прогулки к
подружкам, ее уклончивые ответы на вопросы о тратах, ее странные холодные
косые взгляды, случайно пойманные им на себе, ее безразличие в постели,
которое он принимал чуть ли не с благодарностью, полагая, что оно - плод
ее понимания, как в последнее время он выматывается на работе...
работала официанткой, славилась среди своих подруг-коллег особым талантом
облапошивания посетителей, особым цинизмом, но считал это естественным
профессиональным качеством, и оно не мешало ему любить ее. Да, любить.
Иначе разве было бы ему так больно узнать о ее подлости?
обещал. Лизы дома не было, он сварил себе кофе, съел пару бутербродов с
паюсной икоркой и уже пошел-было ополоснуться в ванную, когда в прихожей
раздался звонок. Он открыл. На пороге стоял большой красивый брюнет в
джинсовом костюме и с огромным букетом тюльпанов в руках. Лицо его
показалось Дееву знакомым, но тогда он еще не вспомнил - откуда. Брюнет,
увидев его, явно растерялся. После тягостной паузы он спросил, здесь ли
живут Скворцовы, получил отрицательный ответ, извинился и ушел. А минут
через десять в квартиру влетела запыхавшаяся Лиза. Мужу она, естественно,
обрадовалась, порасспрашивала его о Москве, между делом поинтересовалась,
давно ли он дома, не заходил ли кто. Сергей Ильич рассказал о брюнете, и
Лиза заметила, что ни о каких Скворцовых она в подъезде не слышала.
Пожурила Деева, мол, сколько тебе говорить, не открывай кому попало, в
глазок посмотри; мало ли, ходят тут присматриваются; нам, слава Богу, есть
что терять...
вспомнил. Он - известный в Союзе фотограф, мастер изображения обнаженной
натуры. И года три назад он отмечал в "Универсале" свой сорокалетний
юбилей, и именно Лиза (она работала в ресторане последние деньки)
обслуживала его столик. Выходит, все эти годы?..
просто клад. Перед внутренним взором Деева проплыли так любимые им изгибы
и округлости. Сила его влечения к этому телу и обида на женино коварство,
перемножившись, привели его в неописуемое злое возбуждение; он резко
вскочил, и почти бегом рванулся в ванную. Мери еле успела отпрыгнуть в
сторону. Не так-то просто это - сутками торчать в чужой квартире
незамеченной. Хорошо еще, что Деевы не грешат гостеприимством (опасаясь,
видно, зависти и расспросов по поводу поразительной роскоши обстановки).
уже совершенно определенно чувствовала тот миг, когда "исчезала", потому
что именно он сопровождался ощущением легкого удара по надбровным дугам,
после которого накатывали тошнота и головокружение. Пользуясь этим, она
дважды прибегла к одному и тому же, уже не раз испытанному ею в других
заданиях, приему. Выследив, когда Лиза была дома одна, Мери погасила во
всем подъезде свет, оставив горящей лишь лампочку на площадке Деевых.
Затем - позвонила в дверь. Лиза открыла. Мери обратилась к ней с каким-то
пустым вопросом, давая при этом мысленную установку на исчезновение. А в
момент "удара" по надбровным дугам быстро протянула руку, щелкнула
выключателем и, с громким топотом сбежав по лестнице, хлопнула дверью
подъезда.
площадка погрузилась во тьму. И вскоре она начисто забыла этот эпизод. А
если бы ей напомнили, спросили, она бы рассказала о юной хулиганке,
смахивающей на хиппи, в джинсах и свитере, с цветастой сумкой через плечо.
Что хулиганка эта неизвестно зачем приходила и непонятно почему ушла. А
чего-то сверхъестественного ей не запомнилось. Ее хитрый во всем, что
касается денег, но не блещущий в иных сферах, мозг просто НЕ УСВОИЛ ничего
такого.
Вообще-то подобных уловок в ее арсенале было накоплено несколько, и,
пользуясь ими, она, при определенной подготовке, почти всегда могла стать
невидимой - без особых затруднений и не вызвав шока у клиента.
стенке небольшую картонную коробку, а из нее - завернутый в промасленное
полотнище "Макаров". Обтер его чистым носовым платком и, сунув его в
карман брюк, вышел.
ним и Мери. Торчать у Деевых она вынуждена была оттого, что, по ее
сведениям, Лиза могла позвонить сегодня в любой момент, чтобы под
каким-либо предлогом заставить мужа срочно ехать к матери на дачу. И
где-то по дороге он должен был погибнуть. Погода на улице стояла чисто
питерская - промозгло-ветренная, и дежурить с утра до вечера на улице Мери
не пожелала. Тем более, что, находясь "на деле", она уж точно не могла
себе позволить накинуть что-нибудь поверх своих вынужденно вечных джинсов
и свитера. Она уже давно осознала, что, подобно мифическому царю Мидасу,
который превращал в золото все, к чему прикасался, и едва не умер с
голоду, она лишена возможности пользоваться своим богатством так, как
хотелось бы: зарабатывая солидные деньги, она вынуждена одеваться в одно и
то же тряпье. И это страшно злило ее.
нее, чтобы закрыть гараж, Мери скользнула в машину, перелезла на заднее
сиденье и с удовольствием свернулась на нем калачиком - так, чтобы и
снаружи ее нельзя было заметить.
Мери), даже не догадывался об истинной величине его состояния, о том, что
уже более семи лет немаленький ткацкий комбинат в подмосковном городе
Иванове, сам того не подозревая, работает исключительно на его карман; что
ему принадлежит львиная доля дохода двух контролируемых им питерских
кооперативных таксопарков... Но, как это ни парадоксально, наибольший
доход приносил ему его родной ресторан - благодаря сети проституток и
сутенеров, а еще более - благодаря нелегальной ночной рулетке.
кармана в "бардачок" и вышел из машины. Мери осталась лежать: рано или
поздно он вернется, только бы без незапланированных пассажиров... Из
ресторана он выскочил тут же. Интересно, что ему нагородила жена -
сердечный приступ матери или возможность выгодной сделки? Или что-нибудь
еще? Похоже, он напрочь забыл все предостережения Якова. А может быть,
позвонил "доброжелатель", сообщивший, что Лиза Деева в данный момент с
неким чернокудрым красавцем находится на даче матери, и он, предвкушая
наслаждение мести, решил, что это - нечто Лизой незапланированное?.. Все
средства хороши, чтобы заманить мужа в ловушку.
скорости на поворотах. Мери, уже не опасаясь нежелательных глаз, на
сиденье села. В районе Озерков она заметила, что идущая за ними бежевая
"Волга" упорно повторяет все деевские фортели.
не избавился-таки от преследователя.
Но углубиться далеко Дееву не удалось: ему пришлось резко затормозить,
чтобы не врезаться в стоящую поперек лесной дороги "Ниву". Он остановился
метрах в десяти от нее, и Мери увидела в машине двоих - приятеля Лизы (для
которого Мери уже давно была невидима) и невысокого крепыша в кожаной
куртке, который сквозь окошко в дверце с завидной скоростью выбросил
вперед руку с пистолетом.
его на сиденье. Неизвестно, чего тот испугался больше - пистолета или
объятий невидимых рук, но рухнул без сопротивления, и пули, пробив лобовое
стекло, просвистели над ними. Мери подняла голову и встретилась со
стальными глазами только что стрелявшего смуглолицего скуластого парня,
сейчас торопливо выбиравшегося из "Нивы".
это - свидетель. Что-то в ее взгляде заставило его помедлить; буквально
одну секунду. Но вот рука с пистолетом вновь взметнулась вверх... А Мери
наконец почувствовала долгожданный толчок в лобные доли и услышала
противный звон в ушах... И увидела выражение недоумения и страха в глазах
наемного убийцы. На всякий случай она все же вновь пригнулась к сиденью. И
не ошиблась: несколько выстрелов бессилия вынесли лобовое стекло и осыпали
ее стеклянной крошкой.
ресторана, негромко приказала: "Лежите и не двигайтесь". После чего
открыла дверцу и, выждав мгновение, выбралась наружу.
походкой двинулся по дорожной грязи к "Тойоте". Мери, стараясь ступать на
места посуше, чтобы не заметно было, как ее невидимые ступни проваливаются
Сертаков Виталий
Корнев Павел
Афанасьев Роман
Жюль Верн
Куликов Роман
Рыбаков Вячеслав