стада, оберегать мир. Это я и делаю. Тайр-Усун и Тохто-беки, которых ты
так ненавидишь, много раз пытались втянуть меня в драку. Не получилось.-
Он сел, кривым сучком поправил головни.- У нас есть леса, полные дичи,
долины для выпаса скота. Нам нечего искать в чужих нутугах. И мне
непонятно, чего ищут степные народы?
враги сплетутся рогами. Я тебе уже говорил: не люблю, когда так
получается. Но еще меньше мне хочется быть одним из этих изюбров.
Понимаешь?
стороны меркитов, тайчиутов, татар. Временами сам себе казался
заоблавленным зверем. Угроза спереди и сзади, слева и справа. Уйти -
некуда. Остается сидеть и, натопырив уши, вертеть во все стороны головой,
чтобы вовремя увернуться от смертоносной стрелы. Под видом шаманов,
слабоумных бродяг разослал во все кочевья ловких люден-его глаза и уши.
Вооружал, обучал, снаряжал воинов.
забыли. Но его помнили. Привезли жалованье джаутхури - расшитые халаты,
шелковые ткани, чашу из серебра. Обрадовался было: невелика прибыль, а все
же прибыль. Но взамен люди Алтан-хана потребовали коней. Не попросили, а
нагло потребовали. Как же, джаутхури-слуга сына неба! Но что было делать?
Дал коней, во весь рот улыбался посланцам, заверял их, что счастлив отдать
великому хуанди не только несколько сотен коней, но и все, что у него
есть. Посланцы тоже улыбались и жмурили глаза - своими руками выдавил бы
эти глаза!
Ван-хана - Эрхе-Хара. Но время шло, и найманы не поворачивали коней к его
кочевьям. А вскоре и вовсе ушли из кэрэитских владений.
расшибся. Лежит чуть ли не при смерти. А два его сына, Буюрук и Таян,
сидят у постели и ждут, кому хан вручит власть над улусом.
трону. Неповоротливый Таргутай-Кирилтух почесывал бабью грудь, медлил,
опасаясь, что в случае неудачи опять побегут его нукеры и нойоны. Татары,
те дерзки и отважны, уж они бы не упустили случая, по побаивались
повернуться спиной к Алтан-хану - охоч до ударов в затылок великий хуанди.
найманы возвратились, отложили поход, решили, видимо, лучше подготовиться.
Самое бы время хори-туматам пошевелить Тохто-беки. Но Чиледу не оправдал
надежд Тэмуджина. Прожил у своих соплеменников осень и зиму, возвратился
по весеннему теплу ни с чем. Мало того, что не исполнил его повеления,- он
еще начал рассуждать о том, как нехорошо и недостойно натравливать людей
друг на друга.
больше. Не становись таким, как все другие нойоны.
ты, смотрю, не захотел. В первом случае ты мог надеяться на снисхождение,
но сейчас... Я извлек тебя из ямы, в яме же издохнешь. Доберусь и до твоих
хори-туматов!..
худому лицу, мукой налились глаза. Думал: упадет на колени, запросит
пощады,- но он пробормотал невнятное и непонятное:
вышел из юрты.
подростка-сына, и скрылся неизвестно куда. Для них кто-то приготовил
коней, оружие, кто-то связал караульного. Тэмуджина разгневал не столько
побег, сколько этот неизвестный помощник.
видел. Не знаю>. Вне себя от злости, приказал отрубить ему голову. Но
неожиданно вмешалась мать. Она подошла к нему, строго сказала:
глаз.
своего сердца. Жестокость всегда оборачивается против того, от кого
исходит. Что дашь людям, то от них и получишь.
так.
себя на том, что меряет свои поступки глазами матери, и это сердило его.
Человек не вольный в своих поступках - раб. А разум раба сонлив и немощен.
тучи. Они не рассеются, не оросив травы кровавым дождем.
сыном и четырьмя нойонами. На старого хана и его спутников страшно было
смотреть. Одежда износилась в прах, висела клочьями, истрепанные гутулы
обвязаны ремнями.
запавшие глаза заблестели. Но он справился с собой, пригладил седые
всклокоченные волосы.
сразу, поможешь ли мне, или я должен уйти отсюда ни с чем, как уходил от
других владетелей?- Горечь и ожесточение звучали в его голосе.
представал перед тобой? Ты принял меня и возвысил. Видит небо, я сделаю то
же самое!
нойонов.
пришлось пережить и понять за это время. Все мои надежды были
растоптаны... Сын Нилха-Сангун, запомни этот день. Когда бог призовет меня
и займешь мое место в улусе, не забывай, что сделал для нас хан Тэмуджин.
нельзя идти на Эрхе-Хара.
будут здесь. Разграбят все мои курени. Я думаю, не нужно ждать, когда они
придут. Надо ударить на них.
Арин-тайчжи.
хитроумии. Рассердился.
хана-отца стал сражаться даже простым воином. Но я не сделаю хана-отца
сотником. В моем улусе ваш Джагамбу со своими людьми. Возьми их, хан-отец,
под свою руку. Дальше. Из десяти лошадей одну, из десяти волов одного, из
десяти овец одну-такой хувчур ' я налагаю на свой улус. И все это даю
тебе, хан-отец. Ты можешь идти со мной на меркитов, но можешь и не ходить.
Однако все, что будет там добыто,- твое. Сразу после этого мы возьмемся за
Эрхе-Хара.
Глупый человек!
а Тэмуджин уже повел своих воинов в поход. Он рассудил, что в эту пору
Тохто-беки не ждет нападения. А застать врасплох - значит победить. Об
этом он никогда не забывал.
никто не решался - всем была памятна горькая участь Сача-беки, Тайчу и
Бури-Бухэ. В этом походе он понял, что люди в воинском строю - его люди.
Любого из них он мог послать на смерть. Только тут, в седле, он чувствовал
себя настоящим ханом, владыкой жизни своих людей. Вот если бы и в дни
мирной жизни было так же...
перебрались на летние кочевья. Люди, измученные зимними холодами,
радовались теплу, свежей зелени, были ленивы и неосмотрительны. Три первые
куреня он захватил без всякого сопротивления. Но дальше дело пошло
труднее. Меркитские воины начали быстро стягиваться в тугой кулак. За