Треть века, более одного поколения минуло с того времени, которое сейчас
жило в памяти Всеслава. Тогда воеводой был Гудой, предшественник Всеслава
Старого. Князь-старшины скупились, отзывали своих для хозяйственных
поделок, полевых работ. Гудой, имея малое число слобожан, испугался хазар,
без боя пустил их через Рось, а сам заперся в слободе. Степняки не
старались взять слободу: трудное дело лезть под стрелы на недоступный
холм-крепость. Свободно разойдясь по росским полянам, хазары жгли грады,
набирали добычи, полонянников. Под конец Гудой вышел из слободы, побив
малый отряд хазар, лениво наблюдавший за затворниками. На обратном пути
хазар Гудой сильно щипал степных, отбил часть полона и скота. Сам Гудой
был дважды ранен, но не искупил своей вины перед племенем и был за измену
живым сожжен на костре. После того упала слобода в мнении россичей. С
несказанными трудами поднимал слободу Всеслав Старый. Не мстить за набег,
а не пускать степных через Рось должна слобода. Род кормит слобожан не для
мести, а для своей защиты. Лечь должна слобода, если силы не хватит. Так
думали все, так мыслил в молодости воевода Всеслав. Потом, с возрастом, с
опытом власти, явились сомненья. Что пользы лечь, не выиграв боя? Нет на
мертвых бесчестья. Но живые? Беспрепятственно степные возьмут все,
беспрепятственно угонят людей, сколько захотят. Давно уже нынешний воевода
оправдал былого воеводу Гудоя. Не его жечь - карать бы соседей, оставивших
своих без помощи в бедствии, карать рода, которые отстают от общего дела.
честь тем, кто пришел вместе с нами делить железную жатву. Да и то
сказать: никто не отличит россича от илвича, от канича. Бесчестье тем, кто
ныне, оставшись за засеками, думает бесстыдно: пусть-де другие ложатся под
хазарской саблей, мне ж нет горя, до меня не добраться степнякам.
Бесчестье тому, кто, как князь Павич, в гнусной жадности не позволил
родовичам жить братьями в росской слободе. Бесчестье нашим князьям Могуте
и Плавику, не давшим нам ратников. А еще, - восклицал Всеслав, - глядите
на извергов! Люди они в родах нелюбимые, утеснение от князей испытавшие.
Они ж пришли. Семьи покинули не за стенами градов, - в жалком бегстве, в
лесах прячутся те, как мыши. "Кто же свои нам?" - спрашивал Всеслав, не
ожидая ответа.
лишен такого счастья по тупости других. Пора крикнуть правду во весь
голос. И Всеслав бередил души воинов:
вепри, обложенные в болоте, ждали бы ныне последнего часа. Хоронились бы
они за своими телегами, бога своего проклиная, что завел их на росские
земли.
приближались к тележному лагерю, чтобы следить за врагом. Еще до рассвета
пешее войско успело поесть. Малху казалось, будто каждый славянин думает,
что ему удастся насытиться последний раз в жизни. Все ели жадно и много,
уничтожая остывшее варево из мяса с кореньями, печеную и вареную говядину,
пахучий хлеб из мягкой пшеницы, копченое сало. За едой дожидались воли
старших и воли хазар.
хазарская конница из проездов-ворот, оставленных в тележном обводе.
наблюдая за полем с самого высокого дерева Сварожьей рощи.
спеша, они нестройно клубились перед своим лагерем. Лишь постепенно
наметился разрыв между массами конницы и краем лагеря. Хазары наступали.
Медленно-медленно.
засаде на зверя. Но засада была на виду, и зверь-хазарин и видел и знал
охотника.
сломается крепость. Колья в траве не крепость, а хитрость.
Вначале казалось, что хазары все здесь. Теперь Всеслав, охватывая взором
десятки и полусотни, счел немногим более тысячи конников. Где остальные?
лихостью застрельщиков. Их конная рать, нависая в готовности к удару,
удерживала славян, как капканом. С места не сойти, ждать. "Чего ждать?" -
спрашивал князь-воевода. И отвечал: "Исполнения хазарского замысла". Ему
все мерещился воевода Гудой, несправедливо осужденный всеми людьми
росского языка. Нет, не быть тому. Всеслав не думал, что нынче же
хазарская стрела или сабля могут послать его душу на небо, а тело - на
погребальный костер. Он верил себе, искал решенья, прислушиваясь к
внутреннему голосу, и приказал готовиться к отходу за Рось. Но - к
непростому отходу.
разведчиков широким махом коней пустились взглянуть на россичей. А главное
войско шагом текло им вслед.
Разведчики стали сдерживать коней, главная же сила ускорила ход. Всеслав
старался войти в душу хазарских начальников, понять ее по поведению их
войска.
Сначала один десяток, потом другой повернулись и побежали обратно. За ними
в смятении пустились все три с лишним сотни пеших.
повод, рвутся, хотят догнать. Хазарский строй изогнулся пилой, бросив
вдогонку горячих наездников. Наверное, веселый ветер свистнул в ушах,
ввысь взлетели и сабли и души бойцов в упоении предстоящей рубки бегущих.
Но беглецы остановились и повернулись все разом.
потеря сил, отрываемых от работы. Всеслав Старый добился в конце своего
воеводства, чтобы каждый мужчина отдавал слободе первую молодость и
покидал бы слободу, только достигнув двадцать третьей весны. Разной работы
в роду не перечислить, легче было сказать, что умел делать лихой
слобожанин. Что в том, что на лошади он ездил, как единое с ней тело, или
мог бить из лука в яблоко на три сотни шагов? Возвращаясь в род, мужчина
не приносил ни ремесла, ни уменья-сноровки к пашне. Хуже еще было другое.
Многие возвращались из слободы, неся презренье к обыденному труду. Скучно
им бывало гнуть спину на полях, нудно ремесленничать. Россичи не только
посылали на Торжок-остров меньше товаров, чем могли дать по своим угодьям,
и по числу мужчин. Не случайно, что именно они раньше других оставались
без хлеба, пока не смелют новинки.
пешее росское войско развернулось для боя.
Военное искусство ромеев и римлян давно знало этот прием, и ромей удивился
лишь тому, что славяне на краю земли сами додумались до хитрой и опасной
стратегии великих полководцев Средиземноморья. Он видел, что лучшие
легионы империи едва ли могли с такой выдержкой проделать рискованный
маневр. Здесь приказывал кто-то один, просто голосом. В легионах кричали,
команды подтверждались звуками труб, флейты давали скорость шага.
лука, Малх, считавший себя ловким и гибким, один из всех отстал, потеряв
свое место в свой десяток.
воплем: "Харр, харр!" - хазары замялись, видя падающих передних.
ему, впервые в жизни, удалось уловить удивительный звук, короткий,
могучий, мелодичный аккорд сотен тетив, сразу рассыпавшийся в щелканье жил
и стрелковые рукавички. Очнувшись, отбросив пробудившееся чувство
художника. Малх нашел место в строю и, видя только хазар, стрелял, не
слыша чужих тетив и зная только свою.
почему-то вверху, и будто уже над Малхом повисла конская грудь с широким
ремнем и красным камнем на грудной бляхе. Потеряв лук, Малх схватил щит и
на коленях, не успев встать с земли, принял удар, рухнувший на щит
каменной глыбой. Тело ромея все же вспомнило уроки, которыми ворчливый
центурион, издеваясь над бывшим мимом, зло докучал Малху. Отставной
легионер сумел, выбросив вверх славянский меч на всю длину своей жилистой
руки, проколоть хазарина. И лишь тогда он понял приказ:
которых другие продолжали бить из луков. Хазарские конники рассыпались,
пронеслись дальше, и перед пешим войском открылось поле. Главная сила
хазар задержалась у кольев.
Хазарские конники уже возвращались к своим, избегая столкновения с
вышедшей конницей россичей. Малх успел сорвать с убитого им хазарина пояс
с длинным ножом в ножнах, оправленных серебром и украшенных цветными
камнями. Не жадность толкнула ромея. Он хотел унести с поля доказательство
своей верности новому знамени.
Николаев Андрей
Сертаков Виталий
Доценко Виктор
Лукьяненко Сергей
Куликов Роман
Афанасьев Роман