Чтение 7–й страницы книги ~Разрешите доложить!~

расы, а на поверку выходит - одна. И никто не знает толком, кто у кого
вылупится. Может, и пупырчатый у гномика, а может, и гномик у пупырчатого.
Всякое бывает, товарищ старший лейтенант.

А родитель - счастли-ивый... Ну как же - жизнь-то у детеныша будет -
во! - полной чашей, не то что у папани! А того не понимает, козел, что
подрастет детеныш-то и в первую очередь самого родителя и слопает!..

- Ну ладно, - говорит Пиньков. - Вы тут давайте празднуйте, а мне
пора. Пойду эту вашу искать... реликвию. Если уж и это не автомат, то я
тогда не знаю что... Голька, пойдешь?

Встрепенулся Голиаф, глаза - радостные, даже лапки сложил молитвенно
- до того ему хочется на реликвию поглядеть. И Ваня с Яшей - тоже.

- И мы... - просят. - И нас...

Нахмурился Пиньков. Толку от гномиков маловато, а вчетвером идти - и
заметнее, и шуму больше... Но не бросать же их, верно? Да и в бою они себя
показали, согласитесь, неплохо...

- А ладно! - говорит Пиньков. - Вчетвером так вчетвером!

Попрощались и пошли. А этот, родитель который, так со своим
пупырчонком вылупившимся и остался. И что с ним потом стало - не могу
знать, товарищ старший лейтенант...

Вышли снова к речке и двинулись по берегу в низовое овражье к
ободранной пустоши. Присмирели гномики, притихли: бардак-то нарастает с
каждым шагом... В общем-то, конечно, процесс естественный, товарищ старший
лейтенант, но когда такими темпами - то жутковато... Бурьян вокруг - не
продерешься, дички пошли целыми рощами. То ли неокультуренные еще, то ли
уже выродившиеся... Плоды на них, правда, имеются, но, во-первых,
толстокорые - полтора сантиметра железа, без взрывчатки не вскроешь... А
во-вторых, даже если вскроешь, все равно тушенку эту есть невозможно -
солидолом отдает.

Проломились кое-как через бурелом дикой гуаши, а там посреди полянки
гномик на пеньке сидит и не убегает.

- Привет, - говорит, - проверяющий!

И голос знакомый - развязный, даже слегка нагловатый.

- Погоди-ка, - говорит Пиньков. - А это не ты тогда у селекционера за
фанеркой сидел?

- Я, - говорит.

А зубы у самого длинные, как у зайца, верхняя губа короткая - все
время скалится.

Понравился он Пинькову.

- Ну и как там твой селекционер поживает?

- А он уже не поживает, - цинично отвечает гномик. - Сожрали вчера.

- Как?!

- А так! Колдуну лимфа в голову ударила - приказал выдавать
селекционерам по банке в день. Тут же и сожрали. Теперь там пупырчатый
сидит... селекционирует.

"Эх..." - думает Пиньков.

- Ну, а ты? - спрашивает.

- А что я? - отвечает гномик. - Я как услышал, что банку в день будут
выдавать, сразу же и сбежал. Что я, глупенький, что ли? Ясно же, чем дело
пахнет!

- Да уж... - соглашается со вздохом Пиньков. - Ну а зовут тебя как?

Фомой, говорит. Он, кстати, из всех пиньковских гномиков самым
толковым оказался. Только вот с дисциплиной у него неважно. Ну да это дело
наживное, товарищ старший лейтенант: не можешь - научим, не хочешь -
заставим...

Идут дальше. Трофейная тушенка кончилась, жрать нечего. А места
кругом дикие: пупырчатые - как бронетранспортеры. Те, что помоложе, даже о
колдуне ни разу не слышали, а уж о каком-то там проверяющем - тем более...
Такая вот обстановка.

Боем? Да что вы, товарищ старший лейтенант! С пятью салагами, да без
оружия, да против такой банды?.. Как хотите, а со стороны Пинькова, это
был бы чистейший воды авантюризм...

Но чем-то же кормить рядовой состав надо! "Ладно, - думает Пиньков. -
Попробуем бить врага на его территории и его же оружием".

Присмотрел тушеночное дерево, стал наблюдать. Разошлись пупырчатые на
утреннее мародерство, а одного, как всегда, оставили сторожить. Начистил
Пиньков сапоги, надраил бляху, подворотничок свежий подшил, а дальше на
глазах у изумленных гномиков делает следующее: расстегивает крючок с
верхней пуговицей, сдвигает голенища в гармонику, распускает ремень,
пилотку - на левую бровь и направляется вразвалочку к дереву. Глаза -
надменные, скучающие.

Пупырчатый смотрит.

- Чего уставился, шнурок? - лениво и нахально осведомляется рядовой
Пиньков. - Дембеля ни разу не видал?

Растерялся пупырчатый, глазенки забегали. А рядовой Пиньков тем
временем все так же лениво протягивает руку и берется за банку. Только
было пупырчатый зарычать собрался...

- А?! - резко поворачиваясь к нему, спрашивает Пиньков. - Голосок
прорезался? Зубки, блин, на фиг, прорезались? Я те щас в зубках проборчик
сделаю! С-салабон!..

Пупырчатый от ужаса на спину перевернулся, хвост поджал и только
лапами слегка подрыгивает. А брюхо такое розовое, нежное...

Сорвал Пиньков одну банку, вторую, третью. Тянется за четвертой.
Пупырчатый только поскуливает - рычать не смеет. Делает Пиньков паузу и
смотрит ему в глаза.

- Положено дедушке, - негромко, но со всей твердостью старослужащего
говорит он.

Срывает четвертую банку и некоторое время поигрывает ею над
зажмурившимся пупырчатым.

- Сынок, - цедит, - службы не знаешь. Ты давай ее узнавай. Тебе еще -
как медному котелку...

И с четырьмя банками неспешно, вразвалочку удаляется в неизвестном
направлении...

...А по-моему, яркий пример солдатской смекалки. И потом, товарищ
старший лейтенант, сами подумайте: ну какой из Пинькова "дембель"? Пиньков
по общепринятой терминологии "черпак". То есть до "дембеля" ему еще
служить и служить! А этих четырех банок им, между прочим, на два дня
хватило...

Ночевали, конечно, где придется. На лужайке, к примеру, под скалой.
Выставляли караул в количестве одного гномика, смену производили, все как
положено. Утром гномик командует:

- Подразделение... подъем!

Открывает Пиньков глаза и видит на скале следующую надпись: "Нет
Бога, кроме Бога, а рядовой Пиньков - Проверяющий Его".

"Этого еще не хватало!" - думает.

- Смыть, - командует, - в шесть секунд исламскую пропаганду!

Смыли.

- В следующий раз, - предупреждает, - замечу, кто этим занимается...

Сзади - шорох. Обернулся - а там два гномика стоят, потупившись.
Гномики - незнакомые.

- Мы, - говорят, - занимаемся...

- Два наряда вне очереди! - сгоряча объявляет Пиньков.

- Есть, два наряда вне очереди! - просияв, кричат гномики.

Короче, пока дошли до ободранной пустоши, у Пинькова под началом было
уже двенадцать гномиков...

Да нет же, товарищ старший лейтенант! Какие намеки? Просто число
двенадцать - очень удобное число в смысле походного строя. Ведь двенадцать
гномиков, согласитесь, это уже толпа, и не заметить ее просто невозможно.
Так пусть хотя бы строем идут! Можно в колонну по два построить, в колонну
по три, а если ширина дороги позволяет, то и по четыре.

Ну, рядовой Пиньков - вы ж его знаете! - строевик, все уставы -
назубок. Чуть утро - он им сначала теорию, потом - тренаж.

- Повторяю еще раз! Ногу ставить твердо на всю ступню. Руками
производить движения около тела. Пальцы рук полусогнуты... Рук, я
сказал!..

До того дошло, что при встрече одиночные пупырчатые дорогу им
уступать начали. Видимо, принимали строй за единое живое существо.
Собственно, так оно и есть, товарищ старший лейтенант...

Опять же самоподготовкой занялись. Как вечером личное время -
собираются гномики вокруг костерка, и Голька, который все за Пиньковым
записывал, начинает читать:

- "Ибо сказал Проверяющий: даже если идешь один - все равно иди в
ногу..."

Услышал это Пиньков, поморщился. Во-первых, никогда он так не
говорил, во-вторых, в Уставе об этом немного по-другому сказано... А потом
подумал и решил: пусть их. В целом-то мысль правильная...

А собственно, почему нет, товарищ старший лейтенант? Должен же
человек во что-нибудь верить! Пусть не в Бога, но хотя бы в строевую
подготовку...

Ну вот...

Добрались они, значит, до ободранной пустоши. Жуткое место, товарищ
старший лейтенант. Голый камень кругом, как после ядерного удара. Дерн-то
весь ободрали, когда колдун еще проверки боялся... Так точно, за пять лет
должно было снова зарасти. Но вот не растет почему-то...

Но пейзаж, конечно, угрюмый. Справа - скала, слева - скала, терновник
и груды песка... Стихи? Какие стихи? Виноват, товарищ старший лейтенант,