сну, а твой сон сейчас закончится, и скоро, очень скоро ты окажешься
клинком к клинку с Шулмой, с началом, с прошлым, пробравшимся в
настоящее... не забывай, Единорог, что прошлые дни - это плохие дни, но
это и хорошие дни, а время подобно не только реке и сну, оно еще подобно
Блистающему...
увидел Кабир, Мэйлань, Харзу, желтую Сузу, Белые горы Сафед-Кух, пески
Кулхан, перевал Фурраш, дорогу Барра... я увидел младенца, ожидающего
невесть чего, я увидел спящего младенца, над которым лежали двое
Блистающих, два меча - старый ятаган Фархад и я, Мэйланьский Единорог...
распростерта рука в латной перчатке.
ранена, но руки связаны у всех, и лица нарочито бесстрастны, слишком
бесстрастны, чтобы это было правдой, а в темно-карих глазах - и вовсе не
черных, и не таких узких, как показалось вначале - проступало сперва
любопытство, после стояли гордость и стремление, что называется, сохранить
лицо, а уже потом из-за плеча гордости стыдливо выглядывал страх.
угрюмых топоров и булав, два прямых меча, отчетливо узких и обоюдоострых
("Родня!" - усмешливо подумал я), и все они еле слышно перешептывались
между собой, искоса разглядывая меня и других Блистающих.
Железнолапого. - Руки б тому умельцу повыдергать... а потом вставить куда
надо, да не туда, где было!..
сделал бы он с тем незадачливым Повитухой, попадись он ему.
рыжеусым пленником-шулмусом невелика, но разница между любым Блистающим и
Диким Лезвием, порождением степных кузниц...
того, чтобы портить Придатков, но за Блистающими стоял многовековой опыт
мастеров-Повитух эмирата, их отточенное кузнечное мастерство, и в этом
гордый Масуд и мудрый Мунир были едины.
казаться тамошним Диким Лезвиям чуть ли не божеством, родным сыном
Небесного Молота, питомцем Нюринги или как там они это называли! Не его
Придаток, чудом выбравшийся из Кулхана - несчастное, изможденное существо,
еле держащееся на ногах и умоляющее о глотке воды - а именно Блистающий,
которому нипочем переход через любые, пусть даже очень плохие пески!
заблудший Блистающий был ожившим стихом аль-Мутанабби, и восхищенные Дикие
Лезвия помещали пришельца в племенной шатер, их гордость и славу, клали
его на почетную кошму в обществе себе подобных, как святыню на алтарь... и
выпускали в круг не когда-нибудь, а во время большого тоя! Что равнозначно
турниру в Кабире! Ну а когда божественный гость неожиданно для всех
демонстрировал свое неумение пролить кровь...
себя за божество... ну, к примеру, за божество Грома, не умея при этом
вызвать грозу?"
бывают столь могучими и прекрасными?!"
Блистающий, не умеющий убивать - как для людей человек, не умеющий дышать,
но тем не менее живой - был демоном-лжецом, оборотнем, Тусклым, кошмаром,
неестественной нежитью... Сломать его! Утопить его! В священный водоем
его, под опеку Желтого бога Мо!..
доказывало свою божественность, и, надо полагать, доказывало с успехом -
небось, Но-дачи снимал головы так, как опытным Диким Лезвиям и не снилось!
- то возлагали его на пунцовую кошму, и ночью напролет "выли над ним
по-праздничному", и в круг выносили редко, и вообще старались лишний раз
не докучать посланцу небес! Молились на него, должно быть, жертвы
приносили, гимны посвящали... в набегах старались из чужих шатров выкрасть
живые святыни, пускай ценой жизней шулмусских! Что ценней для Дикого
Лезвия - жизнь шулмуса, не ставшего еще даже Придатком, или приход в племя
нового божества?!.
тысячелетие назад!
всегда неподалеку от нас, хурулов, кочевали... в смысле от того племени,
куда я с Фаризой принят был. У ориджитов речь шипит, как змея в траве, а
так все то же...
божественному несчастью в шатре валялось... ладно, не время сейчас шутки
шутить.
Блистающего, что дети они - буйные, жестокие, неразумные, любопытные, но
дети, чего не понял оскорбленный Но-Дачи и отлично поняли взрослые
Чинкуэда, Змея Шэн, и Джамуха Восьмирукий!..
надеяться, что Дикие Лезвия поймут и без перевода... есть такие доводы,
что всем понятны."
почти сразу сбиваясь на спор и крик.
уже прошлое!
такое говорить - лучше рой пчел во рту поселить. Пчелы хоть мед дают...
на рыжеусом - не зря мы его ловили, нет, не зря! - и тот с некоторым
трудом встал, вызывающе повернувшись в нашу сторону.
неторопливо-высокомерную речь знатного шулмуса, - что он - нойон вольного
племени детей Ориджа, отважный и мудрый Джелмэ-багатур, убивший врагов
больше, чем... так, это можно опустить... короче, больше, чем мы все,
вместе взятые, и что скрывать ему нечего.
звезды в небе, как волоски в хвостах коней его табунов, как... короче,
много их и... и очень много.
Желтого бога Мо...
удержался Чэн-Я.
не удержавшись, хмыкнула и сразу же замолчала, а рыжеусый Джелмэ закусил
губу и рявкнул что-то сперва своим ориджитам, а после...
самый-самый... бойтесь, другие дети!"
руке аль-Мутанабби, превратившись в сверкающее колесо. - И спроси, знают
ли они в свой черед, кто перед ними?
шулмусов послышалось уже знакомое: "Мо аракчи! Мо-о аракчи ылджаз!"
Фуррашской чачи, только из кобыльего молока и послабее. Аракчи - это тот,
кто араку пьет. Чаще, чем принято. Пьяница, в общем. А Мо-о аракчи - это
тот, кто пьет перед боем невидимую араку из ладоней Желтого бога Мо. В