мико глаза и уши, они заговорили о зернах вражды, которые он хочет бросить
между ними и бледнолицыми...
вражды и разбить цепь предательской дружбы, в которую бледнолицые заковали
краснокожих. Да, он хотел посеять вражду, чтобы победить врагов и прогнать
их с земли предков, где нам суждено стать беглецами. Но мускоги узрели в
нем предателя, а лживые языки его братьев, которым огненная вода и кораллы
дороже свободы, передали его речь Белому отцу, и Токеа оставил землю
предков. Он не хотел стать поживой врагов своего племени. Великий Дух
ослепил краснокожих. Они перестали отличать врагов от братьев. Они
позволили бледнолицым заполнить нашу землю, подобно стадам бизонов в
широких степях каманчей. И лишь тогда глупцы догадались поднять томагавк,
чтобы пасть в неравной борьбе.
боли и возмущения.
чужих руках, по их рекам скользят чужие каноэ. Кони бледнолицых торят
новые тропы в их лесах, опустошаемых алчными скупщиками. Там, где
бессильны длинные ножи и пули, янкизы [употребляемое индейцами
презрительное прозвище американцев] пускают в ход свои раздвоенные языки и
огненную воду. Токеа видел священную землю, видел сожженные деревни своего
народа. Видел он и своих братьев, видел, как они, подобно свиньям,
валяются возле домов с яркими вывесками, марая в навозе томагавки и ружья.
Их презирают даже черные рабы.
глухо взвыли. Токеа обхватил голову руками. Воцарилось долгое молчание.
Наконец, один из воинов спросил:
сочувствия:
рекой сами разорвали узы и предали соплеменников? Лишь глупец говорит свое
слово дважды. Наши братья заткнули уши семь солнц назад, когда еще было не
поздно поднять томагавк войны, а теперь мико сомкнул уста. Когда он увидел
могилы отцов, у него онемел язык. Но бледнолицые теснят и мускогов, скоро
они погонят их через Большую реку. Наши братья поставят вигвамы на этом
берегу, и тогда Токеа протянет им руку. Его вигвам открыт для них. Он
поделится с ними всем, что имеет. И восстановится цепь союза.
вождя. Но от этого ему стало еще тяжелее. Не проронив больше ни слова, он
опустил голову на грудь.
золотистые и пурпурные блики на вершинах деревьев. Искристое зеркало реки
наливалось темной синевой. Природа отходила ко сну, тихо гася краски
своего великолепия.
сидеть, скрестив ноги, но вот медленно, хотя и без всякого усилия
поднялся, не опираясь руками о землю. Это послужило сигналом.
могло показаться, что они вырастали из земли.
величиной, но и наличием дверей и окон. Переступив порог, он закрыл за
собой дверь.
занавесом. Пол и стены были покрыты циновками. Вдоль стен тянулись низкие
скамьи, им с помощью пышных охапок меха и постеленных циновок было придано
сходство с диванами. У одной из стен стоял длинный стол, сколоченный
грубовато и без затей. Над ним висели американский карабин и двуствольный
штуцер прекрасной работы, а также - нарезное охотничье ружье. У
противоположной стены сложено в ряд традиционное вооружение индейцев:
колчаны из оленей и крокодиловой кожи, луки, боевые ножи и томагавки.
Посредине лежала довольно вместительная, испещренная богатой инкрустацией
сумка. Формой она напоминала ягдташ, а выделкой - вампум и, вероятно,
служила для хранения священных атрибутов и снадобий вождя. Как известно,
подобные вещи переходят у индейцев от отца к сыну. Это символ власти,
внушающий подданным благоговейный страх, подобно скипетрам, тиарам и
коронам духовных и светских владык европейских народов.
и возникли на пороге две стройные фигурки.
Поставила и два других блюда: с вяленой олениной и жареными зернами маиса.
Затем из глиняного кувшина налила в кубок какой-то напиток и протянула
старику. Тот сделал глоток, отрезал себе несколько кусков мяса и взял
горсть маиса. Весь ужин занял столь же мало времени, как и приготовления к
нему. Канонда тут же убрала со стола.
колени. Он положил свои ладони ей на плечи, словно благословил ее. И тут
она что-то залепетала, слов невозможно было разобрать, казалось, что
откуда-то издалека доносится прерывистая мелодия свирели. Но вот
заговорила она громче, внятнее, чередуя резкие энергичные интонации
племени с мягкой своей женственной речью. Это вдохновенная импровизация
так захватила отца, что он начал невольно подпевать ей гортанным голосом.
скорбь изменила его лицо? Далеки могилы отцов, но Великий Дух всегда
близок. Облака, плывущие в небе, защищают голову мико, скрывают от
кровожадных взоров врагов, пока не восстанет он в справедливом гневе...
хвалу подвигам вождя на войне и охоте, поминала его победы и ранения в
битвах с ирокезами и бледнолицыми, его поход за Большую реку, превозносила
детскую чистоту его помыслов, благородную тоску по могилам отцов,
заклинала Великого Духа избавить тропу вождя от терний.
окони?
оглядывая темные углы.
на месте в надежде, что мико сразу же после ужина отойдет ко сну. Но когда
Канонда упала на колени и послышались столь знакомые звуки вечернего
распева, Розе показалось, что она потеряла голову. Роза в замешательстве
топталась на месте, то порываясь вперед, то испуганно пятясь. Наконец, она
прошмыгнула во вторую комнату, быстро скинула шелковое платье, надела
одежду попроще, взяла шерстяное одеяло, укутала им корзину и, крадучись,
вернулась на прежнее место. Сердце ее громко стучало, колени дрожали. Она
приблизилась к стене, на ощупь отыскала священную сумку и вынула из нее
что-то. А потом, пользуясь темнотой, неслышно пробралась к выходу.
лунного света казались скопищем великанов. Очертания хижин чуть дыбились и
кривились от ночных испарений близкой реки. Роза перевела дух и побежала
по тропе, ведущей в сторону леса. Не помня себя, задыхаясь под тяжестью
ноши, она остановилась перед гигантским дуплом. Тут она обернулась,
прислушиваясь к ночным звукам, потом шагнула вперед и замерла. "Чужеземца
лихорадит, он погибает от болезни и голода", - подумала она и одним
прыжком перемахнула через бревна.
укрыт. Кровотечение продолжалось, на шелковом платке застыли пузырьки
свернувшейся крови. Роза осторожно сняла платок, коснулась раны и окропила
ее принесенной жидкостью. Юноша вскрикнул от боли.
священной сумки великого мико. Твои раны быстро заживут. Но у деревьев
есть уши, а ветер дует в сторону деревьев. Это я, Канонда, - шептала она,
расплачиваясь за ложь дрожью в голосе.
рану и перевязав ее. - Вот здесь сок винограда. А тут куски дичи. А это,
чтобы тебе было тепло.
перешагнув через завал, понеслась обратно. Чем короче становился путь, тем
тяжелее и не увереннее ступали ее ноги. Вскоре она увидела у вигвама
знакомую фигуру.
про тебя!
глаза всегда полны слез. Но Вождь Соленого моря осушит их.
воина, он введет ее в свой вигвам, полный богатой добычи. Руки моей дочери
не будут знать работы, скво начнут завидовать ей.
обняла Розу и повела ее в комнату, служившую им спальней.