думал царь: "Буду лежать, не шевелясь, три дня".
свежесть, утраченную, казалось, навсегда.
радостью, то что будет завтра? Успех и удача. Успех и удача в делах. Это -
знак божий. И трели соловья - это голос доброго Ахурамазды.
ударяющий молоточком по наковальне, отрывисто, упруго и звонко, с
присвистом, застучал перепел:
заре мужи персидские, жены и дети. Ваш добрый отец не дремлет, он
бодрствует за всех.
старый халат, сунул босые ступни в туфли с загнутыми носами.
террасе. Храпящих у порога телохранителей. Особенно прозрачную, как всегда
по утрам, воду бассейна. Бело-голубое облако сада, нависшее над усадьбой
по склону горы.
спустился к ручью.
темно-серого известняка. Блестящие струи то распадались на стеклянные
волокна, то свивались в хрустальные жгуты, пересекались, тускло мерцали и
звенели, точно кривые ножи из халдейского железа.
из четырех стихий, из которых состоит все земное. Она священна так же, как
и земля, воздух, огонь.
застарелой грязью под ногтями, сполоснул горло, смочил худое лицо, волосы,
худое лицо, волосы, курчавую седую бороду. Отерся полой халата. Бодрый,
как в юности, он поднялся к дому, отыскал под кустами заступ.
два сына бога времени Зрваны - светлый Ахурамазда (Премудрый дух) и темный
Анхромана (Злой помысел).
племен "ария", возделывающие землю и чтущие Ахурамазду.
Турана и другие чужеземцы, дикие звери, муравьи, сорняки. Потому и не
увидишь во дворе зороастрийца ни одной "бесполезной" былинки - ее
безжалостно выдирают, едва она робко пробьется к свету.
неукоснительно следует предписаниям Заратуштры, после смерти благополучно
минует страшный мост Чинвад, ведущий в загробный мир, и упокоится в раю
Гаро-Дмана.
каждый оседлый перс, даже самый знатный, время от времени трудится в саду
или в поле.
подступил к деревцу, что росло у бассейна. Окопать! Царь заботливо рыхлил
почву, то и дело нагибался, выбирал из щебнистой глины и отбрасывал в
сторону камешки.
- Стане богов. Он хорошо обдумал ее по дороге. На коротких стоянках писцы
терпеливо ловили из уст повелителя "жемчуг слов", нанизывали его на
золотую нить умения и наносили на сырую глину легкую вязь арамейских букв.
клинописную грамоту, да и той научились недавно, после захвата Бабиры.
выбить ее на трех языках на высоком утесе. Чтобы каждый проезжий и через
тысячу лет мог увидеть издалека и прочесть рассказ о беспримерных
свершениях человеколюбивого персидского царя.
доме уже все проснулись, за работой царя следили десятки глаз. Растроганно
переглядывались слуги: "Святой у нас государь".
перс - истово поглаживал черную бороду:
золотые мечи солнца и рассекло ими голубой щит небес.
жители складывали умерших, закружились коршуны.
Устал с непривычки царь. Хотелось отдохнуть. Но не годится бросать дело на
половине. Люди глядят. И старик опять взялся за заступ.
заспорил привратник. Куруш выпрямился, сжимая заступ в правой руке.
Виштаспа торопливо увел их прочь. Куруш стоял, повернувшись спиной к
деревцу, у которого он только сейчас мирно трудился, и задумчиво жевал
серый ус.
поглядел царю в глаза. По лицу Куруша прошла тень - и слабого отблеска не
осталось на нем от недавнего благодушия, умиления, внутренней
размягченности.
на них и прошел дальше, не оглядываясь. И не заметил даже, что раздавил
своей ногою ту самую надпись, которую собирался высечь на скале. Сирийцы
выставили пластинки сушить на ветру, с тем, чтобы после обжечь...
кивнул:
третий с льняным полотенцем через плечо.
спеша, деловито, сосредоточенно, тщательно снимая с пальцев следы
"религиозной праведности". Так мясник, готовясь к резне, заботливо очищает
ладони от грязи, чтобы затем забрызгать их кровью.
ног. Он измучился, изнемог, был чуть жив от утомления.
усталость? Бе! Усталость - отдых, когда служишь доброму повелителю. Я ради
тебя... Заставишь умереть - умру, заставишь воскреснуть - воскресну!
вождь?
стрелы. - Правда, что саки разрубают покойных на куски, варят в котле и
едят, как баранину?
погибших, но видеть не приходилось. Наверное, правда. Чего не дождешься от
этих двуногих зверей?
сатрапу:
брюхо. Главное - он умер.
высокой террасы вниз, в темный провал густо затененного двора. Устремил
пристальный взор на лиловеющий вдалеке горный хребет.
где они берут начало, никто не ведает, куда они ведут. Узнать бы, дойти до
предела, скрытого в тумане. И утвердиться там, у предела.
голодных песках Турана сакские племена. Какое дело сакам до Куруша, какое
дело Курушу до бедных саков? Земля, земля. Как просторна, земля, ты для
малых, как тесна ты, земля для великих.
торчать наконечник: