Чтение 7–й страницы книги ~Зима тревоги нашей~

- Он не велел говорить Марулло, не то Марулло подумает, будто я получаю
больше.

- Ну, само собой. Хоули, да что с вами? Совсем рехнулись? Это, наверно,
освещение такое. Физиономия у вас какая-то зеленая. А я тоже позеленел? Уж
не собираетесь ли вы отказываться?

- Я еле удержался, чтобы не дать ему пинка в зад.

- Ну кто еще на такое способен? Только вы да динозавры.

- Он сказал, все так делают.

- Нет, не все. Потому что не всем удается. Считайте, что вам здорово
повезло.

- Это нечестно.

- Почему? Кому это во вред? Что тут противозаконного?

- Значит, вы бы согласились?

- Согласился? Да я стал бы на задние лапки, только дайте! В нашем деле
все лазейки закрыты. В сущности говоря, если ты простой банковский служащий,
а не директор, так для тебя любое ухищрение противозаконно. А вас я
решительно не понимаю. Что вы тут мудрите? Если бы вы обирали вашего Альфио,
я бы сказал, что это не совсем порядочно. Но ведь дело обстоит не так. Вы
оказываете им любезность, они оказывают вам. А их любезность эдакая
хрустящая, зелененькая. Не будьте идиотом. У вас жена, дети - надо и о них
подумать. Воспитание детей что-то не дешевеет, и не предвидится, чтобы
подешевело.

- Пожалуйста, уйдите отсюда.

Джой Морфи со стуком опустил на прилавок недопитую бутылку.

- Мистер Хоули... Нет!.. мистер Итен Аллен Хоули, -ледяным тоном сказал
он. - Если вы думаете, что я способен совершить бесчестный поступок или вас
на это подтолкнуть, подите вы знаете куда!

Джой с величественным видом зашагал к дверям кладовой.

- Да нет, я не то хотел сказать. Совсем не то. Джой! Честное слово!
Просто у меня сегодня и без того тяжелый день, то одно, то другое. И потом
этот ужасный праздник. Ужасный праздник!

Морфи остановился.

- То есть как? А, да! Понимаю. Я все понимаю. Вы верите мне?

- И так каждый год, с раннего детства... только год от году мне все
тяжелее, потому... наверно, потому, что понятнее. Я слышу эти слова, и в них
звучит такое одиночество: "Lama sabach thani" <Господи, зачем Ты меня
оставил! (древнееер.)>.

- Знаю, Итен, анаю. Но теперь уже скоро, уже недолго осталось, Итен.
Забудьте мою вспышку, ладно?

И железный пожарный колокол ударил на башне ратуши - один-единственный
раз.

- Кончилось, - сказал Джой-бой. - Теперь все, до следующего года. - Он
тихонько вышел в переулок, без стука притворив за собой дверь.

Итен поднял шторы и снова открыл лавку, но торговля в эти часы шла
вяло, - несколько картонок молока и кирпичиков хлеба ребятишкам, маленькая
баранья отбивная и банка зеленого горошка мисс Борчер к ужину. Люди просто
не показывались на улице. За последние полчаса, пока Итен прибирал перед
закрытием, к нему никто даже не заглянул. И он запер лавку и уже вышел на
улицу, как вдруг вспомнил, что ничего не взял для дома. Пришлось вернуться,
набрать две бумажные сумки всяких продуктов и снова все запереть. Ему
хотелось спуститься к набережной, поглядеть, как серые волны колышутся там
среди свай пристани, вдохнуть запах морской воды, поговорить с чайкой,
которая-клюв по ветру - стояла на буйке. Он вспомнил стихотворение одной
поэтессы, когда-то давным-давно пришедшей в экстаз при виде скользящей
спирали чайкиного полета. Стихотворение начиналось так: "В тоске иль в
счастье крылами веешь, стихии дочь?" Вопроса этого поэтесса так и не
выяснила, да, вероятно, и не стремилась выяснить.

С двумя тяжелыми сумками в руках, полными праздничных закупок, было не
до прогулки. Итен усталыми шагами прошел по Главной улице и свернул на свою
Вязовую к старинному дому семьи Хоули.

ГЛАВА II

Мэри отошла от плиты и взяла у него одну сумку. -

- Мне столько всего нужно тебе. рассказать. Просто не терпится.

Он поцеловал ее, и она почувствовала, какие у него сухие губы.

- Что с тобой? - спросила она.

- Устал немножко.

- Но у тебя же было три часа перерыва.

- Мало ли там дел.

- Надеюсь, ты не в миноре?

- Такой уж день - минорный.

- Нет, день сегодня замечательный. Подожди, ты еще ничего не знаешь...

- Где ребята?

- Наверху, слушают радио. У них тоже есть новости.

- Что-нибудь неприятное?

- Ну, почему ты так говоришь!

- Сам не знаю.

- Ты плохо себя чувствуешь?

- Да нет! Вот пристала!

- Такие радостные новости - нет, подожду до послеобеда. Ну, ты у меня и
удивишься!

Аллен и Мэри-Эллен кубарем скатились вниз по лестнице в кухню.

- Пришел! - сказали они.

- Папа, у тебя в магазине есть "Пике"?

- Корнфлекс? Конечно, есть, Аллен.

- Принесешь нам несколько коробок, а? Это те самые, где надо вырезать
маску Микки-Мауса.

- Не великоват ли ты для Микки-Мауса?

Эллен сказала:

- Крышку с коробки срезают, потом надо приложить десять центов, и они
пришлют такую штуку для чревовещания и как ею пользоваться. Только что
передавали по радио.

Мэри сказала:

- Расскажите папе, что вы собираетесь делать.

- Мы хотим участвовать во всеамериканском конкурсе на сочинение "Я
люблю Америку". Первая премия - поездка в Вашингтон, встреча с президентом,
и родители тоже. И вагон всяких других премий.

- Прекрасно!-сказал Итен.-Но о чем речь? Что от вас требуется?

- Это херстовские газеты! - крикнула Эллен.- Объявили по всей стране.
Надо написать сочинение на тему "За что я люблю Америку". Кто получит
премии, тех будут показывать по телевизору.

- Блеск! - крикнул Аллен. - Скажешь, плохо? Поездка в Вашингтон,
гостиница, театры, к президенту и мало ли чего еще! Скажешь, не блеск?

- Скажу: а школа?

- Это летом. Премии объявят четвертого июля, в День независимости.

- Ну что ж, тогда пожалуйста. А на самом деле что вы любите- Америку
или премии?

- Слушай, отец, -сказала Мэри. - Не порть им удовольствия.

- Я просто хочу отделить корнфлекс от Микки-Мауса. А они все валят в
одну кучу.

- Папа, а где это можно взять?

- Что где взять?

- Ну, вроде кто чего об этом писал.

- У твоего прадеда было много хороших книг. Они на чердаке.

- Какие? Про что там?

- Ну, например, речи Линкольна, и Дэниела Уэбстера, и Генри Клея.
Можешь полистать Торо, или Уолта Уитмена, или Эмерсона. Да и Марка Твена.
Они все там на чердаке.

- Папа, а ты сам их читал?

- Твой прадед был мой дед. Он читал мне вслух кое-когда.

- Ты "сможешь нам писать сочинения?

- Тогда они будут не ваши.

- Ну ладно, - сказал Аллен.- Только не забудь принести "Пиксов". В них
ведь железо и много всего полезного..."

- Постараюсь не забыть.

- Можно, мы пойдем в кино?

Мэри сказала:

- Вы же собирались красить пасхальные яйца. Они уже варятся. После
обеда можете заняться этим на южной террасе.

- А можно, мы пойдем на чердак посмотрим книги?

- Если не забудете погасить электричество. Однажды там целую неделю
горел свет. Это ты не выключил, Итен.

Когда дети убежали, Мэри сказала:

- Ты рад, что они будут участвовать в конкурсе?

- Конечно, рад, пусть только займутся этим как следует.

- Мне просто не терпится рассказать тебе. Марджи сегодня гадала на
меня. Три раза подряд, потому что у нее никогда в жизни так не было. Три
раза! Я сама видела, какая шла карта!

- О господи!

- Сначала послушай, а потом будешь говорить. Вот ты вечно подшучиваешь
насчет высоких брюнетов, а знаешь, что она мне нагадала? Никогда не
догадаешься! Ну попробуй!

Он сказал:

- Мэри, я тебя предупреждаю...

- Предупреждаешь? Да если бы ты знал! Мое богатство - это ты.

Он буркнул себе под нос короткое алое слово.

- Что ты сказал?

- Я сказал: невелико богатство.