он будет правдой, тем больший смысл обретет короткая и прекрасная твоя
жизнь!
который уже совершило больше ста таких же ребят, как ты и твой друг.
использовании автоматики?
и тебе расскажут, что такое наша космическая автоматика.
ясно спросили - готов жизнь отдать? Ты что ответил?
руки были пристегнуты к подлокотникам, а ноги - к ножкам. Окна комнаты
были плотно зашторены, а в углу стоял небольшой письменный стол с
телефоном без диска. Напротив меня сидел в своем кресле полковник Урчагин;
говорил он посмеиваясь, но я чувствовал, что он абсолютно серьезен.
меня принимаете за кого-то... А я совершенно не из тех, кто...
вплотную и остановился.
ты думаешь, чьей кровью полита наша земля? Думаешь, какой-то особенной?
Какой-то специальной кровью? Каких-то непростых людей?
по губам - несильно, но так, что я почувствовал вкус крови во рту.
выдрать. Чего жмешься, как баба?
кровь, ответил я. - То есть чувствую, что не готов... Лучше уж назад в
Зарайск, чем так...
тихо и ласково:
подвига, что его всегда совершает не готовый к нему человек, потому что
подвиг - это такая вещь, к которой подготовиться невозможно. То есть
можно, например, наловчиться быстро подбегать к амбразуре, можно
привыкнуть ловко прыгать на нее грудью, этому всему мы учим, но вот самому
духовному акту подвига научиться нельзя, его можно только совершить. Чем
больше тебе перед этим хотелось жить, тем лучше для подвига. Подвиги, даже
невидимые, необходимы стране - они питают ту главную силу, которая...
близко пролетевшей птицы, и полковник замолчал. Минуту он размышлял в
своем кресле, а потом включил двигатель и укатил в коридор. Дверь за ним
хлопнула, а через минуту снова открылась, и в комнату вошел желтоволосый
лейтенант ВВС с резиновым шлангом в руке. Его лицо показалось мне
знакомым, но я не мог сообразить, где я его видел.
блестящих черных сапогах гармошкой, глянув на которые, я вспомнил, где его
видел - это был тот самый лейтенант из Зарайского летного, который вывозил
наши с Митьком койки на плац. Я даже помнил его фамилию.
Урчагин послал. Ты чего, правда назад в Маресьевское хочешь?
совершать.
покое оставят? Отпустят? Или в училище вернут? А если и вернут даже - ты
хоть знаешь, что это такое, когда встаешь с койки и делаешь первые шаги на
костылях? Или как себя перед дождем чувствуешь?
у нас двух человек за измену Родине судили. С четвертого курса занятия
начинаются на тренажерах - знаешь, что это такое?
только смотришь на экран телевизора. Так эти двое на занятии, вместо того,
чтоб иммельман отрабатывать, пошли, сука, на запад на предельно малой. И
не отвечают по радио. Их потом вытаскивают и спрашивают - вы чего, орлы?
На что рассчитывали, а? Молчат. Один, правда, ответил потом. Хотел,
говорит, ощутить, говорит. Хоть на минуту...
можно. Все время надеешься, что в конце концов летать начнешь. Так что
когда тебе потом всю правду говорят... Думаешь, ты кому ты без ног нужен?
Да и самолетов у нас в стране всего несколько, летают вдоль границ, чтоб
американцы фотографировали. И то...
облака рассекать будешь в истребителе? В лучшем случае попадешь в ансамбль
песни и пляски какого-нибудь округа ПВО. А скорей всего вообще будешь
"калинку" в ресторане танцевать. Треть наших спивается, а треть - у кого
операция неудачно прошла - вообще самоубийством кончает. Ты, кстати, как к
самоубийству относишься?
когда по телевизору Уимблдонский турнир показывали, а я в клубе дежурил с
костылями. Такая тоска взяла. А потом ничего, отошел. Тут, знаешь, надо
про себя что-то решить, а потом уже легче. Так что ты смотри, если у тебя
такие мысли появятся, не поддавайся. Ты лучше подумай, сколько интересного
увидишь, если на Луну двинешь. Все равно ведь эти суки живым не отпустят.
Соглашайся, а?
будешь с начальником полета говорить, ты ничего не упоминай про смерть,
или про то, что ты вообще на Луну летишь. Говорить только про автоматику,
понял? А то опять в этой комнате беседовать будем. Я ведь человек
служебный.
и закурил.
двор, отделенный от города огромным серо-коричневым квадратом здания,
очень напоминал кусок подмосковного поселка, вырезанный точно в форме
двора и перенесенный сюда: была тут и деревянная беседка с облупленной
краской, и сваренный из железных труб турник, на котором сейчас висела
зеленая ковровая дорожка - видно, ее выбивали, да и забыли; были огороды,
курятник и спортивная площадка, несколько теннисных столов и круг
наполовину врытых в землю раскрашенных автомобильных шин, сразу же
напомнивший мне фотографии Стоунхенджа. Митек сидел на лавке возле выхода;
я подошел, сел рядом, вытянул ноги и поглядел на черные форменные штаны,
заправленные в сапоги - почему-то после беседы с Ландратовым мне казалось,
что в них не мои ноги.
насчет атомного оружия... Допустим, в сорок седьмом еще можно было
заставить подпрыгнуть два миллиона политзаключенных. Но сейчас-то их у нас
нет, а атомное оружие ведь каждый месяц...
кресло полковника Урчагина; он затормозил и несколько раз обвел двор ухом.
Я понял, что он ищет нас, чтобы добавить что-то к сказанному, но Митек
затих, и Урчагин, видно, решил нас не тревожить. Зажужжал электромотор
кресла, и оно поехало к противоположному крылу здания; проезжая мимо нас,
Урчагин с улыбкой повернул голову и словно заглянул нам в души добрыми
впадинами глазниц.
под их ногами в те часы, когда они стоят в очередях "Детского Мира" или
проезжают через станцию "Дзержинская". Поэтому не буду повторяться. Скажу
только, что макет нашей ракеты был выполнен в натуральную величину, и