представления для главы государства.
пятницам предоставляется в распоряжение министров. Ложа № 27 второго яруса
резервируется каждый день для использования префектом Сены и главным
комиссаром парижской полиции".
все представления".
и поздравили их с очаровательной шуткой, которая показывала, что старое
французское чувство юмора по-прежнему живо. Ришар даже добавил, что теперь
он понимает, почему Дебьенн и Полиньи покидают свои посты: невозможно вести
дела Оперы и бороться с таким требовательным призраком.
дереве. И вы понимаете, во что нам обходится зарезервированная для призрака
ложа номер пять первого яруса. Мы не можем продать абонемент на нее и
вынуждены вернуть деньги, которые постоянный зритель заплатил за нее. Это
ужасно! Мы не хотим работать, чтобы не поддерживать призрака! Мы
предпочитаем уйти.
сейчас. - Он встал.
Если бы я имел такое беспокойное привидение, я бы не колеблясь приказал
арестовать его.
Глава 4
Ложа номер пять
вопрос, когда он находил время заниматься делами театра. Он не знал ни одной
ноты, но был в тесных отношениях с министром общественного образования и
изящных искусств, немного писал как репортер, кроме того, у него было
довольно большое состояние. Он обладал немалым обаянием, был умен, поскольку
своим партнером в Опере выбрал человека весьма достойного: он пошел прямо к
Фирмену Ришару.
характеристика, опубликованная в "Театральном ревю" в период, когда он стал
одним из директоров Оперы:
но у него нет ни единой унции жира. Он обладает ярко выраженной
индивидуальностью и внушительной внешностью. Цвет его лица всегда свеж.
Волосы спадают довольно низко на лоб, и он их коротко стрижет. Лицо выглядит
слегка печальным, что смягчается откровенным взглядом и прекрасной улыбкой.
контрапункте. Характерная черта его музыки - монументальность. Он
опубликовал несколько высоко оцененных критикой камерных пьес, фортепьянных
сонат и небольших сочинений, полных оригинальности. Наконец, его "Смерть
Геркулеса", исполняемая на концертах в консерватории, несет эпическое
влияние Глюка, мастера, перед которым мсье Ришар испытывает благоговение.
Хотя он обожает Глюка, однако Пиччинни любит не меньше. Преисполненный
преклонения перед Пиччинни, он отдает дань уважения и Мейерберу, восхищается
Чимарозой, кроме того, никто другой так высоко не ценит гений Вебера. Что же
касается Вагнера, мсье Ришар не далек от того, чтобы считаться первым и,
вероятно, единственным человеком во Франции, который понимает его музыку".
Фирмен Ришар любит почти всех композиторов то обязанность всех композиторов
- любить Фирмена Ришара. Чтобы довершить этот набросок, добавлю, что
характер его был далеко не ангельским - иначе говоря, он отличался довольно
крутым нравом.
поглощены удовольствием ощущать себя хозяевами такого громадного и
великолепного предприятия и, без сомнения, забыли об истории с привидением.
Однако вскоре произошел инцидент, который напомнил им, что шутка - если это
было то, что было, - еще не закончилась.
секретарь, мсье Реми, показал ему полдюжины писем, которые не вскрывал, так
как на них было написано: "Лично". Одно письмо немедленно привлекло внимание
Ришара не только потому, что надпись на конверте была сделана красными
чернилами, но и потому, что, как ему показалось, он видел этот почерк
раньше. Он быстро понял, что этим неуклюжим почерком был написан параграф,
которым так странно заканчивалась книга инструкций. Ришар вскрыл конверт и
прочел:
тот момент, когда вы решаете судьбу исполнителей в Опере, возобновляете
важные ангажементы и заключаете новые, делая все это авторитетно, с
прекрасным пониманием театрального дела, знанием публики и ее вкусов, что я
с моим долгим опытом нахожу просто поразительным. Я знаю, что вы сделали для
Карлотты, Ла Сорелли и маленькой Жамме и некоторых других, чей талант вы
распознали. (Вы знаете, кого я имею в виду под некоторыми другими,
совершенно очевидно, что это не Карлотта, которая поет, как мартовская
кошка, и которой лучше никогда не покидать бы кафе "Жакен"; что это не Ла
Сорелли, которая своим успехом обязана главным образом телу; не маленькая
Жамме, которая скачет, словно теленок на лугу. Это и не Кристина Доэ: хотя
ее гений неоспорим, вы с ревностной заботливостью отстранили ее от всех
ведущих спектаклей.) Вы, конечно, свободны управлять оперными делами, как
считаете необходимым. Однако я воспользуюсь, тем, что вы еще не выбросили
Кристину Доэ, прослушав ее сегодня в роли Зибеля, поскольку роль Маргариты
сейчас запрещена ей, и это после триумфа накануне. Прошу вас не располагать
моей ложей сегодня вечером и в другие вечера. Не могу закончить это письмо,
не признавшись в том, как неприятно был я удивлен, придя в Оперу и узнав,
что на мою ложу продан абонемент по вашему приказу.
также потому, что думал, что ваши предшественники мсье Дебьенн и Полиньи,
которые всегда были добры ко мне, не сказали вам перед уходом о моей
повышенной чувствительности. Но в ответ на мою просьбу объясниться они
прислали мне письмо, которое доказывает, что вы знакомы с моей книгой
инструкций. Поэтому считаю, что вы проявляете ко мне нетерпимое неуважение.
Если вы хотите, чтобы мы жили в мире, вам не должно начинать с того, с чего
начали вы - отобрали у меня мою ложу!
слугой. Призрак Оперы".
вашу книгу инструкций. С уважением".
отворилась и вошел Арман Мушармен, держа в руках точно такой же конверт. Они
посмотрели друг на друга и рассмеялись.
позволим им сохранить ложу за собой навсегда лишь потому, что они были
директорами Оперы?
хотят? Ложу на сегодня?
номер пять первого яруса, если она еще не зарезервирована, Ложа оказалась
свободной, и билеты были отправлены немедленно. Дебьенн жил на углу улицы
Скриба и бульвара Капуцинов, Полиньи - на улице Обера. Оба письма,
подписанных призраком, были отправлены из почтового отделения на бульваре
Капуцинов. Мушармен заметил это, рассматривая конверты.
Дебьенн и Полиньи, до сих пор забавляются детскими проказами.
то, что заплатили за объявление в "Театральном ревю". Что, им больше нечего
делать?
маленькой Кристине Доэ - Ты же знаешь, что у нее репутация целомудренной
девушки?
примеру, пользуюсь репутацией знатока музыки, но не отличу скрипичный ключ
от басового.
Ришар. Он приказал швейцару пригласить в комнату артистов, которые
расхаживали взад и вперед в коридоре, ожидая, когда откроются директорские
двери, двери, за которыми они найдут славу, деньги, а может быть, и
увольнение.