стал...
нерешительно:
Каваррена...
родитель твой, на моих глазах рос, без штанишков бегал, пешком под стол
ходил...
знаешь ли ты, юноша, что этого самого твоего родителя я и на коленках
тетешкала, и головку беленькую гладила, и сопли подтирала, а он, сорванец,
все норовил леденец с комода стянуть...
старушечье сердце заходилось в сладких воспоминаниях:
яблоки воровать...
говорит, в актеры, лицедеить буду на сцене... В труппе господина
Флобастера... Тут уж его батенька, дедушка твой, хворостину как взя...
перепутали имя.
ему попалась на редкость прыткая и ловкая старуха:
его сманила, и ведь так себе актриска, ни рожи ни кожи...
побежала рядом; по дороге попалась лужа, и я в азарте перемахнула так, что
по поверхности воды пробежала рябь. Он замедлил шаг и подозрительно на
меня покосился. Чтобы загладить оплошность, я закряхтела с удвоенной
силой; седые патлы забились мне в рот:
то... паршивая была, это я тебе гово...
лошадиный глаз в венчике из длинных ресниц; еще мгновение - и круглые
мохнатые копыта втоптали бы меня в мостовую. Заорал кучер, в потоке его
слов я разобрала только "старую суку"; обжигающее конское дыхание
отодвинулось - и карета, огромная, золоченная, пузатая как боров карета
прокатила мимо, окатив меня грязью, ослепив мельканием спиц, обругав
черным языком ливрейного лакея, громоздившегося на запятках...
увидеть, как вытянулось и побагровело лакейское лицо. Карета давно
скрылась за углом, а я стояла посреди улицы и орала, как базарная
торговка, ругалась сквозь навернувшиеся на глаза слезы, бранилась вслед,
пытаясь криком изгнать запоздалый ужас - еще волосок, и переехали бы...
растрепались у меня по плечам, а замечательный плащ из фарса о
Трире-простаке зажат у меня в опущенной руке и купает в луже свои седые
космы.
сменяли друг друга всякие противоречивые чувства. Очевидно, превращение
согбенной старухи в молодую и очень скандальную особу произвело на парня
исключительное впечатление.
господина Флобастера, самые смешные на свете фарсы...
неожиданный, абсолютно бесполезный авантюризм.
выволочку от Флобастера и выстирала плащ в кадушке с ледяной водой. Жена
нашего хозяина - веселая молодуха - вертелась вокруг да около, ей было
любопытно поглазеть на бродячих комедиантов.
господине по имени Эгерт Солль?
он, так и город спалили бы, уж лет двенадцать или больше, как наскок этот
был... Ты молодая, может, не помнишь, но уж слыхала, наверное, кто их
знает, откуда набежали, как саранча, орда громадная, бешеные, голодные и
по-нашему не понимали... Резали и старых, и малых. Осада была,
бургомистр-то растерялся, начальник стражи убег... Полковник Солль, долгих
лет ему, тогда еще не полковник... Вот уж кто боец, так это боец, стражу
собрал, людей собрал, муж мой ходил, вот... Отбили извергов этих, со стен
поскидывали, кого в лес загнали, кого в реке потопили... Ну, и своих
положили - меньше, чем в Мор, а все поредел город... А если б не полковник
Солль, так не знаю, девонька, что было бы, сожгли бы, пограбили, перебили
да и все...
заливая землю мыльными потоками.
двадцать лет назад и никто из теперешних студентов никогда его не видел.
Декана помнил кое-кто из профессоров; господин ректор, немощный старец,
любил прервать лекцию ради рассказа о замечательном человеке, когда-то
поднимавшемся на эту славную кафедру. Впрочем, самой живой памятью о
декане Луаяне была его дочь, госпожа Тория Солль, которая царствовала в
библиотеке, читала лекции и вершила научный труд в старом кабинете отца.
Впервые в истории столь замечательного учебного заведения в святая святых
науки была допущена женщина; Тория считалась достопримечательностью,
поскольку была, ко всему прочему, безукоризненно красива и счастлива в
браке, а мужем ее был герой осады, полковник Солль.
Тория восседала за огромным столом отца, простиравшемся перед ней, как
усеянное фолиантами поле боя. С двух деревянных кресел с высокими спинками
вскочили навстречу Соллю двое достаточно молодых еще профессоров. После
церемонного поклона оба, заизвинявшись, сейчас же сослались на неотложные
дела и шмыгнули прочь.
ученых мужей доставила ему удовольствие. Гордо окинув взглядом опустевшую
комнату, он плотно прикрыл за беглецами входную дверь.
зарослях пятнистую спинку лани. Тория на всякий случай отступила под
защиту письменного стола:
Раскрытая книга на верхней полке испуганно всплеснула страницами.
Тория стояла за мгновение до того - но где ее уже не было, потому что,
быстрая как ручеек в свои почти сорок лет, госпожа профессорша укрылась за
высоким креслом:
было спрятаться. Тория возмущенно завопила; некоторое время прошло в
безжалостном преследовании улепетывающей жертвы - но полковник Солль так
последовательно выкуривал беглянку из-за шкафов и портьер, что в конце
концов изловил ее.
несчастную женщину.
иначе лекции...
Сорвутся!
чувствовать губами его губы, скулы и глаза. Ее ноздри раздувались от
запаха Эгерта - запаха дома, свободы и спокойствия, дочери и сына; и Луар,
и Алана унаследовали частичку запаха его кожи, это был лучший из известных
ей ароматов.
его мягкий ботфорт. - Это... нельзя, кабинет же!