старта. Многие из остающихся не могли скрыть нервного состояния. Гул голосов
то усиливался, то внезапно стихал, и в вестибюле вокзала наступала
напряженная тишина.
тяжело, это ожидание.
поблизости. - Машину Сергея Александровича могли задержать.
засмеялся Мельников.
резко усилился, перейдя в оглушительный шум, быстро приближавшийся к
вокзалу. Очевидно, тот, кого ждали, был уже недалеко.
Белопольский. Корреспонденты, подняв свои аппараты над головой, пробирались
поближе ко входу.
Циолковского, Герой Социалистического Труда Сергей Александрович Камов
показался на пороге двери в сопровождении президента Академии наук СССР и
седого как лунь академика Волошина.
собравшихся, он быстрыми шагами пересек вестибюль и подошел к Белопольскому.
одобрительную улыбку, мелькнувшую на его лице при виде спокойствия дочери.
Камов. - На корабль, Константин Евгеньевич!
ведя Марину за руку, направилась к лестнице.
только участники полета и члены правительственной комиссии.
коротко - счастливый путь!
сжимая его руку. Внешнее спокойствие не покидало ее даже теперь, в минуту
последнего прощания. Характер Камова, умевшего владеть собой при любых
обстоятельствах, сказывался в его дочери.
подошла к отцу.
к себе, но он знал, что этого нельзя делать. На него смотрели его товарищи
по полету. Он не имел права показывать им пример малодушия.
"метро". Даже не оглянувшись (а ему очень хотелось еще раз посмотреть в
глаза Камову), он стал спускаться вниз.
прижимал к себе левой рукой. - Мы посмотрим на ваш отлет с крыши.
наверх. За ним ушли все, кто еще оставался в вестибюле.
последним. Вагон, в который сел Пайчадзе и пять человек, бывших с ним, уже
ушел, из туннеля выходил следующий.
вперед, Мельников почувствовал, что нервы пришли в порядок. Уже давно
ставшее привычным спокойствие снова овладело им. Ольга и все, что было с ней
связано, осталось позади. Впереди был знакомый старт, полет, просторы
Вселенной, близкий его сердцу космический рейс.
морщинистого лица было таким же, как всегда, и Мельников понял, что
Константин Евгеньевич обдумывает предстоящий старт. Игорь Дмитриевич
Топорков задумчиво смотрел в окно, провожая глазами мелькавшие зеленые
огоньки. Ни тени волнения нельзя было заметить на его характерном лице с
крупными, резкими чертами.
Но он хорошо знал, что ничем, кроме личного примера, не может помочь им.
Второв старались держаться поближе к Мельникову и сели с ним рядом. Они
инстинктивно искали поддержки в его спокойствии, казавшемся им удивительным
и непонятным. Встречая взгляд их глаз, тревожных и лихорадочно блестевших,
Мельников ободряюще улыбался.
старшего и опытного товарища, а давно ли он сам, начинающий звездоплаватель,
с мучительным волнением ожидал первого в его жизни старта, ища поддержки
своему мужеству у Камова и Пайчадзе. Прошло так мало времени, и вот он
должен служить примером другим, в начале их космического пути, передавать
дальше полученную от старших эстафету опыта.
Наверх пошли все вместе.
словно прогуливаясь, ходил по краю отвесной стены стартовой площадки, на дне
которой, подобно исполинскому киту, лежал "СССР-КС3".
Земли звездоплавателей.
показал на нее Арсену Георгиевичу.
чувство оторванности от Земли и ее дел, которое, как он думал, никогда не
появится больше, снова овладело им. Словно не был он больше человеком Земли
и то, что происходило на ней, не касалось его. Он любил Ольгу больше всего
на свете, но и она отодвинулась куда-то далеко, в покрытую туманной дымкой
даль прошлого, осталась в другой жизни, отличной от той, которая ждала его
впереди. Находясь еще на Земле, он всем существом и всеми мыслями был уже в
космическом пространстве. В противоположность другим участникам полета,
которые сразу же, по выходе на поле, стали искать глазами здание вокзала,
где находились их близкие, Мельников даже не взглянул в ту сторону. Он прямо
направился к Ларину, и о чем-то заговорил с ним.
так же, как он. Только Пайчадзе, проводив глазами удаляющуюся фигуру друга,
покачал головой и тихо сказал Белопольскому:
Впрочем, увидим. Друзья! - обратился он к остальным спутникам. - Пора!
видел, с каким волнением прощались с инженером многие из его товарищей,
вспомнил, как сам, стоя высоко у входного люка "СССР-КС2", следил за машиной
этого самого человека. Автомобиль Ларина казался ему тогда последним звеном
между экипажем корабля и покидаемым человечеством.
же!
самой, через которую проходили две недели назад Мельников, Орлов и Ольга.
Сейчас он должен думать не о себе, а о других.
тех, кто летит впервые. Борис Николаевич будет со мной на пульте.
все же на многих, как на Ольгу неприятно действовала нависшая над головами
чудовищная масса корабля. Пайчадзе поспешил подняться наверх, в выходную
камеру. За ним последовали все. Белопольский и Мельников одни остались
внизу.
наблюдавший за ним, заметил едва уловимую нерешительность своего младшего
товарища и удовлетворенно улыбнулся. Ради этой проверки он и задержался
здесь. Он помнил, с каким восторгом Мельников входил на корабль последние
два раза. Нет, Пайчадзе неправ! Поведение Мельникова - это только
своеобразная форма предстартового волнения, от которого невозможно совсем
избавиться. Ему жаль покидать Землю, хотя он сам, может быть, и не сознает
этого.
пульта управления, введя в действие автоматику, не позволявшую дверям быть
открытыми одновременно. На чужих планетах, с иным составом атмосферы, чем на
Земле, такая предосторожность имела жизненное значение.
проверьте, как закрываются двери. Правда, Семен Павлович, конечно, уже
проверял, но все-таки. Потом присоединяйтесь ко мне. Не задерживайтесь!