Чтение 7–й страницы книги ~Раздумья Атланта~

И только сейчас я сообразил, что совершенно не знаю, как вести
разговор. Но просто взять и положить трубку я тоже не мог. Я должен был
проверить.

- Здравствуй, Люда, - сказал я после короткой внутренней борьбы. -
Это Андрей.

- Здравствуй, - не сразу отозвалась она, и ее голос был подобен
никогда не тающим горным льдам. Потом воцарилось выжидательное молчание.

- У вас ничего не случилось? - выдавил я, чувствуя всю глупость
своего вопроса. С тех пор, как она ушла к маме, мы не звонили друг другу.

- С чего это вдруг такая забота? - холодно осведомилась Людмила. - И
что у нас должно случиться?

- Да нет, это я так, - торопливо ответил я. - Не случилось - и слава
Богу. До свидания.

Сигналы отбоя зазвучали в трубке сразу же после моих последних слов.
Я еще немного постоял возле телефона, а потом вернулся в комнату и включил
телевизор, уповая на то, что он хотя бы ненадолго приглушит чувство
обреченности, подавившее во мне все другие чувства.

Пресс наступавшей ночи все сильнее давил на землю, давил на грудь,
мешая дышать... Чьи-то тени маячили за окном, недобрые тени... Под кустами
прятались полулюди-полукошки с горящими глазами, тянули ко мне руки-лапы с
хищно шевелящимися пальцами, и пальцы заканчивались огромными кривыми
когтями...

Телефонный звонок прогнал дремоту с кошмарными видениями. На экране
телевизора кто-то в кого-то стрелял - выпученные глаза, кровавые пятна
поперек спины, залитые кровью подбородки...

- Слушаю, - сипло сказал я в телефонную трубку.

- Будь ты проклят!

Я не сразу узнал голос Людмилы. Уже не горные льды это были, а
вулканы, извергающие потоки огненной лавы.

- Что... что случилось?

- Будь ты проклят! Порчу решил навести, сволочь? Лесю только что на
"скорой"... С отравлением... Это ты позаботился, да?..

Утром меня разбудили глухие удары, доносящиеся со двора. Это значило,
что наступила последняя суббота месяца и сосед с третьего этажа выбивал
ковры под бдительным оком наблюдающей с балкона жены.

Вставать мне не хотелось - я был бы рад вообще не просыпаться,
навсегда переселиться в собственные сны...

Вчера, после звонка Людмилы, я заехал за ней и бывшей тещей, и мы до
двух часов ночи просидели в вестибюле больницы. Все обошлось. На этот раз
все обошлось... Пищевое отравление у дочки тоже, безусловно, было не
простым совпадением, а демонстрацией возможностей. Кто будет следующим - я
сам?..

Я лежал и думал, думал, думал... Как избавиться от блюда? Его нельзя
выбросить - оно все равно вернется ко мне. Его, скорее всего, нельзя
уничтожить - что-то подсказывало мне, что блюдо уцелеет даже в аду
атомного взрыва. Его можно только подарить. Слова лже-Кузи сбывались: я
действительно готов был подарить блюдо кому угодно... только не
полиморфам... Они (или он? или оно?) очень долго искали его - и вот
наконец нашли. Зачем оно им? Мне не верилось в то, что они так настойчиво
стремятся заполучить блюдо ради свершения добрых дел.

А что если подарить блюдо не конкретному человеку, а учреждению или
организации? Передать в музей или в тот же культурологический фонд... Но
где гарантия, что я не навлеку тем самым беду на сотрудников музея, на
организаторов фонда? Фонд... Как там дела у Вадима Юрьевича, вычитал ли он
что-нибудь из той надписи?..

Утро было солнечным и безмятежным, а мне хотелось выть от тоски.

Конечно, оставался еще один выход. Если предположить, что полиморфы
уже давно начали поиски блюда и только сейчас отыскали его, то, значит,
найти его было сложно. А коль так - я мог, в принципе, сменить место
жительства и спрятаться от них, лечь на дно, затеряться на просторах
родины моей. В принципе. И жить, каждый день жить в ожидании, принимая
окружающих тебя людей за полиморфов, никому не верить и ждать, ждать...
Нет, уж лучше бы такого выхода вообще не было...

Звонок телефона заставил меня вздрогнуть и я грустно отметил, что
начал бояться звонков. Я вздохнул и направился к телефону.

- Доброе утро, Андрей. - Я немного расслабился, потому что узнал
голос Вадима Юрьевича. - Если вы ничем таким не заняты, можете зайти - я
уже получил результаты.

- Какие результаты? - вновь насторожился я.

- Результаты экспертизы вашего текста, - несколько удивленно ответил
Вадим Юрьевич. - Или я не туда попал? Это двадцать три-пятнадцать-ноль
девять?

- Извините, Вадим Юрьевич, - смущенно отозвался я. - Я просто еще не
совсем проснулся. Сейчас я к вам приеду.

Прежде чем отправиться к эксперту, я позвонил Алене, а затем Людмиле.
Алена еще спала, как сообщила мне ее мама, а ночь провела плохо, часто
просыпалась от боли. Людмила была немногословна и холодна и посоветовала
мне не лезть со своей фальшивой заботливостью. Из чего я заключил, что
опасность пока миновала. Никакой радости мне эти разговоры не доставили, и
душа моя была как утопленник на дне реки с привязанным кем-то к ногам
камнем...

Вадим Юрьевич вновь, как и в прошлый раз, приступил разыгравшегося в
прихожей бульдога и провел меня в кабинет. Кабинет у него был солидный,
оборудованный словно по описаниям из книг о прошлых веках - с
застекленными шкафами темного дерева от пола до потолка, забитыми книгами;
с креслами и обширным письменным столом с антикварного вида лампой и
каменными статуэтками; с тяжелыми черными шторами, закрывающими окно, и
мрачного вида картиной на стене, изображающей, по-моему, что-то вроде
Страшного Суда; в интерьер не вписывалась, пожалуй, только портативная
пишущая электромашинка "Ятрань" на тумбочке у окна. Блюдо я заметил сразу
- оно находилось на столе, увенчивая собой стопку книг, окруженную
исписанными листами бумаги.

- Садитесь, Андрей. - Вадим Юрьевич указал на кресло, собрал со стола
эти исписанные листы и сел в кресло напротив. - Хотите кофе?

Я отрицательно качнул головой и нетерпеливо подался к нему. Эксперт
перебрал листы, взглянул на меня и неожиданно улыбнулся широкой улыбкой
ковбоя и шерифа.

- Могу вас поздравить, Андрей. Моя предыдущая оценка раритета
оказалась несколько поспешной. Мы имеем дело именно с раритетом. Даже не
прибегая к лабораторному исследованию, из анализа текста можно с очень
высокой степенью вероятности предположить, что возраст блюда никак не
менее трех тысяч лет. Истинного блюда, а не той оболочки, под которой
скрыт его первоначальный облик. Да, не менее трех тысяч лет, - повторил
Вадим Юрьевич, с удовольствием глядя на меня. - Можете сами убедиться;
сейчас я вам покажу ближневосточные источники, а потом сравним с
египетскими сообщениями.

Он потянулся было к книгам на столе, но я остановил его.

- Вадим Юрьевич, я не сомневаюсь в вашей правоте. Меня интересует
текст. Что там написано?

Эксперт не добрался до книг и вновь повернулся ко мне. У него было
несколько изумленное лицо, но потом он улыбнулся и притронулся ладонью ко
лбу.

- Ах, да, вы ведь специалист в несколько иной сфере. Видите ли,
Андрей... - Он пошевелил пальцами и задумчиво прищурился, глядя на пол; у
меня возникло впечатление, что он размышляет, как бы объяснить мне что-то
в доступной форме. - Может быть, сравнение будет неудачным, но мне
извинительно - в компьютерном деле я не профессионал. Вот, допустим,
залезу я в какую-нибудь вашу компьютерную программу, да? И ведь, наверное,
ничего в ней не пойму, не зная других программ. Вроде бы каждый знак в
отдельности понятен, а если все в целом взять - какая-то абракадабра
получится. Какой-нибудь "зеленый снег свистит беззвучным ухом". Да?

- Ну почему же... - начал я, но Вадим Юрьевич не дал мне пуститься в
объяснения.

- Это я просто к примеру, Андрей. Возможно, пример неудачный. Я к
тому, что если дать вам сейчас мой перевод надписи на вашем блюде,
дословный перевод, то получится именно "беззвучно свистящий глазом зеленый
снег".

- Ухом, - машинально вставил я.

- Ну да, ухом, глазом - какая разница! - Вадим Юрьевич махнул рукой.
- Чтобы понять смысл, нужно, как минимум, во-первых, владеть информацией о
сходных текстах из других источников - я не говорю "аналогичных", я говорю
"приблизительно сходных"! Во-вторых, разбираться в оттенках значения того
или иного слова - "парк осенний гол" и "забили третий гол". В-третьих,
иметь представление о символике слов и словосочетаний, знать, что именно в
каждом случае подразумевается. То есть понимать их истинное значение.
Представьте, что вы иностранец и вам попался текст с такими, скажем,
оборотами: "валять дурака"; "дело в шляпе"; "вешать лапшу на уши"...
Поймете ли вы, иностранец, абсолютно незнакомый с русским языком,
подлинное значение этих выражений, даже если будете пользоваться словарем?
Вы переведете дословно - и останетесь в недоумении, причем здесь лапша на
ушах.

А теперь представьте, - увлеченно продолжал Вадим Юрьевич, - что вы
имеете дело не с элементарным текстом типа "мама мыла раму", а с текстом
литературным, с ритмической прозой на грани поэзии, изобилующей
метафорами, аллегориями и, возможно, гиперболами... А речь идет именно о
таком тексте. - Он кивнул на блюдо. - Смог бы понять древний грек, о чем
говорит, например, Пастернак, попадись этому греку для перевода ну хотя бы
такие строки: "Пути себе расчистив, на жизнь мою с холма сквозь желтый