если ты попробуешь мне объяснить. Зато теперь я знаю, что Майда права, и
ты не совсем человек.
темно.
хитрят. Ты сделал глупость, когда пошел окольным путем. Счастье твое, что
я - достаточно человек, и уже разделил с тобой хлеб.
ошибся. А, может, ты попросту стал другим. Ладно, - сказал он, - будем
считать, что я понял. Я хочу кое - что узнать...
дней через триста.
сделать сейчас то, что рассчитывал сделать Энрас?
себя до плазмы. Тогда ваш счет пойдет не на годы, а на часы!
Смертью можно бороться... и победить?
потому что объяснять бесполезно. Может быть, если меня не заставят скоро
уйти - оттяну ваш срок на год или два. На большее не надейся.
умею быть благодарным. Я сам, и все чем я владею...
этим владеть!
огромные залы, лестницы, маленькие каморки, фрески, богатая утварь, вещи,
которые он не мог бы назвать, пыль, забвение, запах грядущей смерти...
легче, когда Безымянный ответил:
умер от пыток, и я пришел в опустевшее тело. Не думай об этом, - велел
Другой. - Похоже, что мы с тобой поладим.
иногда человек без лица... Всегда мы деремся, и он всегда меня побеждает,
но я всегда дерусь до конца. Или это был ты, а не я?
совсем как в этих снах.
ты был во мне?
равно. Но ему не может быть все равно - разве он за этим вернулся?
играю, и тебе не дам. Это смерть - и скорая смерть...
перед новой болью, для тебя смерть - это смерть. Ты мне нравишься, Торкас,
- сказал Другой. - Слишком долго я был один, и мне приятно, что рядом со
мной есть еще кто-то. Я не прочь немного продлить эту жизнь.
совсем этого не хочу, но я унаследовал долг..."
удержать. Смешно: я хочу удержаться от драки! Но в этот раз я не хочу
умирать. "Почему я даю себя убивать? - хмуро подумал он. - Что будет, если
теперь я не дам им себя убить?"
невидимками, которые вдруг обрели естество: один глубокий старик, двое - в
тех же годах, что Даггар. Простились с Рансалою; грохнули за спиной
ворота, и снова пылит заброшенная дорога, и серое небо вдали сливается с
серой землей.
Рансалы. А Тайд молчит и поглядывает с тревогой, и Другой затих, словно
вовсе исчез, но он никуда не ушел, он где-то во мне, и от этого как-то
увереннее и спокойнее. В се равно, как сильный отряд у тебя за спиной.
глазами. Девочка в черном со строгим и прекрасным лицом, и в глазах у нее
тайна. А у Энраса не было Тайны, подумал он, почему же она его так любит?
Я увижу маму, подумал он, и расскажу о Даггаре и Майде. А отец... что я
должен сказать отцу? Я люблю отца и почитаю его, но мне не хочется
говорить ему все...
уже скрылись из глаз башни Рансалы, и день наливался тяжестью и духотой.
Тихий день, но внутри холодок тревоги. Острый тоненький холодок, как жало
змеи.
когда впереди показались люди, он тоже не дрогнул внутри. Он знает, что
делает, подумал Торкас, а я не знаю, что делать мне.
седлах. Их в трое больше, подумал Торкас, трое на одного, бывало хуже...
остальные трое за нашими спинами. И когда они налетели на нас, мы привычно
сомкнулись в круг мечей. Круг мечей, молчаливая доблесть Такемы; малое
против большого - но мы стоим до конца, как стоят наши скалы.
мечей о мечи, но молчат и они, только звон мечей о мечи, только хрип и
стоны и редкие крики боли. Кто-то упал позади, но я не могу обернуться. Мы
еще держим круг, нас мало, нас слишком мало, Я ошибся, подумал Торкас,
надо было пробовать прорваться, вон, справа, подъезжает еще отряд.
Удар! Он еле успел прикрыться, отбил, ударил, снова ушел. Обманный выпад -
и его меч яростно взвизгнул, сметая голову с плеч, но Кинкас охнул, упал -
и круг мечей разомкнулся.
вдруг стал легким, словно тростинка, слишком легкий, подумал он, и больше
он ничего не думал, он просто смотрел чужими глазами: не его это были уже
глаза, не его это было теперь тело.
непостижимо.
вялые медленные удары ничем не могут ему повредить.
Они бегут, но Другой быстрей, он встает на пути и рубит, крошит, сметает.
безрадостно: - Нет, малыш! Никто не должен уйти, потерпи, и никто не ушел,
он один стоит среди трупов, залитый кровью.
ту скалу.
Лонгар сумел подняться, но Тайд, лежал на земле, и Безымянный встал рядом
с ним на колени, осмотрел кое - как перевязанный бок, покачал головой и
сказал угрюмо:
запеклись, но в суровых его глазах не было страха. - Ты уже бог, господин?
- спросил он. - До конца?
Я скоро вернусь.
жизнь.
бог! Я достану тебя и там! - кровавый меч указал на кровавое небо, и
бледные губы шепнули: - Ваннор.
последнюю боль.
Гуревич Георгий
Андреев Николай
Орлов Алекс
Каменистый Артем
Василенко Иван
Суворов Виктор