Чтение 7–й страницы книги ~Запретный мир~

на время, новой телогрейки? Он из-за этой-то в свое время едва не удавился,
жмот.

Да, а где, собственно, бытовка? И где Луноход? А Агапыч? Где вообще
все?

Витюня задрал голову. Ожидаемой стрелы крана наверху не оказалось.
Там было просто небо. Голубое. И ощутимо пригревало солнышко.

Да что, блин, происходит? Ну, люди не столбы, могли уйти. А
стройка-то где? И почему лето?

Не сомневаясь, что глупое недоразумение вот-вот выяснится, Витюня
стащил с ноги валенок, вылил воду и замер в настороженном недоумении.

Сверху, прыгая по осыпи на манер архара, к нему спускался странный
человек: нечто среднее между киношным Чингачгуком в исполнении Гойко Митича и
типичным идиотом из Нескучного сада -- странного места поблизости от родного
вуза, где юркие волосатые личности, в большинстве вполне половозрелые, роятся
на полянах по четвергам, машут дрекольем, ноют песни под гитарное бряцанье и
размножаются, похоже, прямым делением. Во всяком случае, их количество растет
ненормальными темпами...

Патлатый. Одет в шкуры, а ноги голые. Юмор, значит, в коротких
штанишках. Обут в какую-то фигню. С дрыном в руках. Вместо шапки на голове
странного субъекта красовалась оскаленная волчья морда, похожая на чучело из
охотничьего магазина.

Витюня ухмыльнулся. Типчик был тот еще. Этот, как его... Калиостр...
нет, Калидор. Точно, Шварц его играл. Свой дрын -- длинную жердь с острым, явно
металлическим наконечником, по разумению Витюни, изображающую копье, субъект
держал наперевес.

На всякий случай Витюня подобрал лом.

Оказавшись в пяти шагах, типчик с дрыном в руках и волчьей харей на
макушке скорчил злобную рожу и прорычал:

-- Ышари найза хухын ухма здай!

-- Сам мастдай, -- обиделся Витюня. -- Вали отсюда. Э, стой! Чо тут у
вас, ролевка?

-- Здай кышун ухара! -- и типчик кинулся на Витюню.

Шуток Витюня не любил. Поэтому сторонился Шурки Подойникова, бывшего
соседа по общаге и завсегдатая Нескучного. Если у Шурки на языке не проблемы
каких-то до головной боли непонятных эльфов и орков, то непременно хохмы. Не
бить же его, в самом деле, а стоять пнем, глядя, как приятели ухохатываются над
его непонятными подколками в адрес Витюни, -- тоже удовольствие маленькое.
Выручила Светка, сообщив по секрету, что Шурка, победитель многих схваток на
мечах, как алюминиевых, так и сработанных из лыж и хоккейных клюшек, с
гордостью носящий имя Торин, начинает беситься, когда его именуют Торином
Двузначным, намекая, очевидно, на распространенность этой клички. И Шурка
примолк. Нет уж, ну их на фиг, шуточки, без них спокойнее. А такие шуточки --
тем более.

Все это Витюня додумал уже потом. Рефлексы оказались быстрее. Он
подался вбок, но все же недостаточно быстро, поэтому наконечник дрына-копья, не
задев кожу, застрял в телогрейке. Типчик что-то рычал и тянул на себя. Витюня
крякнул, воткнул в землю лом, ухватился обеими руками за древко и, без натуги
оторвав от земли заигравшегося идиота, несильно приложил его об осыпь. Типчик
пискнул. Для пущей гарантии Витюня сел на него верхом. Типчик взвыл.

-- Телагу испортил, гад, -- задумчиво сказал Витюня, вынув копье и
рассматривая выдранный из бока клок с торчащим шматком мокрой серой ваты.
Теперь Луноход точно разорется.

Да, а где он, Луноход?

Осыпь на склоне горы была решительно незнакома. Гора напротив --
тоже. Берег как-то не очень напоминал Нескучный сад. Речка? Нет, точно не
Москва-река. И даже не Яуза. Да и как можно, упав на Таганской улице зимой,
приземлиться в Нескучном саду летом?..

Дальний пригород? Наверно, очень дальний.

Все равно ничего не понятно.

Витюня осмотрел наконечник копья. Не алюминий, точно. Если только
дюраль не скрыт под какой-нибудь гальваникой. Медь или, скорее, сплав. В
цветных металлах Витюня был не силен.

Он поискал и нашел за поясом пленника топорик с лезвием из того же
материала на ладном, удобном топорище.

-- Слышь, Виннету! Ты кто -- гном или этот... как их... урка, орка?

Нечленораздельно шипя, пленник сучил ногами, пытаясь выползти из-под
Витюни. Это ему не удавалось.

-- Ты чо, чувак, псих? Заигрался?

Чуть придушенное, но злобное рычание было ему ответом. Пожав плечами,
Витюня стянул с ноги второй валенок и вылил воду на голову упрямца.

-- Русским языком с тобой разговариваю, блин. Шурку Подойникова не
знаешь, где найти? Он тут Торин Двузначный.

-- Ы-ы-ы... -- мычал пленник. -- Шугай кышун найза...

-- Ну и козел, -- неуверенно сообщил Витюня. -- По-человечески
можешь?

-- Ы-ыы-ы...

-- Дебил, -- с огорчением определил Витюня. -- Олигохрен... или френ?
Заигрался, блин, точно. Так ты имей в виду: я не в игре. Ну что, отпустить тебя
или как?

Упрямец продолжал дергаться.

-- Отпущу, -- решил Витюня. -- Только вот что... -- не вставая с
пленника он перебросил через речку копье и топорик. Затем поднялся на ноги. --
Вот так. Уж извини. Да, где тут ваш главный? Не проводишь?

Оказавшись на свободе, пленник повел себя странно: быстро-быстро
побежал на четвереньках вверх по осыпи. Добравшись до первого дерева на склоне,
тявкнул что-то невразумительное и исчез в лесу.

"Не проводит", -- понял Витюня.

Он выжал телогрейку и расстелил ее на камнях. То же самое сделал со
свитером, рубашкой и заскорузлыми рукавицами. Один валенок повесил на воткнутый
в берег лом, другой положил просто так. Штаны снимать не стал -- сами высохнут.

Мысли, как всегда, приходили в голову позже, чем следует. Надо было
спросить у психа, где тут автобусная остановка. Или деревня какая-нибудь. Вроде
бы Шурка говорил, что ролевики не забираются очень далеко от цивилизации. Или
все же забираются?

Витюня еще раз оглядел решительно незнакомый пейзаж. Н-да. Не
Подмосковье, пожалуй. Горы. Не чересчур высокие, но все-таки скорее горы,
нежели холмы. С лесом. Урал? Карпаты? Эти... как их... увалы какие-нибудь?

Но почему?!!

"Сплю, что ли?" -- подумал он, но щипать себя не стал. Ни одной бабы
не видно -- значит, не сон. Не бывает таких снов.

Какой урод здесь шутки шутит?

Витюня начал сердиться. До правильной медленной злости, какая нужна
перед подходом к штанге, было еще далеко, но все-таки...

"А может, я помер?!"

О загробной жизни Витюня имел самые туманные представления. Нет, не
похоже. Он ощупал себя. Свежие ссадины были на месте. Побаливал бок --
последствие падения на осыпь. Синяк будет.

Значит, жив?

Допустим.

Жив -- это уже хорошо. Это главное. Остальное приложится.

Утешившись этой мыслью, Витюня успокоился и уже беззлобно подумал,
что неплохо было бы приподнять этого шутника одной рукой да и потрясти слегка
за шкирку... В назидание другим шутникам, буде они объявятся.

Штаны мало-помалу просыхали, валенки и носки тоже. Крупная стрекоза
присела отдохнуть на валенок, трепеща слюдяными с прожилками крылышками. Солнце
грело ну совершенно по-летнему. Хотя, пожалуй, стояло еще не совсем лето:
ольховый куст, нависший над речкой у края осыпи, только-только оделся зеленым
майским дымком. Точно так же вели себя лиственницы на том берегу -- в породе
деревьев сомневаться не приходилось. Уже хорошо, что не кактусы...

Сибирь, что ли?

Может, и Сибирь: где только нет этих... чокнутых с дрекольем. А что
если, например, Канада?

На лбу Витюни, обозначая работу мысли, собрались крупные складки.
Сразу заболела голова. Леса в Канаде точно есть, не зря же на карте мира эта
страна выкрашена зеленым, -- а вот горы? Сказать по правде, в Канаду
здравомыслящему Витюне не очень-то хотелось. То есть хотелось, но лишь по
собственной воле и вдобавок не теперь и не так. Во-первых, хорошо бы знать
канадский язык (в существовании такого языка Витюня был убежден), во-вторых,
непонятно, как выбираться домой, а в-третьих, аборигены здесь странные, ей-ей.

Витюня попытался вспомнить все, что знал об индейцах, но, вспомнив
только "хуг" и "хау, я все сказал", прекратил это занятие как бесплодное. Ну ее
совсем, эту Канаду, если и там водятся придурки с дрекольем. Лучше уж
по-прежнему считать, что здесь эти... увалы.

С одной стороны, было неясно, кому бить морду за подобные шуточки. К
тому же, как большинство тяжеловесов, Витюня не любил драк. С другой стороны,
надо было на что-то решиться -- не сидеть же здесь сиднем, ожидая неизвестно
чего. Может, дорога с автобусным сообщением проходит в каком-нибудь километре
отсюда и лишь шум реки мешает ее услышать?

Поразмыслив, Витюня решил для начала подняться на возвышенность и
осмотреть окрестности. Толстые шерстяные носки, конечно, еще не просохли, не
говоря уже о валенках и телогрейке, но он решил не обращать внимания на
подобные мелочи. Правда, ноги чувствовали себя не слишком уютно, а мокрая
телогрейка с выдранным клоком висела на плечах, как верига. Ушанку пришлось
нести в руке, свободной от лома.

Обойдя осыпь, Витюня нашел более удобный подъем и минут через десять
уже стоял на вершине горушки, обозревая окружающую местность в просветы между
стволами сосен. Изумленному взору открылась панорама решительно безлюдная.
Поросшие лесом горы и холмы без каких-либо признаков человеческого жилья, куда
ни кинь взгляд, -- это, в сущности, еще полбеды. Гораздо хуже, что Витюня,
никогда не жаловавшийся на слабое зрение, сколько ни вглядывался, нигде не