ура!". Замолкшая на секунду радиола, снова залаяла и залязгала, Диана
прижалась к плечу, а потом отпрянула, от нее пахло духами и вином, она
была горячая, и Виктор теперь ничего не видел, кроме ее возбужденного лица
и летящих волос.
о чем не думая. Как во сне, как в бою. Такая она сейчас была - как сон,
как бой. Диана, на которую нашло... Вокруг били в ладоши и вскрикивали,
кажется, еще кто-то пытался плясать, но Виктор отшвырнул его, чтобы не
мешал, а Росшепер протяжно кричал: "О мой бедный пьяный народ!"
воняя спиртом и чесноком, а в дверях путь преградил губастый молокосос с
румянцем на всю щеку и сказал что-то наглое, кулаки у него чесались, но
Виктор сказал ему: "Потом, потом", - и молокосос исчез. Держась за руки,
они пробежали по пустому коридору, затем Виктор, не выпуская ее руки,
отпер дверь, и, не выпуская ее руки, запер дверь изнутри и было жарко,
стало нестерпимо жарко, душно, и комната была сначала широкая и
просторная, а потом сделалась узкой и тесной, и тогда Виктор распахнул
окно, и черный сырой воздух залил его голые плечи и грудь. Он вернулся в
кровать, нашарил в темноте бутылку с джином, отхлебнул и передал Диане.
Потом он лег, и слева тек холодный воздух, а справа было горячее
шелковистое и нежное. Теперь он слышал, что пьянка продолжается, гости
пели хором.
его плечо. - Холодно, - пожаловалась она.
подумал он. Здесь будет хорошо, тихо. Только не вечером. Не станет же он
пьянствовать каждый вечер, ему же лечиться надо... Пожить здесь денька три
- четыре... пять-шесть.. и меньше пить, совсем не пить, и поработать...
давно я не работал... Чтобы начать работать, надо хорошенько заскучать,
чтобы ничего больше не хотелось... Он вздрогнул, задремывая. Насчет
Ирмы... Насчет Ирмы я напишу Роц-Тусову, вот что я сделаю. Не струсил бы
Роц-Тусов, трус он. Должен мне девятьсот крон... Когда речь заходит о
господине Президенте, все это не имеет значения, все мы становимся
трусами. Почему мы все-таки трусы? Чего мы, собственно, боимся? Перемен мы
боимся. Нельзя будет пойти в писательский кабак и пропустить рюмку
очищенной... швейцар не будет кланяться... и вообще швейцара не будет,
самого сделают швейцаром. Плохо, если на рудники... это действительно
плохо... Но это же редко, времена не те... смягчение нравов. Сто раз я об
этом думал и сто раз обнаруживал, что бояться в общем-то нечего, а все
равно боюсь. Потому что тупая сила, подумал он. Это страшная штука, когда
против тебя тупая, свиная со щетиной сила, неуязвимая ни для логики,
неуязвимая ни для эмоций... И Дианы не будет...
разговаривали и ржали, как животные. Затрещали кусты.
такого закона...
бургомистр.
имею ввиду, что в медицинском отношении...
бургомистр. - Чтоб разоряли, есть такой закон?
выбирал, я тебя, подлеца, на руках носил. А теперь они шляются, заразы по
городу. Ничего не могу. Закона нет, понимаешь?
заражением атмосферы...
моральной.
недостаточности обрыбления прилежащих водоемов... заразу ликвидировать и
учредить в отдаленной местности. Годится?
Пошли еще по маленькой.
гимназия, застегнуться забыл!" и под окном стало тихо. Виктор снова
задремал и просмотрел какой-то незначительный сон, а потом раздался
телефонный звонок.
Ничего, ничего, я слушаю... Все хорошо, он был по-моему доволен...
почувствовал, как напряглось ее тело.
Хорошо, я ему скажу.
белье, и лицо у нее было такое серьезное, что он встревожился. Она быстро
оделась, и вышла, на ходу одергивая белое платье. Росшеперу плохо, подумал
он, прислушиваясь. Допился, старый мерин. В огромном здании было тихо и он
отчетливо слышал шаги Дианы в коридоре, но она шла не направо, к
апартаментам Росшепера, как он ожидал, а налево. Потом скрипнула дверь и
шаги стихли. Он п вернулся набок и попробовал снова заснуть, но сна не
было он понял, что ждет Диану и что ему не заснуть, пока она не придет.
Тогда он сел и закурил. Желвак на затылке принялся пульсировать, и он
поморщился. Диана не возвращалась. Почему-то он вспомнил желтолицего
плясуна с орлиным профилем. Он-то здесь при чем? - подумал Виктор. Артист,
который играет другого артиста, который играет третьего... А, вот в чем
дело: он вышел как раз оттуда, слева, куда ушла Диана. Дошел до лестничной
площадки и превратился в пижона. Сначала играл светского льва, потом стал
играть разболтанного хлыща... Виктор снова прислушался. На редкость тихо,
все спят... храпит кто-то... Потом снова скрипнула дверь, и послышались
приближающиеся шаги. Диана вошла, лицо ее по прежнему было серьезно.
Ничего не кончилось, происшествие продолжается. Диана подошла к телефону и
набрала номер.
ничего, что вы... Спокойной ночи.
затем села на кровать рядом с Виктором. В руке у нее был цилиндрический
фонарик. Виктор закурил сигарету и подал ей. Она молча курила, о чем-то
напряженно думая, а потом спросила:
пели, потом Росшепер с компанией мочился у нас под окнами, потом я
заснул... Они уже собирались разъезжаться.