Чтение 7–й страницы книги ~Времена негодяев~

- Евгений Николаевич меня в распределителе подобрал, - пояснила
Ксения. - Я ему неродная.

Саркис не понял, о каком распределителе идет речь. Неожиданно в кухне
объявился веселый дед Эжен. Наливая себе чаю, немного промахнулся, плеснув
из огромного эмалированного чудовища с кривым носиком мимо кружки.

Ксения молча следила за ним, а потом негромко сказала:

- Помрешь. Вот завтра и помрешь!

Дед Эжен хитро улыбнулся и высунул язык.

- Врете, сударыня, не помру я завтра. И послезавтра не помру. Когда
почуешь мою смерть, так, наоборот, сто лет наобещаешь. Как пил, так и пить
буду!

И неожиданно заплакал.

- Первый раз выпил, когда в институте приказ зачитали о
расформировании. Со страху спирту ахнул, сутки валялся, а когда домой
приполз, моих уже... уже... Всех увезли и закопали! Я только и остался,
потому что пьяный был, а надо бы и мне с ними. Вот и пью, а все не сдохну.
Они там, а я здесь один...

- Не один, - Ксения погладила его по голове. - Хочешь, я пойду тебе
из шкафа еще принесу?

- Вот не надо! - вскинулся дед Эжен. - Что, скоро шарик в лузу
хлопнется? Ты ругай меня, ругай!

Старик быстро успокоился, достал из фризера коробку с рыбными
палочками и высыпал в вазу.

- Митя спит? - спросил он у Ксении.

- Кто знает, когда он спит! - пожала она плечами.

- Ну, загляните к нему, а я тут посижу.

Из большой комнаты они прошли в соседнюю, заставленную стеллажами с
пластиковыми коробками. Широкая кровать у окна была накрыта красным
блестящим покрывалом с золотыми драконами.

У двери в смежную комнату Ксения прислушалась. Пожала плечами и
осторожно открыла ее.

- Ты не спишь? - негромко спросила она. - У нас гости.

Мальчики вошли в комнату. У Саркиса сперло дыхание от резкого запаха.
Петро кашлянул, Уля отшатнулся, но, морща нос, все же стерпел. Пахло
одновременно всем! Сладковатые цветочные запахи мешались с противной
химией, а исходящие дымом тлеющие палочки в вазе наполняли и без того
спертый воздух запахом... Свежего навоза, решил Уля.

Комната казалась пустой. Когда глаза привыкли к дымному полумраку,
гости разглядели в углу небольшой ковер, а на ковре сидел, скрестив ноги,
худой парень с оттопыренными ушами и стриженой головой. Он был закутан в
клетчатый плед. Свободной рукой медленно водил перед собой, выискивая
что-то расширенными зрачками, словно ловил комара.

Резкий мах ладони - и Митя торжествующе сжимает кулак. Глаза его
заблестели, и он радостно объявил Ксении:

- Поймал! Красную точку поймал, такое один раз в жизни бывает!

Разжал ладонь и удовлетворенно вздохнул.

Петро разочарованно спросил:

- А где же точка?

- А где твои грабли? - отозвался Митя, не отрывая глаз от ладони.

Сердито засопев, Петро оглянулся на друзей. Уля подмигнул ему и
покрутил пальцем у виска.

Стены комнаты были оклеены плакатами с яркими цветными пятнами,
вместо занавесок висели полосы зеркальной ткани, а на большом столе
громоздились банки, пластиковые емкости и высокие мензурки. Столешница -
вся в темных потеках, выжатый тюбик с клейкими остатками прилип к краю и
глупо торчал, не падая.

- Вы химией занимаетесь? - поинтересовался Уля.

Митя поднял глаза и внимательно оглядел его.

- Химией тоже, Великий Мудрец, - ответил он. - Не спрашивай о том,
что знаешь сам. Пусть тебе на все ответит Разрушитель. - И он ткнул
пальцем в Саркиса.

Саркис хотел спросить - какой смысл в его словах, но тут Митя кряхтя
поднялся и подошел к ним.

- Вы тоже путешественники? - спросил он.

Саркис кивнул.

- Где вы сейчас находитесь? - продолжал вопрошать Митя.

- Здесь находимся, - сердито ответил Петро.

- Густяк! - выкатил глаза Митя. - Как это вам удается? Я уже на
полпути из квадратного ничто в круглое ничто. Но здесь не нахожусь... - Он
уважительно посмотрел на Петра.

Давно, когда Петро еще был маленьким, он видел таких дурных хлопцев.
В Харькове их было немало - нажуются чумной резинки и валяются на
парапете. Хоть часами слушай - ничего не поймешь. Несколько раз он видел,
как на них устраивала облаву санитарная станция. Смешно - их ногами месят,
а они глаза закрыли и ползут в разные стороны, а один в воду хепнулся, так
его чуть со смеху не утопили.

Вот и Митя, наверно, из этих. Петро выразительно посмотрел на Улю и
Саркиса, а потом сказал: "Спокойной ночи" и попятился к двери.

На кухне дед Эжен домывал кружки. Плотно завернул кран, отложил в
сторону грязное полотенце и развесил кружки по гвоздям, вбитым в торец
навесного шкафчика. Последнюю кружку он пристроил рядом с гвоздем. Кружка
упала. Дед нагнулся, поднял, примерился, сощурив глаз, и лихо надел ручку
на гвоздь. Гвоздь выпал из гнезда, и кружка снова грохнулась об пол.

Старик погрозил кулаком углам, потянулся за кружкой, но она
откатилась под стол.

- Ах, вот как! - грозно сказал он. - Сейчас Ксению позову.

- Что там? - спросила, возникая в дверях Ксения.

В соседней комнате шумели мальчики, укладываясь спать на большом
ковре. Ксения прикрыла дверь.

- Опять шалят, - с досадой произнес дед. - Уйми ты их, кружку не могу
на место водворить.

Ксения прикрыла глаза и медленно втянула воздух. Выдохнула. Бросила
косой взгляд в угол и шепнула: "Протяну нитку через воду..."

Звякнув, кружка выкатилась из-под стола.

Ночью Петро заворочался во сне и локтем уперся Саркису в бок. Саркис
открыл глаза, полежал немного в темноте, соображая, где он. После рыбных
палочек хотелось пить.

Дверь на кухню была приоткрыта, там горел свет и негромко
разговаривали. Пронзительный голос деда так и сыплет, а другой,
глуховатый, говорит медленно.

За кухонным столом сидел дед Эжен в голубой майке и в шортах,
напротив - крупный, широкоплечий мужчина в комбинезоне. У него была
многодневная щетина, переходящая в бороду, темные глаза и густая черная
шевелюра. От него пахло топливом. Он доброжелательно посмотрел на мальчика
и спросил:

- Кто ты, ночной гость?

- Я - Саркис.

- Хорошо. А я - Сармат. Тебе воды?

Дед Эжен, не вставая с места, снял кружку, налил воды и протянул
Саркису. Выпив, мальчик поблагодарил и пошел обратно. Улегся, отпихнув
Петра, на свое место и закрыл глаза.

Не спалось. Он вспоминал, как они шли по улице и как пробирались под
землей. Утром надо быстро добраться до громады университета и - назад.
Возможно, их еще не хватились. Суббота. Учителей почти нет. Сычи, конечно,
рукам волю дают, но с ними можно договориться. Да и Петра сычи не трогают.
Никто из Лицея так далеко не уходил, сычи не в счет, они на платформах
раскатывают. Он расскажет о хождении, не всем, конечно, а из сычей -
только Богдану. Если книги уцелели, хоть одна - высокое дело! - тогда две
тайны - книга и путешествие - соединятся вместе, возникнет новая, третья
тайна, которая не в книге и не в путешествии и которой пока не придумал
название.

Голоса из кухни не давали заснуть. Иногда тонко звякало стекло.
Ночной гость негромко убеждал деда Эжена переселиться, панельные дома
рушатся один за другим, их даже на консервацию не ставят, принято решение
вообще все панельные коробки снести, больше трех миллионов все равно в
Москву не наберут, а в ответ дед Эжен отвечал, что он хоть сейчас, да
только барахла много, если с машиной поможет, то можно и переехать.

- Завтра трейлер подгоню, - сказал гость.

- Спасибо, Алан, только до трассы придется на себе тащить.

- Помогу. Новые внуки помогут.

- Им с утра бежать надо, в Лицее могут хватиться.

- А-а, - протянул гость, - заложники. Бедные дети.

- Ты что-то путаешь... Ладно, бог с ними. Помоги вывезти записи. Хотя
кому они сейчас нужны!

- Не расстраивайтесь. Сейчас не нужны, завтра понадобятся. Коллекция
забавная, конечно, но...

- Вот именно, что "но", - сердито ответил старик.

Булькнуло, звякнуло. Саркис невольно вслушался в странный разговор.
Почему Сармат назвал их заложниками? Слово знакомое, и смысл понятен, но
какое оно имеет к ним отношение?

Речь деда Эжена замедлилась, он стал повторяться. Из его густо
пересыпанной непонятными словами речи Саркис уяснил, что дед в прошлом был
известным ученым, а в свободное время собирал всякие истории, таинственные