ему расположение к разным экстренностям, а именно: он решил не ехать еще
домой, а заехать к одной знакомой даме, Каролине Ивановне, даме, кажется,
немецкого происхождения, к которой он чувствовал совершенно приятельские
отношения. Надобно сказать, что значительное лицо был уже человек
немолодой, хороший супруг, почтенный отец семейства. Два сына, из которых
один служил уже в канцелярии, и миловидная шестнадцатилетняя дочь с
несколько выгнутым, но хорошеньким носиком приходили всякий день целовать
его руку, приговаривая: "bonjour, papa". Супруга его, еще женщина свежая и
даже ничуть не дурная, давала ему прежде поцеловать свою руку и потом,
переворотивши ее на другую сторону, целовала его руку. Но значительное
лицо, совершенно, впрочем, довольный домашними семейными нежностями, нашел
приличным иметь для дружеских отношений приятельницу в другой части города.
Эта приятельница была ничуть не лучше и не моложе жены его; но такие уж
задачи бывают на свете, и судить об них не наше дело. Итак, значительное
лицо сошел с лестницы, сел в сани и сказал кучеру: "К Каролине Ивановне", -
а сам, закутавшись весьма роскошно в теплую шинель, оставался в том
приятном положении, лучше которого и не выдумаешь для русского человека, то
есть когда сам ни о чем не думаешь, а между тем мысли сами лезут в голову,
одна другой приятнее, не давая даже труда гоняться за ними и искать их.
Полный удовольствия, он слегка припоминал все веселые места проведенного
вечера, все слова, заставившие хохотать небольшой круг; многие из них он
даже повторял вполголоса и нашел, что они вс° так же смешны, как и прежде,
а потому не мудрено, что и сам посмеивался от души. Изредка мешал ему,
однако же, порывистый ветер, который, выхватившись вдруг бог знает откуда и
невесть от какой причины, так и резал в лицо, подбрасывая ему туда клочки
снега, хлобуча, как парус, шинельный воротник или вдруг с неестественною
силою набрасывая ему его на голову и доставляя, таким образом, вечные
хлопоты из него выкарабкиваться. Вдруг почувствовал значительное лицо, что
его ухватил кто-то весьма крепко за воротник. Обернувшись, он заметил
человека небольшого роста, в старом поношенном вицмундире, и не без ужаса
узнал в нем Акакия Акакиевича. Лицо чиновника было бледно, как снег, и
глядело совершенным мертвецом. Но ужас значительного лица превзошел все
границы, когда он увидел, что рот мертвеца покривился и, пахнувши на него
страшно могилою, произнес такие речи: "А! так вот ты наконец! наконец я
тебя того, поймал за воротник! твоей-то шинели мне и нужно! не похлопотал
об моей, да еще и распек, - отдавай же теперь свою!" Бедное значительное
лицо чуть не умер. Как ни был он характерен в канцелярии и вообще перед
низшими, и хотя, взглянувши на один мужественный вид его и фигуру, всякий
говорил: "У, какой характер!" - но здесь он, подобно весьма многим, имеющим
богатырскую наружность, почувствовал такой страх, что не без причины даже
стал опасаться насчет какого-нибудь болезненного припадка. Он сам даже
скинул поскорее с плеч шинель свою и закричал кучеру не своим голосом:
"Пошел во весь дух домой!" Кучер, услышавши голос, который произносится
обыкновенно в решительные минуты и даже сопровождается кое-чем гораздо
действительнейшим, упрятал на всякий случай голову свою в плечи, замахнулся
кнутом и помчался как стрела. Минут в шесть с небольшим значительное лицо
уже был пред подъездом своего дома. Бледный, перепуганный и без шинели,
вместо того чтобы к Каролине Ивановне, он приехал к себе, доплелся кое-как
до своей комнаты и провел ночь весьма в большом беспорядке, так что на
другой день поутру за чаем дочь ему сказала прямо: "Ты сегодня совсем
бледен, папа". Но папа молчал и никому ни слова о том, что с ним случилось,
и где он был, и куда хотел ехать. Это происшествие сделало на него сильное
впечатление. Он даже гораздо реже стал говорить подчиненным: "Как вы
смеете, понимаете ли, кто перед вами?"; если же и произносил, то уж не
прежде, как выслушавши сперва, в чем дело. Но еще более замечательно то,
что с этих пор совершенно прекратилось появление чиновника-мертвеца: видно,
генеральская шинель пришлась ему совершенно по плечам; по крайней мере, уже
не было нигде слышно таких случаев, чтобы сдергивали с кого шинели.
Впрочем, многие деятельные и заботливые люди никак не хотели успокоиться и
поговаривали, что в дальних частях города все еще показывался
чиновник-мертвец. И точно, один коломенский будочник видел собственными
глазами, как показалось из-за одного дома привидение; но, будучи по природе
своей несколько бессилен, так что один раз обыкновенный взрослый поросенок,
кинувшись из какого-то частного дома, сшиб его с ног, к величайшему смеху
стоявших вокруг извозчиков, с которых он вытребовал за такую издевку по
грошу на табак, - итак, будучи бессилен, он не посмел остановить его, а так
шел за ним в темноте до тех пор, пока наконец привидение вдруг оглянулось
и, остановясь, спросило: "Тебе чего хочется?" - и показало такой кулак,
какого и у живых не найдешь. Будочник сказал: "Ничего", - да и поворотил
тот же час назад. Привидение, однако же, было уже гораздо выше ростом,
носило преогромные усы и, направив шаги, как казалось, к Обухову мосту,
скрылось совершенно в ночной темноте.
---------------------------------------------------------------------------
Впервые напечатано в третьем томе сочинений Гоголя, вышедшем в 1842 г.
Написана повесть в 1839-1841 гг.