Чтение 7–й страницы книги ~Будем жестокими~

этого добра у меня навалом. Чем больше возьмете, тем лучше.

Но никто не улыбнулся в ответ, только Володя, сидевший до сих пор
молча, вдруг вскочил и закричал тонким от волнения голосом:

- Что здесь происходит, черт побери! Это же Кольцов! Слышите,
Кольцов! Мы все и подметки его не стоим. Разве можно с ним так. За что
его? Ведь это все чушь, ерунда, ошибка. Он ни в чем не виноват! Неужели вы
сами не понимаете. Отпустите его... жандармы!

- Пойдем, - сказал Полю полицейский, не обратив никакого внимания на
раскрасневшегося Володю.

Тяжелая дверь со скрежетом захлопнулась, и Поль остался один. Все
произошло так быстро, что он никак не мог поверить в происходящее.
Неудачный сон? С похмелья, конечно, и не такое в голову придет...

Однако это был не сон.

Я так долго распространялся о доброте, с ненавистью подумал он, что и
сам поверил в ее существование. Как это я тогда на банкете сказал: "Не
наука, не искусство, не развитие производительных сил приводят к прогрессу
человечества, а только любовь и доброта!" Что ж, замечательные слова.
Здесь, в тюремной камере, они производят сильное впечатление. Но слова -
это слова. И пока я наслаждался общим смягчением нравов, какой-то
неулыбчивый малый собирал материал, стараясь засадить меня в камеру до
конца второго квартала, согласно плановому заданию. Не всем, видимо,
пришелся по душе выпендривающийся писатель, так что можно считать, что
кое-что сделать удалось! По нынешним временам это как орден - тюремная
решетка. Интересно, потянули ли мои работы хотя бы годика на три?
Молодец... И смелей, писатель, не трусь, ты же ни в чем не виноват!

А ведь я и в самом деле ни в чем не виноват, неожиданно сообразил
Поль и ужаснулся. Как-то так всегда получалось, что со стороны он всегда
выглядел рафинированным интеллектуальным конформистом. Человеком, с
легкостью отделывающимся от любых идеалов, если они хоть в чем-то
осложняют жизнь, аполитичным, анаучным субъектом в высокой башне из
слоновой кости. Как сказала однажды Лена: "Сидишь на своей холеной заднице
и поплевываешь на все подряд сверху вниз. Наука - тебе не нравится, а
политика - грязное и пошлое занятие недостойное интеллектуала. Удобная
позиция. А можешь ли ты хоть слово сказать без своей проклятой иронии?
Веришь ли ты во что-нибудь, любишь ли что-нибудь, ценишь ли что-нибудь?
Сделал ли что-нибудь достойное внимания? Нет. Просто встал во весь рост и
отошел в сторонку".

Не помню, что я ей ответил. Разве я виноват, что не похож на
канонический образ народного любимца. Народу по душе не сомневающиеся в
каждом своем шаге кретины, а герои, оспаривающие авторитеты, режущие
правду-матку в глаза, восходящие на Голгофу с высоко поднятой головой.
Правда, сами любители героев на Голгофу не рвутся и правду-матку
придерживают до поры до времени. У них проверенные, безобидные идеалы,
которые, впрочем, позволяют презирать всех остальных.

Черт побери, оказывается, для того, чтобы я смог разобраться в самом
себе, нужно было засадить меня в тюрьму. Я всегда считал, что самое
главное - быть честным со своей совестью. А как это выглядит со стороны,
дело десятое... И что - сижу в тюрьме, копаюсь в собственном
умонастроении, получая огромное удовольствие от обилия мыслей об исконном
предназначении интеллигенции. И ни одной сволочи нет до меня дела, разве
только этот припадочный Володя вспомнит. Остался один, и никакие идеалы
мне не помогли.

Идеалы. В последнее время одно лишь упоминание о самом жалком подобии
идеала, я бы сказал - идеальчика, вызывает у окружающих повышенную
потливость рук. Еще бы, каждый знает, идеалы, если они, не дай бог, чудом
сохранились, следует держать подальше от посторонних глаз, даже если они
безобидны, как весенняя капель. Главное, не высовываться. Как там этот
парень сказал - между мной и моими идеалами всегда находятся люди, которые
норовят погреть свои руки. Пожалуй. Добавить можно лишь одно - человек, в
силу обстоятельств лишенный возможности погреть свои руки, обречен на
общественное презрение. Ему никогда не отмыться от обвинений в природной
лености или кретинизме. Неудивительно, что идеалы сейчас не в моде.

Почему же я должен страдать из-за слова, смысл которого настолько
расплывчат, что, пожалуй, его и вовсе не существует.

Поль прошелся взад-вперед по камере, стараясь успокоиться.

Нет, что там ни говори, но это удивительно - люди оставили важные
дела и занялись лично мной - "дятлы" собирали материал, следователь
разрабатывал хитроумные ходы, стараясь вывести меня на чистую воду,
прокурор дал санкцию на арест... Здорово...

Что же за мной числится?

Я не террорист, наукой не занимаюсь.

Будут ли пытать?

Кто-то умный сказал - каждый должен посадить дерево, вырастить сына и
отсидеть в тюрьме... Что ж, число глобальных проблем сократилось...

Поль ухмыльнулся. Удивительна сила человеческой мысли - даже здесь, в
тюрьме, она способна вызвать у человека смех.

Вот только писать я здесь не смогу, вспомнил Поль и очень огорчился,
потому что ему сразу же захотелось написать маленький экологический
рассказик.

Запретить научно-исследовательские работы было не сложно. Разогнали
очкастых - и дело сделано. В конце концов фундаментальная наука
развивалась, в основном, горсткой отщепенцев, удовлетворяющих свои
низменные наклонности за счет налогоплательщиков. Однако, вскоре
оказалось, что запрет запретом, а надо бы кое-что промоделировать,
просчитать и спрогнозировать для руководства страны. Ненависть к науке -
великое чувство, но управление страной требует кроме отлаженной
экономической системы еще кое-что, при пристальном рассмотрении
подозрительно смахивающее на государственную измену, сами понимаете, о чем
идет речь...

Короче говоря, Центральный Концерн Управления Полезными Ископаемыми
получил приказ разработать оптимальную стратегию использования полезных
ископаемых с таким расчетом, чтобы человечество больше никогда не
испытывало недостатка в них.

Главный Координатор слегка поморщился, разглядев в директиве
неприличные слова - "оптимальный" и "расчет", но был вынужден крепко
задуматься, начальство, как известно, шутить не любит.

После долгого раздумья, он решил держаться от этого дела подальше,
так как не без основания боялся, как бы на поверхность не вышла его
курсовая работа с недвусмысленным названием "Оптимизация параметров
алгоритма идентификации".

Он поручил работу курьеру из отдела Эксплуатации угольных разрезов.
Мальчонка был сообразительный и далеко бы пошел, если бы не его
университетское прошлое.

Через два дня мальчонка ознакомил Главного Координатора с Планом.
Оказалось, что достаточно взорвать 2345 водородных бомб, и человечество
никогда больше не будет испытывать недостатка в полезных ископаемых. До
самого конца своего существования.

Жаль, но бумаги под рукой не было.

Запомню на будущее, утешил себя Поль, но желание работать у него
пропало.

А ведь, в сущности, литература удивительно грязное занятие. Игра в
слова на деньги. Считается, почему-то, с книгами в мир пришло божье
благословение - "твой друг - книга", "лучшим в себе я обязан книге",
"книга - источник знаний". Чепуха.

Заменяют человеческие чувства книжными суррогатами и
псевдо-интеллектуальными умствованиями и при этом продолжают вдалбливать
себе, что литература способна сделать людей лучше, честнее, добрее...

Но верить всерьез, что негодяй, прочитав однажды книжку о нехорошем
человеке, задумается и больше не будет, может только психически
неполноценный человек. Глупо рассчитывать, что печатная строка способна
разбудить в человеке доброе, вечное, чистое и святое. А даже если и так...
Всякое бывает. Вот я, например, умудрился сохранить вечное и чистое. Но...
зачем и от чего?

Как этот мальчик Володя сказал - нам нужно святое... Согласен, нужно.
Но не в буковках же его искать. Проще объявить себя мессией и заняться
эскалацией добра и всеобщей любви на деле. Может быть, это единственное,
что сейчас нужно людям.

Тяжелая дверь камеры медленно отворилась. И Поля пригласили на
допрос.

Следователь оказался лысым задерганным существом, производящим
впечатление скорее жалкое, чем внушительное. Он предложил Полю присесть и
долго рассматривал его тоскливым, равнодушным взглядом, полным такой
канцелярской скуки, что Поль понял - попался он по-настоящему и всерьез.

- Вы, Кольцов, наверное, думаете, - сказал следователь, насмотревшись
всласть, - что попали сюда случайно. Не надо обольщаться. К нам случайно
не попадают. Ваша деятельность заинтересовала специальную службу. - Он
положил руку на папку. - Здесь находятся материалы по вашему делу, уверяю,
их достаточно, чтобы обеспечить государственный пансион лет на 15. Так что
советую, в расчете на некоторые послабления, отвечать на мои вопросы полно
и по существу затрагиваемых проблем.

- В чем меня обвиняют? - спросил Поль.

Следователь встал, Поль последовал его примеру.