Чтение 7–й страницы книги ~Симплегады~

поля.

Он и дедушка. Дед и он. И если не станет деда, неделимое
целое -- то двусердое существо, имя которого он сейчас
произносит,-- разорвется и останется... Он. Один. И никого
больше. Совсем никого. В этом городе, в этом мире у него если
что и есть, так это дедушка.

Он не удерживал слезы. Он даже не вытирал глаза. Горло сдавило,
и сквозь мокрую пелену мальчик видел картину на стене
дедушкиного кабинета. На картине склонился к земле маленький
человечек, одетый в странную черную рясу и с отливающей золотом
головой, так похожей на голову дедушки.

* * *

Ватное облачко от раскуренной сигареты медленно опустилось на
стол, потекло вниз по панели переговорного пульта, и на матовом
поле экрана вдруг ожило, наполнившись светом. Экран осветился и
громко прогудел сигнал вызова. Лежнев вздрогнул, переключил
связь на личную и закивал в такт одному ему слышному голосу,
идущему через ушные горошины. Потом улыбнулся кисло и сказал, не
глядя на экран:

-- Потапыч, не в службу. Пойдешь ко мне, загляни к
подполковнику, попроси чего-нибудь от живота. Что? Да нет, жизнь
такая. Все в сухомятку.

Экран погас.

-- Ну вот. Наверху уже знают, кто-то успел накапать. Ладно,
переживем.

Он повел головой -- влево, вправо, закинул голову вверх, потом,
словно вспомнив, где тянет, ослабил узелок галстука и выдохнул
нарочито устало:

-- Могущественная государственная служба, можно сказать,
краеугольный камень демократии, а кондиционер не работает.
Каково могущество, а, Кравец? -- Он постучал пальцем по
циферблату.-- Ноль часов, тридцать четыре минуты. Кравец? Ты о
чем сейчас думаешь?

Кравец равнодушно пожал плечами.

-- Думаю? Как бы скорей до дома добраться, думаю. А то, как
проклятые: вторые сутки ни выспаться как следует, ни помыться.

Лежнев кивнул.

-- Все верно. Поспать бы сейчас не мешало. Ничего, капитан,
будет время -- еще отоспимся.

Он затянулся и отогнал от лица дым, чтобы не ел глаза.

"Подозревает он все-таки или нет? А если да, то что собирается
делать?"

-- Кравец. Твое мнение не переменилось? Если мальчик отыщется,
по-прежнему предлагаешь как следует на него надавить?

-- Я думаю, в первую очередь, пока он не найден, надо срочно
изолировать Масленникова и Николаева. Взять их обоих и
хорошенечко потрясти. А с мальчишкой... Он будет хорошим
козырем. Я бы сыграл на их человеческих чувствах, представил
дело так, что, якобы, без их признания Менделю будет плохо.

-- То есть ты за радикальные меры. Что ж, возможно, ты прав. В
конце концов, наше дело простое -- обеспечить безопасность
эксперимента. Сделать все, чтобы враг, ежели таковой отыщется,
не смог ему помешать. За это нам деньги платят.

Лежнев поскреб пальцем мертвую кнопку кондиционера.

-- Все верно. Но, понимаешь, Кравец, как-то на душе неспокойно.
А что, если мы опять наломаем дров? Я, хотя склонности к
суеверию в себе и не замечал, но после двух проколов за день не
хочу, чтобы был третий. Масленников под наблюдением. Николаев
тоже. На этот счет я спокоен. Нет, Кравец. Хватит мне на сегодня
твоих радикальных мер. Надо пока успокоиться. Ты никогда не
увлекался рыбалкой? Товарищ генерал очень уважает этот вид
спорта. Говорит, успокаивает. Нам бы тоже с тобой не мешало
заняться чем-нибудь вроде. Рыбалкой, охотой... Нет, охоты и на
службе хватает. Чем еще? Тимофеев из отряда Денисова домики
клеит из спичек. Красиво получается. А вокруг заборчики из
зубьев расчесок. Может, и нам попробовать?

Кравец даже не улыбнулся.

Лежнев поднялся и, вмяв в пепельницу окурок, быстро прошел к
окну. Он приник лицом к спасительной щели, постоял так немного,
потом повернулся и присел на узкую грань подоконника.

-- Ноль часов сорок восемь минут. О мальчишке ни слуху ни духу.
А может, он утонул. Или в люк провалился.

-- Это облегчило бы нам работу.

Лежнев усмехнулся и посмотрел на Кравца. Тот расправлял складку
на рукаве рубашки. Прямо над ним в узкой прямоугольной раме
висел портрет человека. Все было просто. Спокойный взгляд.
Безгубая складка рта. В залысинах отражается стосвечовая лампа.
Все просто и ясно. Смущает только стрела бороды, как будто
фальшивой, наспех наклеенной на подбородок.

Это был мир иной, сообщающийся с настоящим через лоб, глаза,
через эту блуждающую над их головами улыбку. Через военный
китель покроя прошлого века. Это был мир вечный -- вчерашний,
завтрашний, настоящий.

Оба молчали. Лежнев вернулся к столу и сделал вызов по
внутренней связи.

-- Тишкин? Нового ничего? Так. А Масленников? У себя с дедом?
Понятно. Если будет что новое, немедленно мне.

Он дал отбой.

-- Вот, капитан. Все на своих местах. Ты, я, Масленников.
Николаев, и тот на месте. Спит себе в домике на колесах на
стоянке у Каменного моста. Храп хочешь послушать? Как хочешь, а
то -- могу. Интересно, на что он рассчитывал, когда выскакивал
на машине на площадь?

Лежнев забарабанил пальцами по столу.

Засветился сигнал вызова. Барабанная дробь оборвалась. Старший
навис над экраном и сильно наморщил лоб. Слушая, он массировал
темную впадину у виска.

Кравец поднял голову, ожидая сигнала отбоя.

-- Ага.-- Лежнев нарушил молчание.-- Все-таки отыскался.
Выбрался из подвала на Маклина и сейчас приближается к дому?
Крадется? Очень хорошо. Ни в коем случае. Если задержите,
расстреляю. Пусть спокойно войдет в квартиру. И чтобы ни одного
идиота, ни одного пугала на пути. Головой отвечаете, ясно?
Выполняйте. Там будет видно. До особого распоряжения.

* * *

Он уже собрался пойти на поиски деда, когда прозвучал звонок.