баллонов!
касается фосгена, то, по-моему, уж лучше павианы...
в стороне - изрыгая нечеловеческие проклятья, он отмывался у водоразборной
колонки.
бочком-бочком снова подбираются к ларьку. Тут и там в окнах домов стали
появляться бледные от пережитых страхов и красные от раздражения лица
аборигенов, в основном женские. "Ну, чего вы там стали? - сердито кричали
из окон. - Прогоните же их, вы, мужчины!.. Смотрите, ларек грабят!..
Мужчины, чего же вы стоите? Эй, ты, белобрысый! Командуй, что ли?.. Что вы
стоите, как столбы?.. Господи, у меня дети плачут! Сделайте же так, чтобы
мы могли выйти!.. Мужчины называется! Обезьян испугались!.." Мужчины
угрюмо и пристыженно огрызались. Настроение было подавленное.
- С лестницами, с брандспойтами...
жена там сейчас одна...
и с натугой метнул свой лом в многострадальный ларек. Фанерную стенку
пробило насквозь, шайка чернохвостого глянула с удивлением, помедлила и
снова принялась за огурцы и картошку. Женщины в окнах издевательски
захохотали.
своим присутствием задерживаем их здесь, стесняем их, так сказать,
действия. И то хорошо. Пока мы здесь, они побоятся продвинуться дальше в
глубину...
заставили замолчать. Во-первых, выяснилось, что павианы продвигаются-таки
в глубину, невзирая на присутствие здесь рассудительного. А во-вторых,
если бы даже они и не продвигались, то что же он, рассудительный, -
собрался ночевать здесь? Жить здесь? Спать здесь? Какать и писать здесь?..
посмотрели вверх по улице и замолчали. По мостовой неторопливо
приближалась пароконная телега. На телеге боком, свесив ноги в грубых
кирзовых сапогах, дремал крупный мужчина в выгоревшей гимнастерке русского
военного образца и в выгоревших же бриджах ха-бэ. Склоненная голова
мужчины была сплошь покрыта спутанным русым волосом. В огромных коричневых
руках он вяло держал вожжи. Лошади - одна гнедая, другая серая в яблоках -
переступали лениво и тоже, кажется, дремали на ходу.
доберется...
время своего пребывания в городе, хотя слыхал об этих людях немало - были
они якобы угрюмы и диковаты, жили далеко в диких местах, вели там суровую
борьбу с болотами и джунглями, в город наезжали только для сбыта продуктов
своего хозяйства и, в отличие от горожан, никогда не меняли профессии.
время от времени, не просыпаясь, чмокал губами, несильно дергая вожжи, и
вдруг обезьяны, настроенные до того довольно миролюбиво, пришли в
необычайное злобное возбуждение. То ли их раздражили лошади, то ли им
надоело, наконец, присутствие посторонних толп на их улице, но они вдруг
загомонили, заметались, засверкали клыками, а несколько самых решительных
вскарабкались по водостокам на крышу и принялись ломать там черепицу.
вздрогнул, выпрямился и широко раскрытыми налитыми глазами обвел
окрестности. Первым, кого он заметил, был все тот же очкастый интеллигент,
который устало возвращался из своей безрезультатной погони и одиноко
маячил позади телеги. Не говоря ни слова, фермер бросил вожжи (лошади
сразу остановились), соскочил с телеги и, разворачиваясь на ходу, ринулся
было к обидчику, но тут другой кусок черепицы угодил интеллигенту по
темечку. Интеллигент охнул, выронил шест и присел на корточки, обхватив
руками голову. Фермер озадаченно остановился. Вокруг него на мостовую с
треском падали куски черепицы, разлетаясь в оранжевую крошку.
подворотню. Все кинулись кто куда, врассыпную, Андрей прижался к стене в
мертвой зоне и с интересом следил за фермером, который в полном обалдении
озирался по сторонам и, по-видимому, ничегошеньки не соображал.
Затуманенный взор его скользил по карнизам и водосточным трубам,
облепленным беснующимися павианами, он зажмурился и затряс головой, а
потом снова широко раскрыл глаза и громко произнес:
По кумполу же получишь, обалдуй болотный!..
интеллигенту, ползающему на карачках в поисках очков. - Это кто же такие
здесь, вы не скажете?
вы сами не видите, сударь?
теперь окончательно проснувшись. - И вечно вы тут что-нибудь выдумаете...
убедился, что нанесенная ему обида не может, собственно, считаться
таковой, и теперь был просто несколько ошарашен зрелищем мохнатых орд,
прыгающих по карнизам и фонарям. Он только укоризненно покачивал головой и
скреб в бороде. Но тут интеллигент нашел, наконец, свои очки, подобрал
шест и опрометью кинулся в укрытие, так что фермер остался посреди
мостовой один-одинешенек - единственная и достаточно соблазнительная
мишень для волосатых снайперов. Крайняя невыгодность такой позиции не
замедлила себя обнаружить. Дюжина крупных осколков с треском лопнула у его
ног, а обломки помельче забарабанили по патлатой голове и по плечам.
лоб. Фермер замолчал и стремглав бросился к своей телеге.
фермер упадет сейчас боком на телегу, махнет по всем по двум и умчится к
себе на болота, подальше от этого опасного места. Но бородач и не думал
махать по всем по двум. Бормоча: "З-за-ра-зы, пр-роститутки...", он с
лихорадочной поспешностью и очень ловко расшпиливал свой воз. Андрею за
его широкой спиной не было видно, что он там делает, но женщины в доме
напротив все видели - они вдруг разом завизжали, захлопнули окна и
скрылись. Андрей глазом моргнуть не успел. Бородач легко присел на
корточки, и над его головой поднялся к крышам толстый, масляно
отсвечивающий ствол в дырчатом металлическом кожухе.
прыжками несется откуда-то справа прямиком к телеге.
замысловатые и очень сноровистые движения руками, сопровождавшиеся
скользящими металлическими щелчками и позвякиваниями. Андрей весь напрягся
в предчувствии грохота и огня, и обезьяны на крыше, видимо, тоже что-то
почуяли. Они перестали швыряться, присели на хвосты и, беспокойно вертя
собачьими головами, принялись трескуче обмениваться какими-то своими
соображениями.
повелительно повторил:
дай я их срежу, сволочь хвостатую...
слова. Ростом он был с Фрица, но заметно шире его и в плечах, и пониже
спины.
ему! А вот этого не хочешь, вошь белобрысая?
бородачу прямо в глаза, он гаркнул на всю улицу:
и неторопливо подошел к телеге. С другой стороны мелкой трусцой
приближался приземистый вислоплечий Румер, в прошлом - профессиональный
боксер, и бежал со всех ног дружок Фрица, маленький, тощий Отто Фрижа,
золотушный юноша с сильно оттопыренными ушами.
наблюдая все эти военные приготовления.
вежливостью повторил Фриц.
теперь главным образом на Румера, а руку как бы невзначай положил на