Чтение 7–й страницы книги ~Дом скитальцев~

рыцарем...

Степка молчал. Трудно было не согласиться - такой человек на виду,
как в стеклянной будке. Зато Сур очнулся от своего отчаяния и продолжал
говорить:

- Мы потеряли много времени... Необходим врач. Кто позвонит в "Скорую
помощь"? Ты, Лешик? Придержите дверь. - Он осторожно поднял бластер и
перенес в шкаф. Запер на два оборота. - Ах, Остапович!.. Ах, Остапович!..
Лучше бы... - Он осекся.

Я знал почему. Он сто раз дал бы себя сжечь этим бластером, лишь бы
не стрелять в друга. Он выстрелил, спасая нас.

И, посмотрев на нас, он подобрался, тряхнул головой, стал по виду
прежним, даже погладил Верку, как всегда, от носа к затылку.

- Да, тяжелое положение... В "скорую" нельзя обращаться. Степа,
Алеша! Загляните в четвертый подъезд, квартира шестьдесят один. Доктор
Анна Георгиевна... Пригласите ее сюда. Что сказать? У нас раненый.

Мы побежали. Степка на ходу сказал:

- Правильный приказ.

- Почему? - спросил я.

Он ответил:

- А вдруг _э_т_и_ уже на "скорую" пробрались?

- Кто - эти?

- С бластерами.

- А зачем им пробираться?

Степка только свистнул. Тогда я возразил:

- Доктор Анна Георгиевна тоже могла пробраться.

- Чудной... - пропыхтел Степка. - Она же пенсионерка, дома принимает.
Видишь табличку?

Я видел. Квартира 61, медная яркая табличка: "Доктор А. Е.
Владимирская".

Степан позвонил и вдруг сказал свистящим шепотом:

- Он меня было... того. Рубченко ваш...

- Он же не в тебя стрелял - в Сура!

- Да нет, - прошептал Степка. - Не из бластера. Он так... Глазами,
что ли. Я будто помер на полсекунды.

- Ой, а меня... - заторопился я, но тут дверь отворилась, и из темной
прихожей спросили:

- Ко мне?

Я ответил, что к доктору и что в тире лежит раненый.

- Сейчас, ждите здесь, - сказал голос, как мне показалось, мужской.

В прихожей зажегся свет. Мы вошли, но там уже никого не оказалось.
Будто с нами разговаривали здоровенные часы, которые стучали напротив
двери. Потрясающие часы! Выше моего роста, с тремя гирями, начищенными
ярче дверной таблички. Часы тут же проиграли мелодию колокольчиками и
стали бить густым тройным звоном - одиннадцать часов. Я охнул, потому что
все началось ровно в половине девятого, всего два с половиной часа назад.
В школе прошло три урока - и столько всего сразу! И Верка еще. А Верка
очень нежный и доверчивый. Позавчера подошел к милиционеру и спросил:
"Дядь, почему вам не дают драчных дубинок?.."

Зазвенело стекло. Кто-то запричитал тонким, старушечьим голосом.
Резко распахнув дверь, в прихожую выскочила женщина в белом халате, с
чемоданчиком, совершенно седая. Она стремительно оглядела нас синими
эмалевыми глазами. Спросила басом:

- Раненый в тире? - и уже была на лестнице.

А мы едва поспевали за ней. Вот так пенсионерка! Из квартиры пищали:
"Егоровна!" - она молча неслась вниз по лестнице, потом по дорожке вдоль
дома и по четырем ступенькам в подвал. Степка забежал вперед, распахнул
дверь и повел докторшу по коридору в кладовую.

ДОКТОР АННА ЕГОРОВНА

Сурен Давидович был в кладовой наедине с Рубченко. Стоял,
прислонившись к шкафу, и хрипел астматолом. Когда мы вошли, он поклонился
и проговорил:

- Здравствуйте, Анна Георгиевна. Вот... - Он показал на койку.

- Вижу. Меня зовут Анна Егоровна... Ого! Детей - за дверь.

- Я расстегнул рубашку, - сказал Сур.

Она достала стетоскоп из чемоданчика. Мы, конечно, остались в
комнате, в дальнем углу, под огнетушителями. Анна Егоровна что-то делала
со стетоскопом, вздыхала, потом стукнула наконечником и бросила прибор в
чемоданчик.

- Давно произошел несчастный случай?

Сур сказал медленно:

- У_б_и_й_с_т_в_о_ произошло двадцать минут назад.

Анна Егоровна опять сказала: "Ото!" - и быстро, пристально посмотрела
на Сурена Давидовича. На нас. Опять на Сура.

- Что здесь делают дети?

Степка шагнул вперед:

- Мы свидетели.

Она хотела сказать: "Я не милиция, мне свидетели не нужны". У нее все
было написано на лице: удивление перед такой странной историей, и от почти
прямого признания Сура. Мы тоже показались ей не совсем обычными
свидетелями. Она сказала:

- Моя помощь здесь не требуется. Смерть наступила мгновенно, - и
повернулась к двери.

Но Сур сказал:

- Анна Георгиевна...

- Меня зовут Анна Егоровна.

- Прошу прощения. Я буду вам крайне благодарен, если вы согласитесь
нас выслушать. Слово офицера, вам нечего бояться.

Как она вскинула голову! Действительно: "Ото!" Она была бесстрашная
тетка, не хуже нашего Степана. Она уже успела крепко загореть и выглядела
просто здорово: круглое коричневое лицо, белые волосы, крахмальный халат и
круглые ярко-синие глаза.

- Слушаю вас, - сказала Анна Егоровна.

- Я прошу разрешения прежде задать вам два вопроса.

Она кивнула, не сводя с него глаз.

- Первый вопрос: вы ученый-врач?

- Я доктор медицинских наук. Что еще?

- Когда вы последний раз выходили из дому?

- Вчера в три часа пополудни. - Ее бас стал угрожающим. - Чему я
обязана этим допросом?

Сур прижал руки к сердцу так похоже на _т_е_х_, что мы вздрогнули. Но
это был его обычный жест благодарности.

- Доктор, Анна... Егоровна, сейчас вы все-все поймете! Очень вас
прошу, присядьте. Прошу. Сегодня в восемь часов утра...

Сурен Давидович рассказывал совсем не так, как я. Без подробностей.
Одни факты: заведующий почтой, старший телеграфист, поездка на такси, оба
разговора Феди-гитариста с шофером, история с конфетами, потом капитан
Рубченко.

О выстреле он рассказал так:

- Эта история была сообщена Павлу Остаповичу не вся целиком. Он
остановил Алешу... Когда, Лешик?

- Когда пень грузили в такси, - поспешно подсказал я.

- Да, в такси. Павел Остапович начал расспрашивать второго
мальчика...

- Вот этого, - сказала Анна Егоровна.

- Да, этого, Степу. Он сообщил, что пень доставили во двор милиции.

- И почты...

- Да. В этот момент я разрешил себе восклицание, не относящееся к
делу. Павел Остапович меня осадил. Меня это крайне удивило. Мы с ним
дружили почти тридцать лет... - Он закашлялся.

Докторша смотрела на него ледяными глазами.

- Да, тридцать лет! Мальчики об этом знают. И Степка в эту секунду
сорвался и заявил, что капитан Рубченко тоже хватался за сердце, стоя
перед пеньком.

- Вот как... - сказала Анна Егоровна.

- Навел Остапович не возразил. Напротив, он начал поспешно извлекать
из-под пиджака некий предмет, подвешенный на шнурке под мышкой. Не
пистолет, Анна Егоровна. Пистолет, подвешенный таким образом, стреляет
мгновенно. Этот же предмет... Я вам его покажу.

Шкаф отворился с привычным милым звоном. Степка пробормотал:
"Дьявольщина!" Вот он, бластер... Не приснился, значит.

- Этот предмет, доктор, он висел на этом шнурке, видите? Прошу вас
посмотреть, не касаясь его.

- Странная штука.

- Именно так, доктор. Она висела на петле-удавке, никаких антабок не
имеется. Висела неудобно. Ему пришлось извлекать этот предмет три-четыре
секунды.

- Вы настолько точно заметили время?

- Я кадровый военный. Это мой круг специфических навыков.

Она кивнула очень неодобрительно.

- Вы понимаете, Анна Егоровна, я следил за Остаповичем с большим
интересом Предмет не походил на оружие, и я подумал о каком-то
вещественном доказательстве, с которым хотят нас ознакомить. Но...
смотрите сюда. С конца предмета сорвалось пламя, пролетело рядом с моей
головой.... Я сидел вот так - видите? Отверстие в бетонной стене он прожег
за долю секунды. А дети? Здесь были дети, понимаете?

- Скорее ниша, чем отверстие, - задумчиво сказала докторша. -