АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- Почему? - спросил я.
Он ответил:
- А вдруг эти уже на "скорую" пробрались?
- Кто - эти?
- С бластерами.
- А зачем им пробираться?
Степка только свистнул. Тогда я возразил:
- Доктор Анна Георгиевна тоже могла пробраться.
- Чудной... - пропыхтел Степка. - Она же пенсионерка, дома принимает.
Видишь табличку?
Я видел. Квартира 61, медная яркая табличка: "Доктор А. Е.
Владимирская".
Степан позвонил и вдруг сказал свистящим шепотом:
- Он меня было... того. Рубченко ваш...
- Он же не в тебя стрелял - в Сура!
- Да нет, - прошептал Степка. - Не из бластера. Он так... Глазами,
что ли. Я будто помер на полсекунды.
- Ой, а меня... - заторопился я, но тут дверь отворилась, и из темной
прихожей спросили:
- Ко мне?
Я ответил, что к доктору и что в тире лежит раненый.
- Сейчас, ждите здесь, - сказал голос, как мне показалось, мужской.
В прихожей зажегся свет. Мы вошли, но там уже никого не оказалось.
Будто с нами разговаривали здоровенные часы, которые стучали напротив
двери. Потрясающие часы! Выше моего роста, с тремя гирями, начищенными
ярче дверной таблички. Часы тут же проиграли мелодию колокольчиками и
стали бить густым тройным звоном - одиннадцать часов. Я охнул, потому что
все началось ровно в половине девятого, всего два с половиной часа назад.
В школе прошло три урока - и столько всего сразу! И Верка еще. А Верка
очень нежный и доверчивый. Позавчера подошел к милиционеру и спросил:
"Дядь, почему вам не дают драчных дубинок?.."
Зазвенело стекло. Кто-то запричитал тонким, старушечьим голосом.
Резко распахнув дверь, в прихожую выскочила женщина в белом халате, с
чемоданчиком, совершенно седая. Она стремительно оглядела нас синими
эмалевыми глазами. Спросила басом:
- Раненый в тире? - и уже была на лестнице.
А мы едва поспевали за ней. Вот так пенсионерка! Из квартиры пищали:
"Егоровна!" - она молча неслась вниз по лестнице, потом по дорожке вдоль
дома и по четырем ступенькам в подвал. Степка забежал вперед, распахнул
дверь и повел докторшу по коридору в кладовую.
Доктор Анна Егоровна
Сурен Давидович был в кладовой наедине с Рубченко. Стоял,
прислонившись к шкафу, и хрипел астматолом. Когда мы вошли, он поклонился
и проговорил:
- Здравствуйте, Анна Георгиевна. Вот... - Он показал на койку.
- Вижу. Меня зовут Анна Егоровна... Ого! Детей - за дверь.
- Я расстегнул рубашку, - сказал Сур.
Она достала стетоскоп из чемоданчика. Мы, конечно, остались в
комнате, в дальнем углу, под огнетушителями. Анна Егоровна что-то делала
со стетоскопом, вздыхала, потом стукнула наконечником и бросила прибор в
чемоданчик.
- Давно произошел несчастный случай?
Сур сказал медленно:
- Убийство произошло двадцать минут назад.
Анна Егоровна опять сказала: "Ото!" - и быстро, пристально посмотрела
на Сурена Давидовича. На нас. Опять на Сура.
- Что здесь делают дети?
Степка шагнул вперед:
- Мы свидетели.
Она хотела сказать: "Я не милиция, мне свидетели не нужны". У нее все
было написано на лице: удивление перед такой странной историей, и от почти
прямого признания Сура. Мы тоже показались ей не совсем обычными
свидетелями. Она сказала:
- Моя помощь здесь не требуется. Смерть наступила мгновенно, - и
повернулась к двери.
Но Сур сказал:
- Анна Георгиевна...
- Меня зовут Анна Егоровна.
- Прошу прощения. Я буду вам крайне благодарен, если вы согласитесь
нас выслушать. Слово офицера, вам нечего бояться.
Как она вскинула голову! Действительно: "Ого!" Она была бесстрашная
тетка, не хуже нашего Степана. Она уже успела крепко загореть и выглядела
просто здорово: круглое коричневое лицо, белые волосы, крахмальный халат и
круглые ярко-синие глаза.
- Слушаю вас, - сказала Анна Егоровна.
- Я прошу разрешения прежде задать вам два вопроса.
Она кивнула, не сводя с него глаз.
- Первый вопрос: вы ученый-врач?
- Я доктор медицинских наук. Что еще?
- Когда вы последний раз выходили из дому?
- Вчера в три часа пополудни. - Ее бас стал угрожающим. - Чему я
обязана этим допросом?
Сур прижал руки к сердцу так похоже на тех, что мы вздрогнули. Но
это был его обычный жест благодарности.
- Доктор, Анна... Егоровна, сейчас вы все-все поймете! Очень вас
прошу, присядьте. Прошу. Сегодня в восемь часов утра...
Сурен Давидович рассказывал совсем не так, как я. Без подробностей.
Одни факты: заведующий почтой, старший телеграфист, поездка на такси, оба
разговора Феди-гитариста с шофером, история с конфетами, потом капитан
Рубченко.
О выстреле он рассказал так:
- Эта история была сообщена Павлу Остаповичу не вся целиком. Он
остановил Алешу... Когда, Лешик?
- Когда пень грузили в такси, - поспешно подсказал я.
- Да, в такси. Павел Остапович начал расспрашивать второго
мальчика...
- Вот этого, - сказала Анна Егоровна.
- Да, этого, Степу. Он сообщил, что пень доставили во двор милиции.
- И почты...
- Да. В этот момент я разрешил себе восклицание, не относящееся к
делу. Павел Остапович меня осадил. Меня это крайне удивило. Мы с ним
дружили почти тридцать лет... - Он закашлялся.
Докторша смотрела на него ледяными глазами.
- Да, тридцать лет! Мальчики об этом знают. И Степка в эту секунду
сорвался и заявил, что капитан Рубченко тоже хватался за сердце, стоя
перед пеньком.
- Вот как... - сказала Анна Егоровна.
- Павел Остапович не возразил. Напротив, он начал поспешно извлекать
из-под пиджака некий предмет, подвешенный на шнурке под мышкой. Не
пистолет, Анна Егоровна. Пистолет, подвешенный таким образом, стреляет
мгновенно. Этот же предмет... Я вам его покажу.
Шкаф отворился с привычным милым звоном. Степка пробормотал:
"Дьявольщина!" Вот он, бластер... Не приснился, значит.
- Этот предмет, доктор, он висел на этом шнурке, видите? Прошу вас
посмотреть, не касаясь его.
- Странная штука.
- Именно так, доктор. Она висела на петле-удавке, никаких антабок не
имеется. Висела неудобно. Ему пришлось извлекать этот предмет три-четыре
секунды.
- Вы настолько точно заметили время?
- Я кадровый военный. Это мой круг специфических навыков.
Она кивнула очень неодобрительно.
- Вы понимаете, Анна Егоровна, я следил за Остаповичем с большим
интересом. Предмет не походил на оружие, и я подумал о каком-то
вещественном доказательстве, с которым хотят нас ознакомить. Но...
смотрите сюда. С конца предмета сорвалось пламя, пролетело рядом с моей
головой.... Я сидел вот так - видите? Отверстие в бетонной стене он прожег
за долю секунды. А дети? Здесь были дети, понимаете?
- Скорее ниша, чем отверстие, - задумчиво сказала докторша. -
Покажите ваше левое ухо... М-да, ожог второй степени. Больно?
- Какая чепуха! - крикнул Сур. - "Больно"! Вот где боль! - кричал он,
показывая на мертвого. И снова осекся.
Помолчали. Теперь Анна Егоровна должна была спросить, почему Сур
беседовал с Рубченко, держа в руках винтовку. Или просто: "Чем я могу
помочь, я ничего не видела". Она сказала вместо этого:
- Я обработаю ваше ухо. Поверните голову.
- Вы мне не верите, - сказал Сур.
- Разве это меняет дело?
- Доктор! - сказал Сур. - Если бы речь шла о шайке бандитов...
- М-да... О чем же идет речь? - Она бинтовала его голову.
- До сегодняшнего дня я думал, что подобного оружия на земле нет. На
всей земле.
- Вы бредите, кадровый военный, - сказала докторша. - Лазерных
скальпелей не достанешь - что верно, то верно. Погодите... Вы серьезно так
думаете?
- Эх, доктор... - сказал Сур. - Лешик, открой дверь. Смотрите
осторожно, из-за косяков. И вы, доктор, выйдите. Смотрите из коридора.
Он прижался вплотную к стене, оттолкнул ногой дверь и сказал:
Страницы: 1 2 3 4 5 6 [ 7 ] 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
|
|