Чтение 7–й страницы книги ~Остров Русь~

Много я о тебе преданий слышал, Ваня. А вот ликом ты каков, еще не
видывал.

"Интересно, чего это он обо мне слышать мог?" - удивился Иван, но
промолчал, решив однако порасспросить еще.

А Боян продолжил:

- Что ж, друзья мои, за удаль молодецкую! - Он опрокинул кружку,
затем смачно крякнул и занюхал выпитое грязным рукавом кафтана.

Богатыри последовали его примеру. Иван осушил свою кружку залпом, и
почувствовал, что его глаза вылезли на лоб. Алеша галантно подал ему
крынку с огуречным рассолом:

- Запей, Ванюша. Царская водка - напиток богатырский, не сразу по
нутру бывает. Не печалься, привыкнешь вскорости.

Иван осушил крынку и лишь после этого сумел с хрипом выдохнуть.

Боян, черпая большой расписной деревянной ложкой черную икру и
намазывая ее на печеные плоды хлебного дерева, вновь обратился к Илье:

- Мне показалось, своим появлением я, богатырь, перебил тебя.

- Да, да, Илья, - обрадовался Иван, к которому дар речи уже вернулся,
- ты начал любовную историю...

- Вы непременно этого хотите? - обвел Илья присутствующих тяжелым
взглядом. Те закивали, набивая рты яствами.

- Хорошо, пусть будет по-вашему... Один из моих друзей, некий
богатырь, родом, как и я, из села Карачарова, что недалече от славного
города Мурома...

- Брось жеманиться, Илюша, - перебил его Баян, - в селе-то Карачарове
только один богатырь и был.

Илья Муромец густо покраснел.

- Что ж, ладно, будь по вашему, - сказал он замогильным голосом. -
Резанем правду-матку... Так вот. Родился я в селе Карачарове, что под
Муромом, отец мой, батюшка, был крестьянином. И сидел я сиднем целых
тридцать лет...

- А чего? - удивился Иван.

- Детский паралич, - шепотом пояснил Алеша.

Тем временем Боян, не дожидаясь приглашения, хряпнул еще кружку, утер
губы ладонью и вмешался:

- Ну, эту-то историю любой дурак знает. Разве что кроме этого, - он
покосился на Ивана. - И как тебя калики перехожие вылечили, и как ты
Святогора-богатыря в гроб загнал. И как жену твою Калин-царь извел. А вот
про любовную интрижку, - он скабрезно хихикнул, - про это мы еще не
слыхивали. Ближе к телу, Илюша!

Илья ударил кулаком по столу так, что огурцы и апельсины запрыгали по
нему, как мячики.

- Слушай, дед, еще раз вякнешь, седин твоих не пожалею я...

- Молчу, молчу, - испуганно затряс головой Боян.

- Не, Илюха, ты кончай, - вмешался Алеша Попович, - старик дело
глаголет. Обещал про бабу, а сам опять про калик своих...

Услышав эту фразу, Добрыня поднялся, держа свою кружку в вытянутой
руке:

- За пр-р-релестных дам!

Выпили.

- Ну ладно, - сказал Илья, - дело, значит, было так. Перебив всю
нечисть вокруг Мурома, собрался я на службу ко Владимиру. Отстоял
заутреннюю, седлал своего добра коня и попер. Еду я еду, вдруг - на дороге
камень, а на камне том надпись...

Боян, желая вставить словечко, открыл было рот, но Илья показал ему
свой волосатый богатырский кулачище, и тот, клацнув зубами, рот захлопнул.
А Илья продолжил:

- "Налево пойдешь, в избу читальню попадешь, - на том камне писано, -
направо пойдешь, славу себе сыщешь, а прямо пойдешь, голову свою сложишь".
Ну, думаю, налево мне не надо, грамоте-то я не шибко обучен. За славой мне
тоже недосуг бегать, пусть она за мной бегает. И двинул я коня прямой
дороженькой. На Киев. И любой богатырь бы так поступил, верно я говорю?

Алеша и Добрыня согласно закивали. И вновь опрокинули на радостях
свои чарки в глотки. Вокруг раздался одобрительный гул. Впервые, доселе
увлеченный беседой, Иван украдкой огляделся. В кабаке за столами дубовыми
сидело по меньшей мере три десятка бравых молодцев. И все устремили свое
внимание к столу его новых товарищей.

- Ну вот, - продолжал Илья, - не прошел мой конь и десятка верст, как
услышал я посвист змеиный, да окрик звериный. Конь мой встал, как
вкопанный, а я, хоть и не робкого десятку уродился, сомневаться стал: туда
ли еду. Кровь от того свиста в жилах, прямо скажу, стынет.

Глянул я по сторонам, никого нетути. Глянул вверх и вижу: на трех
дубах корявых гнездо огромадное свито. Тут слетает с него и встает передо
мной птица-не птица, человек-не человек...

- Соловей разбойник, - не выдержав, вставил словечко Боян и испуганно
прикрыл рот ладонью.

- Точно, - сказал Илья с расстановкой, тяжелым взглядом смерив
старца, - соловей.

- Молчу, молчу, - затравленно втянул голову в плечи сказитель.

- Правильно, - одобрил Илья, - и вот говорит мне соловьище этот
поганый: "Доброго пути тебе, Илья Муромец. А давай мы с тобой, богатырь,
побратаемся. Будь ты мне братом названным. Станем мы по Руси гуляти рука
об руку, подвиги вершить богатырские". Ничего я ему не ответил, только
вынул свой булатный меч, да и срубил чудищу буйну голову...

- За что?! - поразился Иван.

- А так, - объяснил Илья, - что б не лез с любовью со своей.

- Темный ты, - сказал тихонько Боян Ивану на ухо, - былин не знаешь.
У них, у богатырей, заведено так. Вот и Алеша с Тугариным тоже, и
Добрыня...

А Муромец рассказывал дальше:

- Положил я соловьеву голову в чемодан и дальше двинул. (*8)
Чуть-чуть проехал, глядь: терем расписной. Постучал я в дверь, та из
петель-то и выскочила. А в сенях - девица красная стоит, в руках кочерга:
от врага обороняться. Как ударила она мне той кочергой промеж глаз, так и
полюбил я ее сразу.

- Ну наконец-то, до дела добрался, - радостно потер ладони Алеша, а
Добрыня спросил, поблескивая глазами:

- А какая она, девка-то? Опиши, да поподробнее. Ноги, там, у ней
какие, остальное все...

- Какая? - переспросил Илья и тут же ответил: - А мне как раз под
стать. Кочерга-то у ней была в девяносто пуд.

- А ноги-то, ноги? - настаивал Добрыня.

- Ноги?.. - Илья задумался, потом пожал плечами, - ноги как ноги,
шестьдесят восьмой размер.

Добрыня мечтательно закатил глаза к потолку и зачмокал губами. А Иван
вспомнил свою изящную миниатюрную Марью и вновь утвердился в мысли, что о
вкусах не спорят.

- "Красна девица, - спрашиваю я ее, - как звать тебя?" "Алена", -
отвечает. "А будь ты, Алена, женой мне", - говорю. Улыбнулась она в ответ,
словно солнышко взошло ясное, и вижу: полюбился я ей. Взял я ее на руки,
отнес во поле чистое, и тут же мы с ней и повенчались - под ракитовым
кустом.

- Вот это по нашему! - хлопнул себя по коленке Алеша и от избытка
чувств опорожнил очередную чарку. Иван же, разомлев от алкоголя и грез о
Марье мечтательно произнес:

- И жили они долго и счастливо...

- Если бы! - горестно осадил его Илья, - эх, если бы. И умерли бы мы
в один день... Уж кто-нибудь позаботился бы. Так нет, вернулись мы к ее
терему рука об руку, тут и попутал меня нечистый похвастаться. Поставил я
в горнице ее на стол чемодан свой да и говорю: "Глянь, Алена, от какого
чудища я землю русскую избавил!" И крышку-то отворил. Как на голову
соловьиную Алена глянула, закручинилась. "Что ж ты, богатырь, наделал, -
говорит, - это ж батюшка мой, отец родный. Люб ты мне стал, Илюша, да отец
- дороже. Поеду я теперича в Киев-град на тебя, богатыря, управу искать у
князя, у Владимира, у Красно Солнышка". Сказала так, вскочила в седло
моего коня и была такова, только пыль вдалеке заклубилася. Так-то вот.

Не сдержался тут Иван и заплакал во весь голос.

- А дальше, дальше, что было? - спросил он, всхлипывая.

- А дальше вот что было, - ответил Илья, ликом чернее тучи став, -
пошел я во Киев, во стольный град пешим ходом. С чемоданчиком. Три дня и
три ночи шел, да раздумывал: "Не по смерть ли я иду да по скорую? Не
сносить мне головы, коль Алену Владимир послушает..." Вот пришел я в Киев,
двинул сразу в палаты княжеские, прошел во гридни столовые, глядь, князь
со свитой своей пир пирует. Крест я клал по писанному, да кланялся и
Владимиру, и Василисе-княжне, и боярам, и богатырям...

- Вот это я уже помню! - обрадовался Добрыня, - как ты Владимира под
орех разделал. Дозволь дальше мне рассказывать, со стороны-то виднее.

- Рассказ этот ноша мне тяжкая, - молвил Илья Муромец, - не пристало
богатырю ношу с плеч перекладывать.

Он замолчал, и возникшая пауза была довольно тягостной. Наконец, он
вновь нарушил ее:

- Позднее я узнал, что, выслушав Алену, князь к ней сжалился и меня
наказать обещался. А саму ее, красну девицу, за попа Гапона сосватать...

- А это еще кто? - спросил Иван.

- Не знаешь? - удивился Боян, - ничего, узнаешь еще.

- Гапон - это Владимиров главный советник, - пояснил Добрыня. - Ежели
Алена за попа выйдет, второй дамой на Руси станет, после Василисы. Но сам
поп - прохиндей тот еще. Владимир ему верит, а мы, богатыри, закваску в
нем вражью чуем. Да доказательств нету.

- Как вошел я в княжескую гридню столовую, - продолжал Илья, -
встретил меня Владимир неласково. "Это кто еще, - говорит, - к нам