кресло и несколько минут сидел молча, вытирая платком губы. Потом, кор-
чась от нового приступа боли, он приказал членам суда отправиться на со-
вещание.
ледствии, когда он вспоминал эти часы, проведенные в зале суда, не раз
удивляла его. Он был так поражен поведением верховного судьи и быстрой
сменой его настроений, что почти забыл об опасности, угрожавшей его
собственной жизни.
трое признавались виновными. Питер Блад обвел взглядом зал суда, и на
одно мгновение сотни бледных лиц заколебались перед ним. Однако он быст-
ро овладел собой и услышал, что кто-то его спрашивает: может ли он ска-
зать, почему ему не должен быть вынесен смертный приговор [13] после
признания его виновным в государственной измене?
вой тишине зала. Правосудие, отправляемое больным маньяком в пурпурной
мантии, было сплошным издевательством. Да и сам верховный судья - про-
дажный инструмент жестокого, злобного и мстительного короля - был нас-
мешкой над правосудием. Но даже и на этого маньяка подействовал смех
Блада.
спросил верховный судья.
Прежде чем будет утвержден мой приговор, я должен сказать следующее: вы
видите меня, невинного человека, с веревкой на шее, хотя единственная
моя вина в том, что я выполнил свой долг, долг врача. Вы выступали
здесь, заранее зная, что меня ожидает. А я как врач могу заранее ска-
зать, что ожидает вас, ваша честь. И, зная это, заявляю вам, что даже
сейчас я не поменялся бы с вами местами, не сменял бы той веревки, кото-
рой вы хотите меня удавить, на тот камень, который вы в себе носите.
Смерть, к которой вы приговорите меня, будет истинным удовольствием по
сравнению с той смертью, к которой вас приговорил тот господь бог, чье
имя вы здесь так часто употребляете.
застыл в своем кресле. В зале стояла полнейшая тишина. Все, кто знал
Джефрейса, решили, что это затишье перед бурей, и уже готовились к взры-
ву.
медленно проступил слабый румянец. Джефрейс как бы выходил из состояния
оцепенения. Он с трудом поднялся и приглушенным голосом, совершенно ме-
ханически, как человек, мысли которого заняты совсем другим, вынес
смертный приговор, не ответив ни слова на то, о чем говорил Питер Блад.
Произнеся приговор, судья снова опустился в кресло. Глаза его были полу-
закрыты, а на лбу блестели капли пота.
несмотря на свое положение военного прокурора, втайне бывший вигом, тихо
сказал своему коллеге-адвокату:
ного судью. Жаль, что его должны повесить. Человек, способный устрашить
Джефрейса, пошел бы далеко.
такого деспота, как Джефрейс, должен был сделать хорошую карьеру. И в то
же время он был неправ, считая предстоящую казнь Питера Блада неизбеж-
ной.
посещения усадьбы Оглторп, включали в себя и два обстоятельства положи-
тельного порядка: первое, что его вообще судили, и второе, что суд сос-
тоялся 19 сентября. До 18 сентября приговоры суда приводились в исполне-
ние немедленно. Но утром 19 сентября в Таунтон прибыл курьер от госу-
дарственного министра лорда Сэндерленда с письмом на имя лорда Джефрей-
са. В письме сообщалось, что его величество король милостиво приказывает
отправить тысячу сто бунтовщиков в свои южные колонии на Ямайке, Барба-
досе и на Подветренных островах.
ми-то соображениями гуманности. Лорд Черчилль, один из видных сановников
Якова II, был совершенно прав, заметив как-то, что сердце короля столь
же чувствительно, как камень. "Гуманность" объяснялась просто: массовые
казни были безрассудной тратой ценного человеческого материала, в то
время как в колониях не хватало людей для работы на плантациях, и здоро-
вого, сильного мужчину можно было продать за 10-15 фунтов стерлингов.
Немало сановников при дворе короля имели основания претендовать на коро-
левскую щедрость, и сейчас представлялся дешевый и доступный способ для
удовлетворения их насущных нужд.
рое количество осужденных бунтовщиков?
кой милости, заключенной в человеческой плоти и крови. Тысяча осужденных
отдавалась восьми царедворцам, а сто поступали в собственность королевы.
Всех этих людей следовало немедленно отправить в южные владения короля,
где они и должны были содержаться впредь до освобождения через десять
лет. Лица, которым передавались заключенные, обязывались обеспечить их
немедленную перевозку.
в пьяном бешенстве яростно поносил это недопустимое, на его взгляд, "ми-
лосердие" короля. Нам известно, что в письме, посланном королю, верхов-
ный судья пытался убедить его пересмотреть свое решение, однако король
Яков отказался это сделать. Не говоря уже о косвенных прибылях, которые
он получал от этого "милосердия", оно вполне соответствовало его харак-
теру. Король понимал, что многие заключенные умрут мучительной смертью,
будучи не в состоянии перенести ужасы рабства в Вест-Индии, и судьбе их
будут завидовать оставшиеся в живых товарищи.
вместо того чтобы быть повешенными, колесованными и четвертованными, как
определялось в приговоре, были отправлены вместе с другими пятьюдесятью
заключенными в Бристоль, а оттуда морем на корабле "Ямайский купец". От
большой скученности, плохой пищи и гнилой воды среди осужденных вспыхну-
ли болезни, унесшие в океанскую могилу одиннадцать человек. Среди погиб-
ших оказался и несчастный Бэйнс.
Питера Блада. Вначале капитан "Ямайского купца" бранью и угрозами встре-
чал настойчивые просьбы врача разрешить ему доступ к ящику с лекарствами
для оказания помощи больным. Но потом капитан Гарднер сообразил, что
его, чего доброго, еще притянут к ответу за слишком большие потери живо-
го товара. С некоторым запозданием он все же воспользовался медицинскими
познаниями Питера Блада. Улучшив условия, в которых находились заключен-
ные, и наладив медицинскую помощь, Блад остановил распространение болез-
ней.
и на берег были высажены сорок два оставшихся в живых повстанца.
лось), что они едут в дикую, нецивилизованную страну, то одного взгляда
на нее, брошенного во время торопливой перегрузки живого товара с кораб-
ля в лодки, было достаточно, для того чтобы изменить это представление.
Они увидели довольно большой город с домами европейской архитектуры, но
без сутолоки, характерной для городов Европы. Над красными крышами воз-
вышался шпиль церкви. Вход в широкую бухту защищался фортом, из амбразур
которого во все стороны торчали стволы пушек. На отлогом склоне холма
белел фасад большого губернаторского дома. Холм был покрыт яркозеленой
растительностью, какая бывает в Англии в апреле, и день напоминал такой
же апрельский день в Англии, поскольку сезон дождей только кончился.
присланный для охраны осужденных. Здесь же собралась толпа зрителей, по
одежде и по поведению отличавшаяся от обычной толпы в любом морском пор-
ту Англии только тем, что в ней было меньше женщин и больше негров.
низенький полный человек с красным лицом, одетый в камзол из толстого
голубого шелка, обильно разукрашенный золотыми позументами. Он слегка
прихрамывал и потому опирался на прочную трость из черного дерева. Вслед
за губернатором появился высокий, дородный мужчина в форме полковника
барбадосской милиции. На большом желтоватом лице его словно застыло вы-
ражение недоброжелательства. Рядом с ним шла стройная девушка в элегант-
ном костюме для верховой езды. Широкополая серая шляпа, украшенная алыми
страусовыми перьями, прикрывала продолговатое, с тонкими чертами лицо,
на котором тропический климат не оставил никаких следов. Локоны блестя-
щих каштановых волос кольцами падали на плечи. Широко поставленные карие
глаза открыто смотрели на мир, а на лице ее вместо обычного задорного
выражения сейчас было видно сострадание.
ных глаз с очаровательного лица этой девушки, находившейся здесь явно не
на месте. Обнаружив, что она, в свою очередь, также пристально его разг-
лядывает, Блад поежился, чувствуя, какое печальное зрелище он представ-
ляет. Немытый, с грязными и спутанными волосами и давно не бритой черной
Ильин Андрей
Самойлова Елена
Володихин Дмитрий
Флинт Эрик
Херберт Фрэнк
Пехов Алексей