руками:
информация, надеюсь? Прости, но у меня такое впечатление, что она не
очень-то хочет тебя видеть.
адреналином по самую горловину.
двадцать пять, пожалуй. С ней не разговаривал?
старик?
не помню, но могу найти. Если хочешь, конечно. Я только помотал головой.
гроб с ним не положили. Теперь вот Ольга никак не придумает, что ей с
этими бумагами делать.
что не забывай.
Западу повернулась тем местом, что пониже спины.
выплывшим на первый план так некстати. Ольга, значит, со мною общаться не
желает. Узнаю ее милый характер, взбрыки и курбеты. А ведь именно для
того, чтобы она не ускользнула от встречи, я попросил москвичей нагрузить
ее поручением, о котором уже упоминал; само по себе пустяковое, оно должно
было показаться ей значительным и романтическим - целиком в ее стиле.
Однако все ухищрения пропали зря. Канули в бескрайнюю пустоту. А я-то
надеялся перехитрить судьбу.
"Господи наш! Ты знаешь, что мы скрываем и что обнаруживаем. Не скроется
от Аллаха ничто на земле и в небесах". Вот и я так думаю.
тому были, конечно же, Ольгины финты.
из области личной истории, которая чаще всего волнует человека куда
сильнее истории страны, да и всего мира тоже.
знала, что я к Ольге, как тогда говорили, весьма неровно дышал и ни от
кого не скрывал этого просто потому, что не в силах был бы утаить, даже
будь у меня такое желание или надобность. Их не было; в тогдашнем
счастливом возрасте ни у кого из нас не возникла еще необходимость что-то
скрывать, умалчивать, вести свою игру. Я был влюблен, и был настойчив -
чтобы не сказать упрям, - и в конце концов получилось вроде бы по-моему;
но только вроде бы. Потому что когда нас уже собрались поздравлять, Ольга
и в самом деле вышла замуж - но только не за меня.
поняв меня гораздо глубже, чем был в состоянии я сам; она вышла за моего
постоянного соперника Костика Мухина, и это было еще одной причиной моего
отъезда на Запад - хотя, разумеется, не главной и не единственной, а
именно еще одной. Через год (информация к эмигрантам поступает
исчерпывающая и без задержек, так что я знал обо всех событиях почти
одновременно с их совершением) они разошлись; но за это время Ольга успела
родить дочку. Общественное мнение полагало, что отцом ребенка был законный
Костик. Однако у меня имелись кое-какие основания полагать, что девочка
была плотью от плоти моей. После их развода я ожидал хоть какого-то
сигнала с ее стороны; она же, как я понял слишком поздно, ждала того же от
меня: гонору у каждого из нас было куда больше, чем здравого смысла. Когда
я наконец спохватился, поезд успел уйти далеко: я понял, что у меня,
собственно, осталась только память, а других чувств больше не было.
Наверное, и с Ольгой происходило то же. Поэтому единственное, что я тогда
сделал, - сообщил Ольге о моем желании участвовать в судьбе ребенка. Я
дважды передавал это через знакомых и не получал ответа. Ольга почему-то
часто меняла жилье, и все по нисходящей, и из престижной родительской
квартиры на Кутузовском в конечном итоге финишировала, по слухам, где-то
совсем Почти на окраине. Я слишком поздно сообразил, что у нее просто не
хватало денег на жизнь - прошли времена, когда жилье в России ничего не
стоило даже по сравнению с тогдашними заработками. Окраина, однако,
оказалась с телефоном. На третий раз, узнав ее номер и перед самым выездом
в Москву успев уже договориться со здешним людом, я собрался с духом и
позвонил сам. Весьма холодным тоном мне было сказано, что к Наталье (так
звали девочку) я никакого отношения не имею, так что просят не
беспокоиться. Я не поверил, но доказать ничего не мог, к тому же у меня
закрутились разные дела и совершенно не осталось свободного времени, чтобы
заниматься уточнением своей биографии. Таким вот образом все и закончилось
как будто. А встреча на вокзале должна была состояться вроде бы уже не по
моей инициативе. Я знал, что если ей предложат оказать услугу известной
службе, в которой весь свой век пахал ее отец, то она вряд ли откажется:
старик на нее крепенько нажал бы, он был патриотом своего дела. Оказалось,
что он нажать уже не мог; она согласилась - возможно, из уважения к его
памяти. Но на вокзал не пришла.
всерьез намеревался - это было у меня накрепко ввязано в планы -
поговорить с Ольгой начистоту и докопаться до истины, как бы она там ни
выкручивалась. Никак не могу отнести себя к чадолюбивым родителям, скорее
наоборот - и если бы ребенок был парнем, я и не стал бы особенно
волноваться: мужик должен пробиваться в жизни сам, я всегда так считал и
сейчас тоже; он не имеет права быть у кого-то в долгу. Но с женщинами дело
другое, не люблю деловых и энергичных дам - они, по моему убеждению,
предают идею женственности, что может привести к вымиранию человека как
биологического вида. Мир женщины, особенно молодой, наполнен опасностями
куда больше, чем мир мужчины - ее сверстника, и потому женщина нуждается в
помощи, и нечего тут коловращать задницей, изображая независимость. Именно
это я и намеревался сказать Ольге и употребить для Натальиного блага
некоторую сумму из тех денег, с которыми мне предстояло здесь и сейчас
свести тесное знакомство.
седьмой, "Власть": "Знание у Аллаха". И поговорить с Ольгой мне пока что
не удалось.
своей прихоти заблокируется наглухо, мне нельзя будет встретиться с
Натальей и предложить ей напрямую то, что собирался передать через
посредника. Быть может, так даже лучше. Найти ее вряд ли потребует
большого труда: все-таки определенный порядок существует и в Москве, хотя
в основе этого великого города изначально лежит хаос.
заржавело столь мощное оружие современности, как телефон.
- моего звонка ждали. Ждала Ольга, поскольку именно ее голос (со скидкой
на качество телефонной линии и аппарата) прозвучал в трубке.
заколотилось сердце. Но у меня было заранее решено, что разговаривать буду
предельно спокойно и доброжелательно. Насколько это вообще для меня
возможно. Поздоровался вежливо, даже немного нежно. И тут же слегка
упрекнул:
запнулась, прежде чем ответить:
надобность в моем участии отпала.
позвонили, и потому ты не пришла.
видеть - и еще меньше хотелось, чтобы он увидел меня. Вот я и прошла мимо.