Чтение 7–й страницы книги ~Поиски вымышленного царства~

варварами: тибетцами, тюрками, монголоязычными киданями и тунгусоидными
чжурчжэнями. Они бодро совершали ошибку за ошибкой, выходили сухими из воды
за счет высоких связей и предоставляли стране и народу расплачиваться за
все слезами и кровью. Они умудрялись проигрывать войны при огромном
численном перевесе, советовать правительству отдавать территории с
населением слабому врагу, только чтобы экономить время и силы для гарема, и
если писали историю, то только историю своего начальства, с целью получить
от него солидную мзду.

Трижды прав был И.Н.Болтин [*24], еще в XVIII в. писавший: "При всяком шаге
историка, не имеющего в руках географии, встречается претыкание" [є15].
Исторические трактаты этого периода неполноценны. Впрочем, указанные
недостатки метода характерны для многих исторических школ, пренебрегающих
исследованием природы и характерных особенностей народов, населяющих те или
иные страны и применяющихся к их ландшафтам и климату. За невежество в
естественных науках всегда приходится дорого платить.

Но знание географии не означает признания концепции географического
детерминизма, сформулированного Ш.Монтескье и несколькими авторами [є16].
Тезис, положенный нами в основу географического анализа, совсем иной, а
именно: историческая судьба народности (этноса), являющаяся результатом ее
(народности) хозяйственной деятельности, не определяется, но связана с
динамическим состоянием вмещающего ландшафта [є17]. Это не географический
детерминизм, а историческая география, необходимая нам не для философских
построений, а, с одной стороны, для того, чтобы восполнять пробелы
аутентичных источников, а с другой - чтобы уличать их во лжи, в той самой
лжи, из которой мы надеемся отжать правду.

3. Путь через историю

НА РУБЕЖЕ КИТАЙСКОЙ СТЕНЫ

Хотя Китай вступил в соприкосновение с кочевыми народами, обитавшими
севернее Хуанхэ, в глубокой древности, проследить характер этих
взаимоотношений мы можем только с III в. до н.э. В эту эпоху произошло
объединение Китая императором Цинь Ши-Хуан-ди (221 г. до н.э.) и сложение
кочевой державы Хунну (209 г. до н.э.). Тогда же была построена китайская
стена, разграничившая Китай и Великую степь. Стена была проведена не только
по географической, но и по этнографической границе Китая; население, жившее
к северу от стены, считалось китайцами "варварским", чужим как по
происхождению, так и по образу жизни, а в политическом отношении
враждебным, к чему были весьма веские основания. Именно там сложилась
держава Хунну.

Территория, населенная хуннами. - современная Внутренняя и Внешняя
Монголия, Джунгария и Южная Сибирь - была крайне удобна для кочевого
скотоводства, так как при уровне техники того времени не могла быть
использована для земледелия. Поэтому хозяйство хуннов было
специализировано: они имели в избытке мясо, кожи и меха, но, как все
кочевники, нуждались в хлебе и тканях. Легче всего было получать эти
продукты из Китая путем меновой торговли, на что очень охотно шло китайское
население, но между народами встало имперское правительство и его
советники. Императорам династий Цинь и Хань требовались средства на
содержание армии солдат и чиновников, и они взяли торговлю с хуннами в свои
руки, вследствие чего хунны стали получать значительно меньше тканей и
хлеба, чем им это было нужно [є18]. Хунны на это ответили войной и к 152 г.
до н.э. добились открытия рынков меновой торговли. В 133 г. китайцы
возобновили войну и, пользуясь численным перевесом, оттеснили хуннов на
север Гобийской пустыни. Однако попытка покорить хуннов закончилась в 90 г.
до н.э. полным разгромом китайской экспедиционной армии [є19].

Новое наступление Китая на Хунну, начавшееся в 72 г. до н.э., проводилось
путем дипломатии: китайцы сумели внести раскол в кочевые племена и поднять
против Хунну их соседей: джунгарских усуней, саянских динлинов и хинганских
ухуаней. Межродовая война, вспыхнувшая среди самих хуннов в 58 г. до н.э.,
облегчила победу Китая. Один из претендентов на престол вступил в союз с
Китаем, а прочие погибли. Хунны в 52 г. до н.э. признали верховную власть
Китая.

До тех пор пока китайская власть в степи была номинальной, мир сохранялся,
но как только узурпатор Ван Ман в 9 г. н.э. попытался вмешаться во
внутренние дела хуннов, они восстали и, сковав правительственные войска на
границе, поддержали восстание "краснобровых" - китайских крестьян, жестоко
угнетавшихся Ван Маном. Династия Младшая Хань, пришедшая к власти в 25 г.,
опять оказалась перед "хуннской проблемой". Только распадение державы Хунну
на Северное и Южное, а также союз с сяньбийскими (древнемонгольскими)
племенами, обитавшими в Маньчжурии и Восточном Забайкалье до III в. н.э.,
позволили китайцам создать коалицию, разгромившую Северное Хунну в 93 г. Но
степь опять-таки не досталась китайцам. Вождь сяньбийцев, Таншихай, одержал
ряд побед над китайскими войсками и даже перенес военные действия на южную
сторону китайской стены. Все китайские завоевания к 177 г. были потеряны.

Естественно, что за истекшее время китайская политическая мысль была
прикована к "хуннскому вопросу". Решений проблемы было предложено два!
Историки Сыма Цянь и Бань Гу [*25] были противниками расширения агрессии в
северном направлении. Сыма Цянь считал покорение страны, имеющей совершенно
иной климат и рельеф, нежели тот, в котором привыкли жить китайцы,
неосуществимым; Бань Гу находил включение в состав империи народа, чуждого
по культуре, вредным, а ассимиляцию кочевников ненужной для обеих сторон
[є20]. Но с мнением ученых императорское правительство не посчиталось, и
они были арестованы; Сыма Цяня изуродовали, но освободили, а Бань Гу умер в
тюрьме.

Возобладала вторая концепция, последовательно проводившаяся императорами
династии Хань, начиная с У-ди (140-87 до н.э.).

Это было стремление создать мировую империю путем завоевания соседних
народов и насаждения в их среде китайской культуры в ее конфуцианском
варианте. Во исполнение этой программы были покорены Чаосянь (Северная
Корея), Юе - северное и южное (в Гуандуне и Индокитае) - и кочевые
тибетские племена около озера Кукунор. Однако война на севере не только
оказалась неудачной, но и повлекла за собой полное экономическое истощение
Китая. Великолепно экипированные армии, укомплектованные отборными воинами,
руководимые часто очень способными полководцами, либо терпели поражения,
либо не могли закрепить с трудом достигнутый успех. Ханьский Китай во II в.
н.э. вступил в полосу жесточайшего социально-экономического и политического
кризиса и не мог успешно бороться с кочевниками.

Расходы на войну усиливали налоговый гнет на крестьян, которые, наконец,
ответили восстанием "желтых повязок", подорвавшим силу династии Хань (184
г.). Разложившиеся ханьские войска не могли справиться с повстанцами.
Инициативу взяли на себя аристократы, члены "сильных домов". Победив
крестьян, они разделились и, встав во главе отдельных армий, вступили в
борьбу друг с другом и большей частью погибли в междуусобной войне. Трое
уцелевших основали три царства, на севере, юго-востоке и юго-западе, на
полвека разорвав Китай (220-280).

Так пала империя Хань, одна из четырех мировых империй (наряду с Римом,
Парфией и Кушанской империей) древности [*26].

Для Китая это была настоящая катастрофа. Достаточно сказать, что его
население с 221 по 280 г. уменьшилось с 50 млн. налогоплательщиков до 7,5
млн [є21]. Города лежали в развалинах. При государственном перевороте Сыма
Яня к власти пришли вместо землевладельцев и ученых-конфуцианцев
безграмотные, морально разложившиеся солдаты, еще меньше понимавшие задачи
своей страны [є22]. Застенные земли перешли снова в руки кочевников, а
кровавые распри между дворцовыми кликами поставили Китай на грань новой
катастрофы.

Но, может быть, не Китай, а именно хунны были причиной жестокой войны,
способствовавшей гибели империи Хань? Весьма распространено предвзятое
мнение, что хунны были дикими разбойниками, обижавшими своих тихих,
трудолюбивых соседей. Это представление зиждется на том, что в Европе хунны
возглавили многочисленные племена угров, аланов, антов и германцев и
положили начало "Великому переселению народов", во время которого пала
Западная Римская империя. Впрочем, и здесь римляне отнюдь не были овечками,
страдавшими от злодеев и других варваров. Варварам было за что мстить Риму
[*27].

Обстановка в Азии была несколько иной. Прежде всего отметим, что хунны
стремились не к территориальным захватам, а к организации обменной торговли
на паритетных началах. В 200 г. до н.э. они, окружив у деревни Байдын (в
Шаньси) [*28] отряд, сопровождавший китайского императора, выпустили
последнего, заключив с ним договор "мира и родства" без каких-либо
территориальных уступок. Хунны основывались на том, что, захватив китайские
земли, они не смогли бы на них жить [є23]. Так же равнодушно восприняли они
отложение усуней, переселившихся в Семиречье и Западный Тянь-Шань [є24]. Но
свои земли они защищали отчаянно и, потеряв Иньшань [*29], "плакали,
проезжая мимо него" [є25]. Их войны с Китаем были не наступательными, а
оборонительными.