пристани какой-то тусклый свет и не уловил в воздухе тихий унылый скрип.
Подняв голову, я увидел над дверью раскачивающуюся вывеску, на которой белой
краской было изображено нечто, отдаленно напоминающее высокую отвесную струю
туманных брызг, а под ней начертаны следующие слова: "Гостиница "Китовый
фонтан", Питер Гроб".
обстоятельствах", - подумал я. Впрочем, ведь говорят, в Нантакете это
распространенная фамилия, и сей Питер, вероятно, просто переселился сюда с
острова. Свет оттуда шел такой тусклый, вокруг в этот час все казалось таким
спокойным, да и сам этот ветхий деревянный домишко выглядел так, словно его
перевезли сюда из погорелого района, и так по-нищенски убого поскрипывала
над ним вывеска, что я понял - именно здесь я смогу найти пристанище себе по
карману и наилучший гороховый кофе.
перекосился на один бок, словно несчастный паралитик. Он стоял зажатый в
какой-то тесный и мрачный угол, а буйный ветер Евроклидон не переставая
завывал вокруг еще яростнее, чем некогда вокруг утлого суденышка бедного
Павла. А ведь Евроклидон - это отменно приятный зефир для всякого, кто сидит
под крышей и спокойно поджаривает у камина ноги, покуда не придет время
отправляться ко сну. "При оценке того буйного ветра, что носит наименование
Евроклидон, - говорит один древний автор, чьи труды дошли до нас в
единственном экземпляре, владельцем которого являюсь я, - огромная разница
проистекает из того, рассматриваешь ли ты его сквозь оконные стекла,
ограждающие тебя от холода, царящего по ту сторону, или же ты глядишь на
него из того окна, в котором нет переплетов, из окна, по обе стороны
которого царит холод, из окна, которое лишь некто по имени Смерть может
остеклянить". "Право же, - подумал я, когда эти строки пришли мне на память,
- ты рассуждаешь разумно, мой древний готический фолиант". В самом деле,
глаза эти - окна, а тело мое - это дом. Жаль, правда, что не заткнуты как
следует все трещины и щели, надо бы понасовать кое-где немного корпии. Но
теперь уже поздно вносить усовершенствования. Вселенная уже возведена,
ключевой камень свода уложен и щебень вывезен на телегах миллион лет тому
назад. Бедный Лазарь, лязгая зубами на панели, что служит ему подушкой, и в
дрожи отрясая последние лохмотья со своего озябшего тела, может законопатить
себе уши тряпьем, а рот заткнуть обглоданным кукурузным початком, но и так
он не сумеет укрыться от Евроклидона.
другой, еще краснее). - Уф-ф! Уф-ф! Отличная морозная ночь! Как мерцает
Орион; как полыхает северное сияние! Пусть себе болтают о нескончаемом
восточном лете, вечном, как в моем зимнем саду. Я за то, чтобы самому
создавать свое лето у собственного своего очага.
руки, воздев их к великому северному сиянию? Быть может, Лазарь предпочел бы
очутиться на Суматре, а не здесь? Быть может, он с удовольствием согласился
бы улечься вдоль экватора или же даже, о боги, спуститься в самую бездну
огненную, только бы укрыться от мороза?
кит на мели, и это еще несуразнее, чем айсберг, причаливший к одному из
Молуккских островов. Да и сам Богач, он ведь тоже живет, словно царь в
ледяном доме, построенном из замерзших вздохов, и как председатель общества
трезвенников он пьет лишь чуть теплые слезы сирот.
все это в изобилии нам еще предстоит. Давайте отдерем лед с обмерзших подошв
и поглядим, что представляет собой гостиница "Китовый фонтан".
просторной низкой комнате, обшитой старинными деревянными панелями,
напоминающими борта ветхого корабля смертников. С одной стороны на стене
висит очень большая картина, вся закопченная и до такой степени стертая,
что, разглядывая ее в слабом перекрестном освещении, вы только путем
долговременного усердного изучения, систематически к ней возвращаясь и
проводя тщательный опрос соседей, смогли бы в конце концов разобраться в
том, что на ней изображено. Там нагромождено такое непостижимое скопище
теней и сумерек, что поначалу вы готовы вообразить, будто перед вами - труд
молодого подающего надежды художника, задавшегося целью живописать
колдовской хаос тех времен, когда Новая Англия славилась ведьмами. Однако в
результате долгого и вдумчивого созерцания и продолжительных упорных
размышлений, в особенности же в результате того, что вы догадались
распахнуть оконце в глубине комнаты, вы в конце концов приходите к
заключению, что подобная мысль как ни дика она, тем не менее не так уж
безосновательна.
черной массой повисшее в центре картины над тремя туманными голубыми
вертикальными линиями, плывущими в невообразимой пенной пучине. Ну и картина
в самом деле, вся какая-то текучая, водянистая, расплывающаяся, нервного
человека такая и с ума свести может. В то же время в ней есть нечто
возвышенное, хотя и смутное, еле уловимое, загадочное, и оно тянет вас к
полотну снова и снова, пока вы наконец не даете себе невольной клятвы
выяснить любой ценой, что означает эта диковинная картина. По временам вас
осеняет блестящая, но, увы, обманчивая идея. - Это штормовая ночь на Черном
море. - Противоестественная борьба четырех стихий. - Ураган над вересковой
пустошью. - Гиперборейская зима. - Начало ледохода на реке Времени... Но все
эти фантазии в конце концов отступают перед чудовищной массой в центре
картины. Понять, что это, - и все остальное будет ясно. Но постойте, не
напоминает ли это отдаленно какую-то гигантскую рыбу? Быть может, даже
самого левиафана?
совокупном мнении многих пожилых людей, с которыми я беседовал по этому
поводу, замысел художника сводится к следующему. Картина изображает
китобойца, застигнутого свирепым ураганом у мыса Горн; океан безжалостно
швыряет полузатопленное судно, и только три его голые мачты еще поднимаются
над водой; а сверху огромный разъяренный кит, вознамерившийся перепрыгнуть
через корабль, запечатлен в тот страшный миг, когда он обрушивается прямо на
мачты, словно на три огромных вертела.
копьями и дубинками. Какие-то блестящие зубы густо унизывали деревянные
рукоятки, так что те походили на костяные пилы. Другие были украшены
султанами из человеческих волос. А одно из этих смертоносных орудий имело
серповидную форму и огромную загнутую рукоятку и напоминало собою ту
размашистую дугу, какую описывает в траве длинная коса. При взгляде на него
вы вздрагивали и спрашивали себя, что за свирепый дикарь-каннибал собирал
когда-то свою смертную жатву этим жутким серпом. Тут же висели старые
заржавленные китобойные гарпуны и остроги, все гнутые и поломанные. С иными
из них были связаны целые истории. Вот этой острогой, некогда такой длинной
и прямой, а теперь безнадежно искривленной, пятьдесят лет тому назад Натан
Свейн успел убить между восходом и закатом пятнадцать китов. А вот тот
гарпун - столь похожий теперь на штопор - был когда-то заброшен в яванских
водах, но кит сорвался и ушел и был убит много-много лет спустя у мыса
Бланко. Гарпун вонзился чудовищу в хвост, но за это время, подобно игле,
блуждающей в теле человека, проделал путь в сорок футов и был найден в
мякоти китового горба.
пробитый, надо полагать, на месте большого центрального камина и потому
имеющий по нескольку очагов вдоль обеих стен, попадаете в буфетную. Эта
комната еще сумрачнее первой; над самой головой у вас выступают такие
тяжелые балки, а под ногами лежат такие ветхие корявые доски, что вы готовы
вообразить себя в кубрике старого корабля, в особенности если дело
происходит бурной ночью, когда этот древний ковчег, стоящий на якоре в своем
закоулке, весь сотрясается от ударов ветра. Сбоку у стены там стоял длинный,
низкий, похожий на полку стол, уставленный потрескавшимися стеклянными
ящиками, в которых хранились запыленные диковины, собранные в самых
отдаленных уголках нашего просторного мира. А из дальнего конца комнаты
выступала буфетная стойка - темное сооружение, грубо воспроизводившее
очертания головы гренландского кита. И как ни странно, но это действительно
была огромная аркообразная китовая челюсть, такая широкая, что чуть ли не
целая карета могла проехать под ней. Внутри она была увешана старыми
полками, кругом уставленными старинными графинами, бутылками, флягами; и в
этой всесокрушающей пасти, словно второй Иона (кстати, именно так его там и
прозвали), суетился маленький сморщенный старичок, втридорога продававший
морякам горячку и погибель за наличные деньги.
правильными цилиндрами, но внутри зеленое дутое стекло прехитрым образом
сужалось книзу, да и донышки оказывались обманчиво толстыми. По стенкам в
стекле были грубо выдолблены параллельные меридианы, опоясывавшие эти
разбойничьи кубки. Нальют вам до этой мерки - с вас пенни, до другой - еще
пенни, и так до самого верха - китобойская доза, которую вы можете получить
за один шиллинг.
разглядывавших в тусклом свете заморские диковины. Я нашел глазами хозяина
и, заявив ему о своем намерении снять у него комнату, услышал в ответ, что
его гостиница полна - нет ни одной свободной постели.
станете возражать, если я предложу вам разделить ложе с одним гарпунщиком,
Корнев Павел
Сертаков Виталий
Посняков Андрей
Прозоров Александр
Посняков Андрей
Суворов Виктор