буду послушным... что выполню все-все... Уперся, старый пень!
что без воли богов даже муравей не чихнет, но мы не дети. Боги намечают,
кому сколько жить, когда умереть, но в наши дела не мешаются... Тарх,
возьми оружие, ладно? Хотя бы секиру.
не отходил от села, это ты шлялся по Лесу. Если идти, то куда?
плачет. Всхлипывая, сказал дрожащим, как осиновый лист на ветру, голоском:
наша -- большую. Ее не перейти, а плавать не умеем. Если на юг, то за
нашим Лесом начинается Темный Лес. Там полулюди, убивают всех. На западе
-- Светлолесье, потом сразу Черный Лес. Там сгинешь с первых же шагов. На
востоке за нашим Лесом лежит бескрайнее Болото. Упыри, водяницы, болотные
кикиморы. Берегинь нет, там нет берега.
Из грязи торчит острая, как лезвия ножей, осока. Болото наполовину
затянуто мхом. Кочки с кабана! Вроде бы лося выдержат, но мышь прыгнет --
тут же с головой навеки. У того болота нет дна, опускаешься до подземного
мира.
нам нужен до зарезу!
из Черного Леса. Я долго думал, Тарх... Придется идти через Болото.
дыхание, словно волхва засасывала топь, а он хватался за острые стебли.
Их так и кличут: дрягва, дряговичи, болотники. Больше о них ничего не
знаю.
сторону стен дома. Заскрипело крыльцо, кто-то попытался раздвинуть ставни.
прошел?
прерывающимся голосом, как после долгого плача:
Терзают жутко, поверь! Только человек с каменным сердцем может
оборачиваться волком, затем снова принимать человечью личину. Сколько
потеряли, не счесть! Большой соблазн остаться волком навеки...
прижимают человека к стене, а податься некуда! Иной сдается слабости...
Да-да, перекидывается волком.
удержать...
Тьма сгустилась, стало тяжелее дышать. С нагретых валунов несся храп
Тараса, тихонько постанывала Росланиха.
зверь не знал, встречаясь в Лесу с бером, разорвет или угостит ягодами.
Беры могли сбрасывать шкуру, ходили на задних лапах, разговаривали... Я не
дознался, почему разделились на беров-зверей и беров-людей. Теперь нам
запрещено даже упоминать о них, чтобы отрезать дорогу назад.
просим прощенья у убитых, устраиваем комоедины, медвежьи праздники. Но
беры звереют все больше, а нам завещано раздувать священный огонь, что
заронил в наши души великий Род... Ты спишь?
несчастным голосом:
засопел, перевернулся на другой бок, собираясь проспать до обеда, как
вдруг выплыло беспощадное: сегодня изгнание! Он поплотнее зажмурил глаза,
стараясь снова погрузиться в сладкий мир грез, где он был самым сильным,
самым смелым, умелым, легко побивал упырей, даже вытаскивал из подземного
мира за хвост Ящера...
голову! Вставай, Тарх. Хуже, если поднимут другие.
пуста. В дверном косяке торчала секира Мрака, на рукояти висела раздутая
торба. Свисали кожаные лямки, которых вчера еще не было. Дед пришил, чтобы
внук мог нести на спине, высвободив руки.
окно, наискось деля землянку. Мать хлопотала у огня, дед Тарас сидел на
лавке, свесив ноги.
Таргитай зажмурился от яркого света. Плечи передернулись от утренней
свежести. Дед Тарас остался в дверном проеме, закрываясь ладонью от
слепящего солнца. Таргитай не сразу разглядел перед их землянкой странные
серые хлопья.
смотрели на пепел. Там четко выделялись следы чудовищных трехпалых лап.
бровей сдвинулись на переносице, старческие слезящиеся глаза болезненно
щурились. Он украдкой посмотрел по сторонам, но деревня была пуста.
такие следы поймешь даже ты, недотепа.
велики. Даже у глухаря, самой крупной птицы на свете, лапа впятеро мельче.
Прилетели птицы из неведомых краев?
суровом мире, где чудес не бывает.
пеплом! Было у меня предчувствие, было! Видать, вот-вот уйду, раз уже
начинаю... Прилетели, клятые, заглядывали в окна. Хорошо, ставни сам
делал, тебе не доверил. Да и заклятия Боромир наложил.
пугливо огляделся.
ликами богов блестят как сосульки, дупла закрыты щитами из дубовых досок.
С них строго смотрят выпученными глазами древние птицы Сирин и Алконост,
охраняя жилища от злых чар. Вдали бежит ватага мальчишек, с хрустом ломая
тонкий ледок в лужах. Прошла от Реки одинокая баба, жмурясь от солнца, а
ведра раскачиваются так, что половину расплещет по дороге, дуреха.
солнца чары Боромира ослабнут! Навьи чуют изгоев, прилетели за поживой.
сала, сушеную рыбину, причитала, что мал мешок, лучше бы ей самой пойти в
дальнюю путь-дорогу со своим непутевым младшеньким...
после долгой зимы распахиваются лишь на девятый день весны, когда кукушка
выпускает жаворонка -- сказочную птаху, что первой вылетает из вирыя. До
этого времени властвуют навьи. Никакие запреты, заклятия, просьбы не
останавливают. Добро, зимой боятся морозов, не прилетают, но сейчас уже
сороковой день весны!
Почему же нам велят быть добрыми? Ведь побеждает тот, кто бьет в спину,
ниже пояса, дает подножку... Как Правда уцелевает в таком неравном бою?
лавку.